Йим плакала. Рядом не было никого, кто мог бы увидеть ее или позаботиться о ней, поэтому она дала волю печали. Какое-то время она властвовала над ней. Затем в ней вновь проснулась решимость, позволившая ей отослать Хонуса. Она отказалась от того, кем дорожила больше всего, и была уверена, что это не будет напрасно. Йим крикнула в пустую равнину.

– Мир не упадет в бездну! Мой ребенок познает любовь, а не ненависть и смерть!

Йим почти улыбалась своей браваде, готовясь к путешествию на север. Она проверила свои запасы и нашла все самое необходимое: кремень и железо, нож, котелок, деревянную миску, набор для лечения и ложку. Было достаточно зерна, немного кореньев, буханка черствого хлеба и немного сыра. У нее была смена, которую она выстирала в озере и разложила на траве для просушки. Еще у нее был Нег – для перевозки и общения. И наконец, у нее был потрепанный плащ Хонуса. Она взяла его в руки и прижала к лицу, лелея то, что пахло им.

Йим собрала седельные сумки, надела сырую смену, оседлала Нега и с большим трудом взобралась на лошадь. Ушибленный бок болел до такой степени, что мешал ей не меньше, чем растянутый живот. Жеребец так терпеливо терпел ее неуклюжие попытки, что у Йим сложилось впечатление, будто он понимает ее трудности. Йим почувствовала, что между ними возникло взаимопонимание. Ей стало интересно, не дал ли ей поцелуй Рупинлы нечто большее, чем способность перезимовать с медведем.

К полудню Йим ехала на север. Нег нес ее осторожно, словно знал, что каждый толчок причиняет боль его наезднице. Почки Йим болели так сильно, что ее подташнивало. Если бы не это, поездка была бы приятной. Вместо этого она превратилась в испытание, усугубляемое необходимостью часто сходить с лошади и поливать траву кровавой мочой. Каждый раз возвращение в седло становилось борьбой, в которой навыки, приобретенные в результате повторений, компенсировались растущей усталостью и болью Йим. К позднему вечеру она уже не могла справиться с этим испытанием и опустилась на землю. Нег прижался к ней, как бы желая утешить.

Немного отдохнув, Йим поднялась и сняла с Нега попону, чтобы он мог пастись. При этом она заглянула в большие карие глаза животного.

– Тебе ведь не нужны уздечка и поводья, правда?

Жеребец фыркнул.

– И я думала, что нет.

Йим отбросила уздечку.

– Я ранена, Нег, и я не знаю, насколько сильно. Настолько, что тебе, возможно, придется искать дорогу на север. Ты сможешь это сделать?

Нег опустил голову и начал пастись.

– Отлично, – сказала Йим. – Первый день в одиночестве, а я уже прошу своего коня о помощи. Может, он и кашу сварит?

Йим сняла с Нега седло и седельные сумки, выпила воды и заставила себя съесть немного хлеба. Затем она расстелила на земле плащ Хонуса и легла на него. Хотя потусторонний холод не покидал ее, Йим почувствовала приступ лихорадки. Он вызывал противоречивые ощущения, которые были одновременно неприятными и изматывающими. Йим лежала на боку и смотрела на траву – вблизи она казалась лесом, – а ее тело попеременно бросало то в жар, то в холод.

Хотя было еще светло, она погрузилась в сон.

Последние мысли Йим были о Хонусе. Она гадала, где он и что делает, думает и чувствует. Ей казалось, что она будет задавать эти вопросы до конца жизни, а ответы всегда будут одни и те же – «я не знаю». Но это не мешало Йим строить догадки. Она беспокоилась, что, разочаровавшись в жизни, он ищет воспоминания о счастье на Темном Пути. Ей было интересно, можно ли найти такие воспоминания в таком пустом месте, была ли земля, на которой она лежала, когда-то домом для людей с их мерой горестей и блаженства. И что же, Хонус встретит их радости или трагедии? Я никогда не узнаю.

Возможно, Ниг понял все, что сказала ему Йим. Может быть, Старейшие наложили какие-то чары. Так или иначе, на следующее утро конь повел себя по-другому. На рассвете он ласково погладил Йим и не отпускал ее до тех пор, пока она не поднялась, лихорадочная и бледная. Йим попила воды, окрасила траву розоватой струйкой мочи, съела немного хлеба, собрала седельные сумки и взгромоздила их на жеребца. Она чувствовала себя истощенной от усилий и беспокоилась, как ей удастся удержаться в седле, когда Нег опустился на колени. У Йим сложилось впечатление, что он хочет, чтобы она забралась ему на спину. Она с легкостью сделала это. Затем конь поднялся и без всяких указаний со стороны Йим легким шагом направился на север.

Остаток дня прошел для Йим как в тумане. Каким-то образом ей удалось удержаться на лошади. Это был ее единственный вклад в путешествие. Бывало, что из-за лихорадки она забывала, куда и зачем едет. Нег взял все на себя. Он выбирал маршрут и предугадывал все остальные потребности Йим. Поздним вечером он остановился на ночлег у неглубокого водоема, где Йим нашла облегчение, искупавшись. Там же они провели ночь.

Следующий день оказался для Йим еще хуже. К середине утра она начала бредить. Она почувствовала, что идет не в том направлении. В своем воображении она увидела огромный замок, возвышающийся на скале над водным простором, уходящим к горизонту. Замок был то ли сделан из железа, то ли покрыт им. Промасленный металл был черным и блестел, отражая синеву неба и воды. Образ был притягательным, и Йим знала, что это реальное место, куда она должна попасть немедленно. Она даже знала, где оно находится.

– Ниг! – воскликнула Йим. – Ты идешь не туда! На запад! На запад!

Жеребец продолжал идти на север.

– На запад, глупый конь! – всхлипывала Йим. – Почему ты меня не слушаешь?

Она схватила лошадь за гриву, чтобы использовать ее в качестве поводьев, и потянула ее на запад. Лошадь сопротивлялась, и в конце концов силы Йим иссякли. Она рухнула на спину лошади, всхлипывая от разочарования. Образы железной крепости постепенно исчезали, и она погрузилась в жуткие сны.

На следующий день у Йим спала лихорадка, а моча приобрела бледно-розовый оттенок. Она чувствовала себя истощенной и слабой, но голова была ясной. Когда она пыталась вспомнить прошедший день, ничего не приходило на ум, кроме тревожного ощущения, что зло внутри нее ненадолго взяло верх и только Нег противостоял ему. Йим сварила кашу, впервые с тех пор как приготовила ее для Хонуса, и, когда она поела, конь встал на колени, чтобы она могла сесть на него. Затем она поскакала, в полной мере оценив выражение «лошадиное чутье».

Путешествие Йим на север превратилось в рутину, в которой один день сливался с другим. Отчасти это объяснялось тем, что Йим потеряла самообладание. Хотя болезнь постепенно отступила, она все же ослабла. Всякий раз, когда она перенапрягалась, у нее начинала кружиться голова. Однажды она даже упала в обморок, чего никогда в жизни не случалось. Йим говорила себе, что поправится, но боялась, что это произойдет не раньше, чем родится ее ребенок.

Нег выбрал этот маршрут, потому что Йим стала доверять лошади, как и Квахку. За все время путешествия она ни разу не встретила ни одного человека. Было ли это вызвано пустотой земли или намерением лошади, она так и не узнала. Результат в любом случае был один: никто не отметил ее проезд. Со временем земля медленно менялась. Она становилась ровнее. Деревья огибали извилистые ручьи. Изредка попадались руины.

Йим больше замечала личные изменения, чем изменения ландшафта. Ребенок стал крупнее и активнее в ее утробе. Аппетит вернулся с такой силой, что она начала добывать пропитание.

Ее грудь еще больше набухла, и иногда она обнаруживала на сосках густую желтоватую жидкость. Лодыжки и пальцы распухли. Когда форма живота Йим изменилась, она поняла, что голова ее сына направлена к родовому каналу. Тогда же она начала испытывать резкие эпизодические боли в пояснице. Тогда Йим поняла, что ребенок может появиться на свет в любой день.

И вот Йим попала в обширную болотистую местность с водой чайного цвета и широкими полосами серовато-зеленого тростника. Это, должно быть, Серые болота, подумала она. Пейзаж был настолько плоским, что над ним доминировало небо. Однообразие болот нарушали лишь отдельные кучки деревьев, росшие на более сухих и высоких участках земли. Их было мало, и они были широко разбросаны. Дорог и жилищ не было, и Йим впервые засомневалась, куда ведет ее Нег. И все же она позволила ему вести себя дальше, поскольку у нее не было другого выхода: лошадь была за нее в ответе.