— Ну что, когда уже?! — не выдержала Лена. — Я с утра держусь, а внутри всё трясётся!

Руслан посмотрел на Олю и кивнул. Она вздохнула, крепче сжала его руку.

Кирюша встал рядом и гордо заявил:

— Я сам открою коробку!

Все засмеялись и поддержали его.

Мальчик подошёл к огромной коробке, взялся за крышку и на секунду замер. В комнате повисла тишина.

— Давай, Кирюша, — подбодрила мама.

Крышка взлетела вверх — и из коробки вырвались десятки розовых шаров. Они закружились под потолком, заливая комнату нежным цветом.

— ДЕВОЧКА!!! — закричала Лена и захлопала в ладоши.

Руслан резко притянул Олю к себе, поцеловал в висок. Его глаза блестели от счастья.

— Дочка… У нас будет дочка… — прошептал он.

Кирюша радостно запрыгал на месте:

— Ура! У меня будет сестричка! Я буду её защищать!

Марина Юрьевна расплакалась и прижимала к груди руки, будто обнимая невидимую внучку. Александр Борисович кивнул сыну и сказал:

— Береги своих девочек. Теперь ты за них в ответе.

Оля смотрела на всех сквозь слёзы. В её сердце жило только одно чувство — бесконечная благодарность. За то, что рядом были эти люди, за то, что она чувствовала себя любимой и защищённой.

Руслан наклонился к её животу и тихо прошептал:

— Доченька, мы уже любим тебя больше жизни.

И в этот миг все вокруг — друзья, родители, их мальчик Кирюша — аплодировали, смеялись, обнимали друг друга. А Оля понимала: это самый счастливый день в её жизни.

Ночь была тёплой, тихой, почти безветренной. За окном шуршали редкие машины, где-то вдали лай собаки растворялся в темноте. Оля лежала на боку, прислушиваясь к себе — к лёгкому напряжению внутри живота, к каким-то странным новым ощущениям, похожим на волны. Она знала: это не просто сонные фантазии, не просто случайное недомогание. Время пришло.

Её дыхание сбилось, сердце заколотилось чаще. Она медленно положила ладонь на округлившийся живот, будто пытаясь успокоить и себя, и маленькую жизнь внутри. Девочка шевельнулась, едва заметно толкнув изнутри — словно напоминая: «Я здесь, мама. Я готова.»

— Руслан… — Оля тихо позвала, но голос всё равно дрогнул.

Он спал рядом, но, как будто чувствуя, сразу приподнялся на локте, протёр глаза и посмотрел на неё так тревожно, будто за эти девять месяцев каждую ночь ждал именно этого слова.

— Что? Что случилось? — его голос был хрипловатым, сонным, но готовым сорваться в действие.

— Похоже… началось, — Оля выдохнула и сжала его руку.

Руслан мгновенно окончательно проснулся. В его глазах промелькнула тень паники, но она тут же исчезла — он умел прятать свои страхи ради неё. Он наклонился, поцеловал её в висок, крепко сжал её пальцы.

— Хорошо. Всё будет хорошо. Мы справимся. Я рядом, слышишь? — сказал он твёрдо.

Оля кивнула. Ей хотелось поверить ему целиком, полностью, так же, как верила раньше, когда он обещал, что теперь их жизнь будет другой — светлой, наполненной только любовью.

Он быстро собрал сумку, которую они приготовили заранее: документы, пелёнки, её одежду, всё для малышки. Помог ей встать, бережно обнял за плечи. Его ладонь на её спине была как якорь, удерживающий её в реальности.

Дорога в роддом казалась вечностью. Фары выхватывали из темноты кусочки города — пустые остановки, засыпающие дома, редких прохожих. В салоне было тихо, только её тяжёлое дыхание и его негромкое:

— Дыши, милая. Я рядом. Всё получится.

Он держал её за руку даже на светофорах, даже когда приходилось переключать передачи. Его пальцы дрожали, но хватка была крепкой, будто он боялся отпустить хотя бы на секунду.

Оля смотрела на его профиль — напряжённый, сосредоточенный, сжатая челюсть, глаза, полные тревоги и решимости. Она вдруг ощутила, как сильно он её любит. Не словами, не признаниями — а вот этим взглядом, этой рукой, этой готовностью разделить её боль.

— Руслан, — прошептала она. — Я боюсь.

Он резко повернул к ней голову, и его глаза блеснули в темноте.

— Не бойся. Я всё заберу на себя, слышишь? Всё. Если бы можно было — я бы сам лёг на этот стол. Но ты у меня сильная. И мы встретим её вместе.

Слёзы защипали глаза. Она кивнула, и в тот момент почувствовала, что действительно сможет. Потому что рядом он.

Когда они подъехали к роддому, Руслан выскочил первым, открыл дверь, помог выйти. Он обнял её, почти на руках довёл до приёмного отделения. Его голос звучал твёрдо, почти командно:

— Жене плохо. Схватки регулярные.

Врачи приняли её, зашуршали халатами, начали оформлять. Оля чувствовала себя маленькой в этом мире белых стен, яркого света и запаха антисептика. Но стоило ей поймать взгляд Руслана — и страх отступал.

— Я не уйду, — сказал он тихо, но так уверенно, что она поверила.

И когда её перевели в предродовую палату, он действительно был рядом — держал её за руку, гладил волосы, шептал на ухо слова поддержки.

Каждая схватка словно разрывала её изнутри. Оля кусала губы, стискивала простыню, но сильнее всего — его ладонь. Он видел её страдание и чувствовал собственное бессилие. Ему хотелось вырвать эту боль у неё, забрать в своё тело, лишь бы она не мучилась.

— Ты самая сильная. Ты справишься. Ты подаришь миру чудо. Я люблю тебя, Оля, слышишь? — он говорил, и каждое слово было как дыхание, как спасательный круг.

Она плакала и смеялась сквозь слёзы. Мир сузился до этих мгновений — до боли, его рук и их будущего ребёнка, который скоро сделает их любовь вечной.

В палате было ярко и холодно, слишком много света, слишком много голосов. Белые стены отражали эхо шагов, гул команд врачей, металлический звон инструментов. Но для Оли всё это растворялось в одном: в его голосе, в его ладони, которая крепко держала её пальцы.

Руслан сидел рядом, в медицинском халате, маске и шапочке. Но в глазах — в этих карих, наполненных тревогой и нежностью — была вся его душа. Он не отпускал её руку ни на секунду, не отворачивался, будто боялся, что стоит ему моргнуть — и она исчезнет в этом белом мире.

— Дыши, милая. Вот так. Со мной, — говорил он тихо, почти шёпотом, но так уверенно, что её тело подчинялось.

Каждая схватка была как удар молнии, разрывающей изнутри. Она кричала, кусала губы до крови, но он только сильнее прижимал её ладонь к своей щеке, шептал:

— Я рядом. Ты не одна.

Он ловил каждое её движение, каждую тень боли на лице — и в эти секунды хотел одного: забрать её муки себе. Пусть бы рвало его, ломало его кости, лишь бы она могла дышать спокойно. Ему казалось, что сердце не выдержит, что он не справится с этим зрелищем, но он оставался — потому что это был их путь, их чудо, их девочка.

— Руслан… — Оля стиснула его пальцы до боли. — Я не могу…

Он наклонился, поцеловал её мокрый от слёз висок, и в его голосе была твёрдость камня:

— Ты можешь. Ты сильнее всех. Ты моя жизнь. Ради нашей девочки — ты сможешь.

И она верила. Верила в эти слова, в этот голос, в эту любовь.

Мир застыл. Последнее усилие, крик, который разорвал её горло. И вдруг — тишина. А потом… маленький, пронзительный, хриплый плач. Голос, который перевернул всё.

Руслан замер. Его глаза наполнились слезами раньше, чем он успел осознать. Он впервые услышал крик их дочери. Его сердце будто остановилось и родилось заново вместе с этим звуком.

— Девочка… — прошептал он, и голос сорвался.