– Это воля Карм или твоя?

– Я не вижу противоречий. Человек не должен умирать из-за того, что он нехороший.

– Может настать время, когда это будет не так, – сказала Йим. – В этом случае ты будешь руководствоваться волей богини или своими чувствами?

– Хотя я люблю тебя...

– Ты обещал не говорить об этом.

– Ты спрашивала о моих чувствах, – сказал Хонус, покорно отпуская ее руку.

Йим вздохнула.

– О Хонус, как же так? Я не могу ответить на твою любовь. Мне кажется, я мучаю тебя.

– Если я могу служить и защищать тебя, я буду доволен.

– И все же.

– Моя судьба – дело рук Карм, а не твоих.

Когда взошла луна и стало светло, чтобы найти дорогу, Хонус повел Йим прочь от ручья в близлежащий лес. Там он выбрал место для лагеря, которое было и скрыто от дороги, и легко защищалось. Пока Йим развешивала мокрую одежду, он собирал хворост для костра.

Ожидая возвращения Хонуса, Йим была обескуражена. Чувство цели, которое она ощутила, покинув Бремвен, быстро улетучилось из-за трудностей в пути, и она сомневалась, следует ли она путем богини. Случай в овраге стал подтверждением того, что это не так. Лицо мертвеца продолжало преследовать ее, заставляя сомневаться в правильности своих суждений.

Прошлой зимой, когда Йим покинула свой далекий горный дом, ее цель казалась простой: она должна была родить ребенка и тем самым помочь победить зло. Ее готовили к этому с самого раннего детства, когда ей явилась Карм и сказала, что она «избранная». Мудрая женщина, ставшая ее Хранителем, заявила, что Карм направит Йим к отцу. Но вместо этого она попала в засаду, попала в рабство и была продана Хонусу. Все, что произошло потом, начиная с обретения свободы и заканчивая тем, как она стала хозяйкой Хонуса, казалось случайностью и промыслом богини.

В ту ночь, когда я стала Носительницей Хонуса, я чувствовала себя иначе, подумала Йим. Тогда она почувствовала себя в руках Карм. Взяв на себя роль покойного Носителя Хонуса, Йим считала, что наконец-то определилась с правильным образом действий. Возобновив поиски источника зла, начатые Теодусом, Йим обрела цель, и в пути она могла найти человека, который должен был стать отцом ее ребенка. В конце концов, Карм велела ей идти по стопам Теодуса. Однако недавние события заставили задуматься о том, не было ли ошибкой стать Носителем.

Сидя в одиночестве в темном лесу, Йим чувствовала себя покинутой Карм. На протяжении всей жизни Йим богиня казалась ей матерью, которую она никогда не знала, и дарила любовь, когда ее Хранительница ничего не предлагала. Но с тех пор, как Йим покинула горный край, ей казалось, что богиня стала отдаляться от нее, появлялась редко и вела себя загадочно.

Чем больше Йим размышляла, тем сильнее становились ее опасения. Видение, предписывающее ей идти по следам покойного Носителя Хонуса, можно было истолковать по-разному. Возможно, я должна повторить его путь, а не возобновить его поиски. Как и большинство других видений, это руководство было неоднозначным. Другие имели еще меньше смысла. Дважды Карм являлась Йим вся в крови. Эти видения были столь же зловещими, сколь и загадочными. Если бы он узнал, что я видела, то подумал бы, что я святая или сумасшедшая?

Хотя Хонус казался непоколебимым, из-за неуверенности Йим часто чувствовала себя шарлатанкой. Он знает, что я Избранная, но я никогда не говорила ему, что это значит. Вместо этого я играю роль его Носителя, потому что он мне нужен. Пока Карм не открыла, кто станет отцом ребенка Йим, защита Хонуса казалась необходимой. А что он получает взамен? Ничего, даже правды.

Хонус вернулся с грузом дров. Даже в тусклом свете он бесшумно пробирался сквозь заросли. Вскоре он разжег костер. Из-за небольшого круга света окружающий лес казался еще темнее. Хонус достал свой набор для лечения и поставил кипятиться котелок с водой.

– Когда вода будет готова, – сказал он, – я обработаю твою рану.

Йим потрогала порез на подбородке.

– Сильно?

Хонус посмотрел на него в свете костра.

– Нет, но у тебя останется шрам.

Йим криво улыбнулась.

– Я догоняю твою коллекцию.

– Я не отстаю от тебя, – ответил Хонус.

Только теперь Йим заметила, что рукав рубашки Хонуса порван и пропитан кровью. Она закричала.

– Хонус! Почему ты не сказал мне, что ранен?

– Я не хотел тебя беспокоить. К тому же, рана не глубокая.

Он закатал правый рукав, открыв кровавую рану на предплечье.

Когда вода закипела, Хонус налил немного в деревянную миску и добавил порошок из пузырька в своем лечебном наборе. Смыв кровь с лица Йим, он смочил тряпку раствором из миски.

– Будет больно, – сказал он.

– Я помню, – ответила Йим. Она поморщилась, когда раствор вспенился внутри пореза. Видя беспокойство в глазах Хонуса, она постаралась скрыть свою боль. Она глубоко вздохнула и сказала:

– Я рада, что все закончилось.

Хонус промыл рану на руке тем же раствором, а затем спросил:

– Ты не зашьешь мне рану? Я бы не хотел делать это левой рукой.

– Я попробую, – сказала Йим, – но я никогда раньше не делала ничего подобного.

– Это несложно, и я уверен, что твои изящные пальчики справятся с работой лучше, чем толстые пальцы Теодуса.

– Прежде чем порицать его шитье, сравни его с моим, – сказала Йим. – Когда я была девочкой, я больше умела работать с козами, чем рукодельничать.

– Тогда представь, что я коза.

Хонус достал из своего набора изогнутую иглу и нитку из кишок и окунул их в очищающий раствор. От предложения Йим приготовить варево от боли он отказался, заявив, что хочет оставаться бодрым. Когда Йим нервно зашивала его рану, он был абсолютно спокоен. Он спокойно руководил зашиванием, лишь слегка напрягаясь каждый раз, когда игла прокалывала его плоть. Единственным свидетельством его боли был глубокий вздох, который он сделал, когда Йим закончила. Хонус посмотрел на свои швы и улыбнулся.

– Ты недооцениваешь свое мастерство.

– Я рада, что тебе так легко угодить, – ответила Йим. – Женщина, которая меня вырастила, заставила бы меня разодрать шов и зашить его заново.

Хонус поморщился.

– Давай лучше поговорим о еде, – быстро сказал он. – Возможно, сегодня подходящий вечер для того, чтобы отведать сыра, который мы откладывали.

– Чтобы отпраздновать наши новые шрамы?

– В честь того, что мы оба живы.

Далеко на севере от Йим и Хонуса Хендрик стоял в длинной очереди за своей порцией каши. Армия остановила свое продвижение только с наступлением ночи, а он был голоден, изможден ходьбой и расстроен. Крестьянский солдат находился в походе уже пять дней, и каждый шаг отдалял его от беременной жены и маленькой семьи. Хендрик вступил в армию, чтобы предотвратить их гибель, но не смог ни посадить урожай, ни собрать его, и боялся, что те, кого он любил, будут голодать в его отсутствие.

Недавно полученный Хендриком меч висел у него на боку. Он ненавидел его. Он тяжело болтался на бедре, и каждый раз, когда он стучал о ноги, напоминал ему о вынужденном рабстве. Он ненавидел всех, кто лишил его дома и семьи, начиная с графа Яуна, который заключил договор с лордом Бахлом и опустошил свое королевство, чтобы выполнить его. Хендрик презирал жрецов в черных рясах, которые подстрекали людей сражаться против народа, которого они никогда не видели. Соседи Хендрика приводили в исполнение указ графа, угрожая каждому, кто отказывался идти. Хендрик больше не мог выносить их вида, поэтому ел с незнакомцами.

Хендрик мог свободно перемещаться в людской массе, потому что это была скорее толпа, чем армия. В ней не было ни отрядов, ни офицеров. Единственными настоящими солдатами были войска лорда Бахла, Железная гвардия. Это были закованные в броню люди, которые поддерживали порядок с помощью беспощадной жестокости. Крестьяне быстро усвоили, что неподчинение их командам или отставание может привести к смертельным последствиям, а безопасность заключается исключительно в послушании.