– Вчера все перепуталось, – сказала она тоном, который, как она надеялась, выражал недоумение. – Что случилось?

– Твоя путаница не может быть сильнее моей. Я помню, что умер, и... – Хонус покачал головой. – Это бессмысленно. Но потом я ожил, и ты была рядом со мной, такая бледная и холодная, что я боялся, что ты променяла свою жизнь на мою.

– Не говори глупостей. Как я могла сделать такое?

– Но я умер. Я уверен в этом. И... – Голос Хонуса приобрел оттенок благоговения. – Теперь я помню. Я чувствовал присутствие. И ты.

– Что? Похитила тебя с Темного Пути? – Йим заставила себя рассмеяться. – Тебе это только приснилось. Когда я вернулась, ты был не в себе.

– Я не помню, чтобы ты возвращалась. Только свою смерть.

– Ты бы умер по-настоящему, если бы я не высосала яд из твоей раны.

– Но почему ты вернулся? Ты обещала бежать.

– С каких это пор Носители подчиняются своим сарфам? К счастью для тебя, я пришла в себя. Но от яда меня затошнило, и я упала в обморок.

– А потом я проснулся. Это если мне действительно приснилась моя смерть.

– Конечно, снилась. Теперь расскажите мне о Гатте.

– Гатт прибыл сразу после захода солнца. – Хонус мрачно улыбнулся. – Он был удивлен, увидев меня.

– Значит, ты снова с ним дрался?

– Я бы не назвал это дракой. Я был одержим, и все закончилось одним ударом. Затем я развел костер. После этого ты ожила.

– Я помню, что было дальше. – Йим усмехнулась. – Ты, наверное, подумал, что я сошла с ума. Но это не так.

Затем она одарила Хонуса долгим поцелуем.

Рассвет застал Йим и Хонуса все еще в объятиях. Для Йим ее чувства были удивительно новыми и неожиданными. По мере того как ее воспоминания о Темном пути начинали тускнеть, она все меньше понимала, как себя вести. Она обратилась за советом к Хонусу, и он ответил ей с терпением человека, воплотившего в жизнь свою самую большую надежду и наслаждающегося каждым мгновением. Они целовались и прикасались друг к другу, не более того. Йим так наслаждалась, что только голод в желудке заставил ее покинуть объятия Хонуса. Он отправился собирать хворост, а она – искать травы, чтобы придать аромат их первой с позапрошлого вечера трапезе. Когда Йим возвращалась на поляну, она нашла тело Гатта в зарослях, куда его притащил Хонус. Сарф был пронзен в сердце.

То ли от спешки, то ли от злости Хонус не успел закрыть Гатту глаза. Поэтому заклятый враг Йим смотрел на нее, как дух на Темном пути. Если не обращать внимания на его татуировки, лицо перед ней имело то же выражение, что и у убитого ею человека, – изумленное. Это заставило Йим задуматься, не было ли это сходство не просто совпадением, и у нее возникло искушение погрузиться в транс, чтобы выяснить это.

Йим поддалась искушению. Успешно погрузившись в транс накануне, Йим решила, что сможет повторить этот подвиг. Она села со скрещенными ногами на землю рядом с трупом Гатта, закрыла глаза и стала медитировать, чтобы очистить свой разум. Не опасаясь неизбежного нападения, она быстро справилась с задачей. Однако, в отличие от предыдущих, ничего не произошло. Йим осталась в мире живых. Через некоторое время она сдалась и вернулась на поляну. Там Хонус развел костер.

Йим смешала в небольшом медном котелке зерно и воду, добавила собранные ею травы и поставила котелок на огонь. Помешивая кашу, она все время думала о мертвом Сарфе в зарослях.

– Хонус, – сказала она наконец. – Если мы захотим совершить над Гаттом почетные обряды, что нужно сделать?

– Его тело сожгут на закате. Сначала его нужно будет очистить. Его руны остаются священной тайной, поэтому сделать это может только Носитель. После того как огонь будет разожжен, я сломаю его меч и положу его к нему. А потом ты попросила бы Карм судить его милосердно.

– Тогда так мы и поступим, ибо я не верю, что он был по-настоящему злым.

– Я не вправе судить о таких вещах, Кармаматус.

– И все же ты не согласен.

– Этот вопрос слишком близок моему сердцу, и мне не хватает твоей доброты. Я всего лишь твой Сарф.

– Ты нечто большее, – ответила Йим низким и застенчивым голосом.

– Ты мой возлюбленный, Хонус.

– Я давно мечтал услышать эти слова.

– Как я могу не любить тебя? Ты спас мне жизнь.

Хонус протянул руку и сжал ее ладонь. Казалось, он собирался что-то сказать, но вместо этого улыбнулся и поцеловал ее в щеку.

* * *

Глядя на Йим, Хонус понял, что она искренне говорила о своей любви. Он был счастлив, но в то же время озадачен. Он уже спасал Йим, и она не смогла влюбиться. Почему же вчера все было иначе? У Хонуса не было четкого представления. Он не хотел ломать голову над этим вопросом, тем более что загадка меркла по сравнению с гораздо более глубокой тайной.

У Хонуса был опыт борьбы с отравленными ранами, ведь враги часто использовали ядовитые клинки. Он видел, как от них умирало много людей. Лекарства от них не было, отсасывание раны ничего не давало. Более того, Хонус отчетливо помнил, как умирал. Это длилось достаточно долго. Медленно распространяющийся паралич и пронизывающий до костей озноб оставили яркое впечатление. Он вспомнил, как смотрел в небо, не в силах моргнуть, а потом вдруг оказался на Темном Пути. После бесчисленных трансов это место показалось ему очень знакомым.

То, что произошло потом, было менее отчетливым. Он вспомнил присутствие, которое, казалось, объединилось с ним. Может, это была Йим? Он не мог сказать точно, но Йим уже спасала его раньше и отрицала это. Потом он снова оказался в своем теле, озноб и паралич прошли, а Йим лежала рядом, холодная и бледная, как труп. Воспоминание о том моменте кольнуло его в сердце, и он взглянул на Йим, чтобы успокоить себя. Она сидела у огня и помешивала кашу. Йим была грязной и неухоженной, с большой прядью коротко остриженных волос, но ему показалось, что она прекрасна. Она напоминала ему мозаику в святилище храма: изображение Карм не было прекраснее. Более того, Йим внушала ему тот же трепет, что и мозаика. И, несмотря на слова Йим об обратном, он был уверен, что она избавила его от смерти.

Приготовления к последним обрядам Гатта затянулись до самого утра. Хонус отнес тело мертвого Сарфа к ручью и оставил Йим одну, пока она очищала его. Раздевая Гатта, Йим с грустью отметила, насколько он еще молод. Она смыла кровь с его груди, затем перевернула его, чтобы вымыть спину. Руны, вытатуированные на ней, образовывали короткую надпись, они не доходили даже до лопаток сарфа. Похоже, они предрекали ему короткую жизнь, подумала Йим. Язык был тот же архаичный, что и на спине Хонуса, и Йим нашла его текст столь же неинтересным. Тем не менее, она изучила написанное, ища хоть какую-то зацепку для действий Гатта. Одно слово привлекло ее внимание, поскольку оно было уникальным, и она также видела его на спине Хонуса. Это было слово «Дайджен». Оно составляло половину последней надписи: «Bewarr Daijen».

Значит ли это «Остерегайся Дайжена»? Йим вспомнила, что среди татуировок Хонуса была строчка «Он посылает Дайджена». Она решила еще раз взглянуть на руны, чтобы проверить свою память.

Йим обратилась к мертвецу.

– Это Дайджен отравил твой разум? Если да, то как жаль, что у тебя не было Носителя, который мог бы тебя предупредить.

Потом она вспомнила, что Носитель не должен говорить о знамениях на спине сарфа, и поняла, что предупреждение предназначалось не Гатту. Когда Йим вглядывалась в слова, начертанные на трупе, ее посетила леденящая душу мысль: это предупреждение предназначено мне!

Йим осталась у ручья после того, как Хонус унес тело Гатта. Внезапность и интенсивность чувств дезориентировали ее, и ей нужно было побыть в тишине, чтобы успокоиться. Йим решила, что ей поможет купание в холодной воде. Перед этим она нарвала душистых трав, чтобы оттереть грязь с кожи, и, когда Хонус увидит ее в следующий раз, от нее будет исходить приятный аромат. Затем Йим сбросила одежду и постирала ее. Выжав ее и развесив на солнце для просушки, Йим принялась мыть себя. Взяв в руки горсть фиалок, лещины и дикой лаванды, она пошла вброд к месту, где вода была чистой и глубокой.