Тем вечером Кирюша сказал, лёжа в кровати:

— Мам, а если этот Руслан станет нашим другом, ты не против?

— Нет, Кирюша, я не против.

— А если он станет твоим… ну… как там… «парнем »?

Оля прыснула со смеху. И поняла , что ее сын уже взрослый и все понимает.

— Я подумаю, — улыбнулась она.

— Мне он понравился , - сквозь сон сказал Кирюша.

Оля ответила про себя: «мне тоже очень понравился»

В субботу утром Оля варила кофе, весело напевая себе под нос песенку, как вдруг зазвонил телефон.

«Кто звонит в такую рань?» — подумала она.

— Привет, Оля! — голос Руслана в телефоне звучал бодро. — Вы сегодня с Кирюшей свободны?

— Ну, если ты не собираешься звать нас на собрание акционеров или на рыбалку в шесть утра — то, возможно, да, — усмехнулась я, вытирая руки о фартук.

Кирюша в это время пытался сконструировать ракету из Лего и бегал по кухне в носках с динозаврами.

— Тогда я зову вас в парк аттракционов!

Я чуть не уронила ложку в крем.

— Правда?

— Честное пионерское, — весело ответил Руслан. — Обещаю: никакой драмы, никакой романтики. Только детский смех, сахарная вата и, возможно, немного паники на американских горках.

— Кирюша, хочешь в парк с Русланом? — крикнула я в комнату.

— УРААА! — ответил мне дикий восторг из-под дивана.

Парк оказался удивительно уютным. Без огромных очередей, с пахнущим ванилью воздухом и щебетом детей. Кирюша сразу же потянул Руслана за руку к каруселям. И тот пошёл. Без попыток «откупиться» билетами. Без «пусть мама пойдёт». Просто — взял его за руку и пошёл. Как будто всегда был частью нашей маленькой семьи.

Я наблюдала со скамейки, как мой сын визжит от восторга в мини-копии самолёта, пока Руслан делает вид, что управляет им как настоящий пилот. Они смеялись, дурачились и ели попкорн так, будто знали друг друга сто лет.

Когда я подошла ближе, Руслан протянул мне палочку с сахарной ватой.

— Мадам, разрешите предложить вам немного ностальгии?

— А где мой шарик и карамельное яблоко? — подыграла я, взяв угощение.

— Всё впереди. Кстати, Кирюша решил, что мы обязательно должны покататься на колесе обозрения. Все вместе.

— Все вместе? — приподняла я бровь. — Он точно не в сговоре с тобой?

Руслан подмигнул:

— Возможно. Но я не сдаю соучастников.

На вершине колеса обозрения Кирюша затаил дыхание от высоты, прижавшись ко мне. Я обняла его и вдруг поймала взгляд Руслана. Он смотрел с такой теплотой, будто был благодарен — просто за то, что мы с ним в одной кабинке.

— Спасибо, что позвал, — тихо сказала я.

— Спасибо, что согласилась. Вы оба… — он на секунду замолчал, подбирая слова. — Вы — как пирог с клубникой. Тёплые, настоящие и немного непредсказуемые.

— Это самый странный комплимент, который я получала.

— Но честный, — пожал он плечами. — И с любовью к выпечке.

Мы оба рассмеялись, а Кирюша тут же заявил:

— А давайте в следующий раз в зоопарк! Или в музей динозавров! Или...

— Кажется, у нас теперь новый босс, — сказал Руслан.

Я кивнула:

— И, похоже, у него уже план на ближайшие месяцы.

После парка Кирюша уснул в машине буквально на ходу — в обнимку с пакетом сахарной ваты. Я аккуратно перенесла его в кровать, накрыла одеялом с машинками. Он мирно сопел, улыбаясь во сне. Похоже, день удался.

Руслан всё это время молча стоял у двери, будто не хотел мешать. Но и не уходил.

— Чай будешь? — спросила я, выходя из детской.

— Только если ты его не сама выращивала, собирала и сушила, — усмехнулся он. — Хотя чувствую, ты и это могла бы.

— Нет, сегодня обычный. Из пакетика. Без подвигов.

Мы сидели на кухне. Чай остывал, а разговор вдруг ушёл куда-то глубже, чем я ожидала. Руслан почти ничего не спрашивал — просто слушал. А я... я, кажется, впервые за долгое время решила рассказать правду. О себе. Без прикрас, без глянца, без маски сильной и вечно улыбающейся.

Просто — как есть.

— Я была замужем, — начала я, глядя в окно. — С самого начала всё было как будто правильно. Мы оба были молоды, я верила, что любовь — это навсегда, даже если трудно. Особенно если трудно. А трудно было почти всегда.

Он молчал, только кивнул.

— Я работала в самом начале на двух работах , в беременность я работала до последнего , — продолжала я. — А в декрете… ну, условном декрете — печь на заказ, собирать торты ночами, носить Кирюшу на руках, когда он плакал. Муж… он не то чтобы плохой человек. Просто никакой. Не стремился. Не поддерживал. Иногда казалось, что он женился просто потому, что «так надо». И всё.

— Ты всё тащила одна, — тихо сказал Руслан.

— Да. Платежи за квартиру, еда, детские вещи — всё на мне. Я брала кредиты, выкручивалась. Он зарабатывал копейки, но при этом был уставшим и раздражённым. А ещё — абсолютно равнодушным. Как будто я — просто соседка по жизни. Ни обнять, ни посмотреть, ни поцеловать. Даже «спасибо» — и то нечасто. А еще его мать , которая постоянно звонила и говорила , что я обуза, без нас с Кирюшей якобы у него могло бы быть блестящее будущее. Мне так хотелось ласки , трепетного отношения , чтобы меня берегли , обнимали в конце концов , видели во мне женщину , а не прислугу. Он даже в конце решил заставить меня взять микрозаймы для открытия бизнеса. Сейчас смешно, а тогда я была в каком-то вакууме, я была голодной до любви , готова была взять эти займв.

— Зай,зай, зай, возьми на себя мой микрозайм, — с горькой улыбкой сказал Руслан.

Я вдруг почувствовала, как внутри поднимается комок. Но не из боли — из усталости, которую так долго прятала.

— Именно, все как в песне. А потом я поняла: это не семья. Это тюрьма с посудой и кредитами. И я ушла с Кирюшей. Сначала он обещал помогать сыну , а затем в один прекрасный день позвонил и сказал , что написал официальный отказ от сына. Потом я уже накопила деньги на психолога , и он помог понять мне, почему я вступила в таки отношения. Всему "виной" отец, который был холодным, не обращал на меня никакого внимания, я росла для него как трава в поле. Я училась на отлично, закончила универ с красным дипломом, а его любовь я так и не смогла получить.

Руслан смотрел на меня не с жалостью — с уважением. С не показной теплотой.

— Ты знаешь, — тихо сказал он, — мне всегда казалось, что сильные люди — это те, кто всё успевает, всех поддерживает, не жалуется. А потом я понял, что сила — это, наоборот, позволить себе не справляться. Признать, что тяжело , страшно и попросить помощи. Вот это — сила. Твой отец многое потерял, это не твоя вина, некоторым людям просто нельзя иметь детей.

Я опустила взгляд. Удивительно — никто не говорил мне таких слов раньше. Без сожаления, без «бедная ты». Просто по-настоящему поддержал.

— Я всё ещё не уверена, что умею просить, — призналась я, скручивая ложку в руках. — Иногда проще улыбнуться, чем признаться, что внутри всё падает.

— Тогда я просто буду рядом. Пока не привыкнешь, — сказал он.

Я подняла глаза. Он не пытался прикоснуться, не делал резких шагов, не торопил. Просто был. И почему-то именно в этом было спокойствие.

Мы долго молчали. Было так тихо, что я слышала, как тикают часы на стене.

— А чай, кстати, у тебя очень даже ничего, — сказал он, и я рассмеялась.

И снова — та самая улыбка. Настоящая. Я почувствовала , как внутри что-то защемило от счастья , теплоты и уюта. Мне не нужно было притворяться с Русланом сильной , а он умел мягко показать , что готов подставить свое плечо мне.