“О, хорошо. На секунду я подумал, что, может быть, тебе захотелось пописать.”

“Нет, я больше так не делаю”.

Он издает сдавленный смешок, и на мгновение я заворожена искренней улыбкой, играющей на его губах. Его глаза светятся, как если поднести шарик к свету, и синева становится ярче. Мне это нравится. Я думаю, может быть, если бы он чаще улыбался…

Ход моих мыслей прерывается, когда эта улыбка исчезает и снова превращается во что—то дьявольское - как будто он почувствовал мои благотворительные мысли и должен был немедленно исправить ситуацию. Он поднимает Фрости с таким теплым взглядом, что я боюсь, что бедный старый снеговик растает.

“Приветствую новых соседей по комнате”. Он прижимает его к губам и опрокидывает обратно, выпивая глоток за глотком, кадык подпрыгивает вверх и вниз по его горлу, заставляя меня чувствовать, как будто вся эта жидкость каким-то волшебным образом телепортируется в мое тело и добавляет к тому, что у меня уже есть здесь. Теперь у меня внутри есть бассейн.

Я больше не могу этого выносить.

“БОЖЕ— ТЫ ПОБЕДИЛ!” - кричу я, выпуская коробку и выбегая из кухни в сторону ванной так быстро, как только могу. Я мочусь не менее двух минут подряд, мою руки, а также пытаюсь смыть свой стыд. Он все еще полностью цел, когда я возвращаюсь на кухню, волоча ноги, как ребенок, собирающийся съесть большой пакет моркови.

Я поворачиваю за угол на кухню и вижу Дрю, прислонившегося спиной к моей стойке, Джеймса Дина, воскресшего из мертвых. Поскольку он одет в спортивные шорты, я вижу, что даже его икры сильные. Хотел бы я этого о нем не знать. Затем мои глаза останавливаются на предмете, неторопливо свисающем с его руки, — пустой кружке с морозом. Он держит его так, как бандит с Дикого Запада держал бы пистолет, как будто он намотает его на палец и уберет в кобуру.

“Чувствуешь себя лучше?” Я не отвечаю, так что его улыбка становится шире, и ха, оказывается, у доктора Заносчивого есть ямочки на щеках. Мне хочется приподняться на цыпочки и засунуть пальцы в них обоих. “Пока тебя не было, я передумал. Я думаю, что мне все-таки нравятся эти кружки. Давайте приведем их.”

Я испытываю отвращение, наблюдая, как он бросает Фрости обратно в коробку, поднимает ее целиком, как будто в ней всего одно перышко, а затем подмигивает мне, выходя из кухни. Я чувствую это подмигивание, как солнечную вспышку на моей коже.

Мне придется начать свою игру с этого.

Весь день ушел на то, чтобы перенести барахло Джесси в мой дом. Вот тебе и выходной. Мне пришлось потратить всю субботу, помогая соседке по комнате. Я даже не хочу ,чтоб она переезжала в мой дом. Ей не нужны все эти вещи — я знаю, что ей это не нужно. Она просто заставляет нас двигать всем этим, чтобы подействовать на меня, потому что она злая и получает какое-то болезненное удовольствие, наблюдая, как я чувствую себя несчастным. Вот почему каждый раз, когда мы с Купером привозили домой груз ее коробок, я улыбался, напевал или насвистывал все время, пока мы разгружали вещи.

Кстати, нам пришлось совершить три разных путешествия. Три. Я думаю, мы перевезли все, что у нее есть, за вычетом гарнитура для гостиной — и это только потому, что я подвел черту. Она думает, что ведет себя так подло, но я вижу все ее планы распаковать это дерьмо в моем доме, объединить все ее женские вещи с моими мужскими вещами и довести меня до бешенства. Шутка с ней. Ничего из этого не должно быть в моих жилых помещениях. Ей придется запихнуть все это в свою комнату, как торговый автомат в натуральную величину. Ей понадобится гигантский коготь, чтобы разобраться во всем этом.

Попомните мои слова, вещи Джесси не коснутся моих вещей. И нет, я не имею в виду это как намек. В этом нет необходимости, когда речь идет о Джесси, потому что я никоим образом не думаю о том, что ее вещи и мои вещи соприкасаются, и... ну, черт возьми, теперь я думаю об этом как о недомолвке.

“Чувак, ослабь хватку, ладно? Если ты еще сильнее сожмешь руль, то оставишь на нем неизгладимые следы пальцев.”

Я заставляю свои руки расслабиться, сжимая и разжимая их по очереди. Я убедил Купера позволить мне отвезти этот последний груз обратно домой, потому что я был так взвинчен, что мне нужно было чем-то заняться, кроме как просто сидеть на пассажирском сиденье и покачивать коленом. Очевидно, вождение тоже не помогает.

“прости. Я не осознавал, что делаю это”.

“Да, очевидно. Последние десять минут ты был там, в своем собственном мире. В какой-то момент ты качал головой, и твоя челюсть двигалась. Супер жутко.”

Я бросаю быстрый взгляд на Купера, затем снова смотрю на дорогу. ”Это не так".

Он усмехается и достает свой телефон, поднося его к моему лицу.

Я прищуриваюсь на него. “Ты сфотографировал меня, пока я был за рулем?”

“Да, я это сделал”, - говорит он, и в его голосе нет ни капли раскаяния. “Я отправил это Люси, чтобы она могла сказать мне, что означает это твое угрюмое лицо”.

Почему я с ним дружу?

“И? Каков ее вердикт?”

“Сексуальное расстройство”.

Я чуть не падаю. Моя рука дергается, и на долю секунды весь грузовик резко кренится влево. Слава Богу, рядом с нами никого не было. Неловко было бы не начинать описывать, как бы я себя чувствовал, признавшись, что я кого-то ударил, потому что моя сестра заявила, что я сексуально неудовлетворен.

“УХ ты”, - кричит Купер, прижимаясь всей рукой к двери, чтобы удержаться. “Вот именно! Остановись.”

Я хмурюсь и быстро смотрю на Купера, затем снова перевожу взгляд на дорогу. «Что? Нет. На дороге был кролик — мне пришлось свернуть, чтобы его не заметить.”

Я чувствую его сердитый взгляд на своем лице. Я чуть не причинил боль его ребенку. Он никогда меня не простит. “Остановись”.

Купер не часто бывает серьезным. В последний раз я видел его злым, когда отчитывал его за то, что он за моей спиной встречался с Люси. Тон, который он использует сейчас, такой же, как и в тот день, — вот почему я включаю поворотник и сворачиваю на ближайшую стоянку.

“Это был кролик”, - тихо бормочу я себе под нос.

В тот момент, когда я припарковываю грузовик, Купер вылетает с пассажирского сиденья, хлопает дверью, прежде чем обогнуть машину и запрыгнуть на водительское сиденье. Мы выглядим как супружеская пара в ссоре. Что ж, прекрасно. Если он собирается хлопнуть дверью, я тоже. Я запрыгиваю на пассажирское сиденье и с громким хлопком захлопываю дверцу.

Он хмуро смотрит на меня, а затем проводит рукой по верхней приборной панели, шепча: “Все в порядке, детка. Я не позволю этому сексуально неудовлетворенному мужчине разбить тебя.”

Я закатываю глаза и ставлю локоть сбоку от двери, чтобы опереться на кулак. “Люси знает об этом романтическом романе, который у тебя с твоим грузовиком?”

“Неважно. У нее еще хуже. Она крадет ключи и берет его с собой на ночное свидание, чтобы купить мороженое. Количество брызг, которые я нахожу на сиденье после этого, просто непристойно”.

Купер заводит грузовик, дает задний ход, и мы снова выезжаем на главную дорогу, теперь всего в пяти минутах езды от моего дома. Обидно, что он даже не доверил мне пройти последние несколько миль.

“Однако Люси ошибается. Я не сексуально неудовлетворен,» говорю я, но Купера, похоже, мое заявление не впечатлило. На самом деле, у него хватает наглости смеяться. «Что? Я серьезно. У меня все было отлично, пока не появилась Джесси. И впервые в моей взрослой жизни у меня был свой дом в полном моем распоряжении. Так что если я расстроен, то это потому, что я больше не могу ходить голым”.

"В самом деле? Ну, если тебе так нравилось твое нудистское убежище, почему ты предложил Джесси переехать к тебе?”

Я смотрю в окно. “Ты уже знашь этот ответ. Мы заключили сделку. Мне нужно, чтобы она вела себя как моя девушка на благотворительном вечере.”

Он качает головой. “Настоящая причина”.

“Это и есть настоящая причина. Я не мог найти никого другого, кто мог бы это сделать. Мне нужен был кто-то, кто помог бы мне, а Джесси нужно было где-то остановиться. Проблема решена.”