– Сколько тебе лет?

– Двадцать три зимы, – ответила Лайла. – Но я сплю во время них и старею медленно.

– Ты старше меня!

– А мои друзья намного старше. Пожалуйста, не сердись ни на них, ни на меня. Мы рассказали тебе все, что знаем. Конец близок, но мы не знаем его природы.

Йим поняла, что ей говорят правду.

– Я не сержусь, Лайла.

Она погладила девушку по щеке.

– Просто ты казалась такой знающей. Я надеялась... Не знаю, на что я надеялась. Наверное, что у тебя есть ответы.

– Ответы есть у тебя, а не у меня. Но я могу дать тебе еду и поговорить с твоим любовником о том, какой путь выбрать.

– Он не мой любовник.

– Он любит тебя. А ты его.

– Да, но... – Йим вздохнула. – Ты, наверное, уже знаешь.

– Знаю. Это печально.

– Это так.

Йим и Лайла поговорили еще немного, но ни о чем существенном. Девушка не стала обсуждать фейри и дала Йим все, что могла. Совы закончили трапезу и улетели, а Лайла и Йим пошли в дом. Там Нира показала Йим и Хонусу их спальную комнату. Она находилась за одним из низких отверстий в стене и напоминала уютную нору с деревянными стенами. Округлые стены и потолок образовывали пространство, слишком низкое, чтобы стоять, и достаточно широкое для двух человек. Деревянный пол покрывал толстый мягкий слой ароматных сушеных растений. Йим представил, как Лайла проводит зиму в этой или похожей норе. Идея показалась ей приятной. Она сняла свои только что восстановленные сандалии, устроилась в объятиях Хонуса и заснула.

Проснувшись на следующее утро, Йим увидела полчища мышей, разбегающихся по центральной комнате. Она взглянула на каменный стол и увидела, что он усыпан свежими ягодами. Мыши ушли, когда хозяева Йим вышли из своих спальных покоев и пригласили ее и Хонуса на завтрак из ягод, орехов и воды со вкусом трав. На протяжении всей трапезы Лайла рассказывала новые лесные истории. Хотя Фенрик, должно быть, уже слышал их раньше, он, казалось, был очарован рассказами дочери не меньше, чем Йим.

– А ты тоже спишь зимой? – спросила его Йим.

Глаза Фенрика стали меланхоличными.

– Нет. Лайла и ее мать спят, а мне в это время одиноко. Только поцелуй дарует долгий сон, а целуют только девушек.

– Это место выглядит старым, – сказал Хонус Нире. – Давно ли ваш народ живет здесь?

– С тех пор, как я себя помню, – ответила женщина. – Дерево, что растет над этим домом, – последнее в длинной череде.

Она строго посмотрела на Сарфа.

– Не говори плохо о Старейших. Они настороже и защищают то, что любят, но они не злые.

– Тогда почему люди боятся их владений? – спросил Хонус.

– Потому что они должны бояться, – ответила Лайла. – Люди беспечны, а Старейшие никогда не забывают об этом.

Она повернулась к Йим.

– Но они любят тебя, мама. Помни об этом.

После того как Йим и Хонус поели, Нира дала им провизию на дорогу, а затем Лайла повела их из леса. Когда она достигла его границы, к ней прилетел ворон и сел на плечо. Затем девушка обратилась к Хонусу.

– Кармаматус, это Квахку. Он проводит матушку к жилищу ее друга. Следуйте за ним, и ни один недружелюбный глаз не будет шпионить за вами. Везде, где он приземлится, будет безопасно.

Хонус, казалось, был почти так же удивлен тем, что Лайла назвала его Кармаматусом, как и тем, что у него есть ворон в качестве проводника, но он ничего не сказал. Ворон улетел, а девушка опустилась на колени перед Йим и поцеловала ей руку.

– Много надежд на тебя, матушка.

Прежде чем Йим успела поблагодарить ее, Лайла поднялась и шагнула в подлесок. Затем она словно исчезла. Квахку, который кружил над ними, издал «кар» и начал лететь на северо-запад. Хонус и Йим последовали за ним.

В течение всего дня Йим и Хонус ориентировались по ворону. Птица пролетала некоторое расстояние – короткое в лесу и более длинное на открытой местности, – прежде чем садилась в поле зрения. Хонус, а за ним и Йим, пробирались к птице. Как только они достигали его, он снова улетал. Иногда он кружил высоко над головой, как бы осматривая территорию перед тем, как выбрать путь.

Так Йим и Хонус прошли через долины и склоны, не встретив ни единой души. Когда наступили сумерки, птица привела их к идеальному месту для лагеря. Здесь была проточная вода, а само место было настолько укромным, что развести костер не показалось им излишним. Хонус собрал дрова и разжег его. Затем Йим поджарила в его углях клубни. Когда ужин был готов, Квахку приземлился рядом с Йим, и она покормила его, пока ела.

Хонус наблюдал за Йим с таким благоговением, что она почувствовала себя неловко и попыталась переключить его мысли на более мирские дела.

– Хонус, – спросила она, – как ты думаешь, когда мы доберемся до зала Кары?

– Я никогда раньше не следил за птицами. Возможно, тебе стоит спросить нашего проводника.

Йим на мгновение заглянула в черные глаза Квахку.

– Он говорит, что пять дней полета вороны.

Хонус выглядел потрясенным, пока Йим не рассмеялась.

– Я шучу, Хонус. Ты весь день странно смотришь на меня. Перестань вести себя так благоговейно.

– Так говорит тот, кто попросил фейри принести ей сандалии.

– Это сделала девушка, а не я.

–После того, что ты сделала с тем священником, кажется, что ты можешь видеть мысли ворона.

– Ну, я не могу. Я хочу, чтобы со мной обращались как с женщиной, а не как со святыней. Если ты меня любишь, ты это сделаешь. – Йим поджала губы. – Для начала поцелуй меня.

Хонус поцеловал Йим, но как-то сдержанно, что оставило ее неудовлетворенной. Позже, когда они легли спать, Йим размышляла о сдержанности Хонуса. Это угнетало ее. Но чего мне ждать? Он должен сдерживать себя. Тем не менее, ее беспокоило, что он может это делать.

Квахку вел Йим и Хонуса шесть дней по труднопроходимому маршруту. Тяготы пути помогли Йим отвлечься от желания к Хонусу, но оно постоянно присутствовало – как уголек, спрятанный среди пепла. Йим опасалась, что оно может вспыхнуть, если она ослабит бдительность. Уверенная, что Хонус проходит то же испытание, она чувствовала, что любовь одновременно и объединяет, и разделяет их.

За все это время они ни разу не встретили другого человека, хотя иногда проходили через обжитые места. Хонус часто знал местность, но не всегда. Однажды они остановились на ночлег у высокого водопада, которого он не видел и о котором не слышал. Вечером выдры принесли свежепойманную форель и разложили ее, еще не остывшую, перед костром. Какое-то время Йим беспокоилась, что Хонус снова примет свой благоговейный вид. Но он этого не сделал, и она была рада.

Поздним вечером шестого дня Йим и Хонус поднялись на гребень и взглянули на большое озеро, приютившееся среди гор. На возвышенности, возвышающейся над дальним берегом, стояла крепость, обнесенная стеной, и вокруг нее теснилась крошечная деревушка. За деревней простиралось широкое и беспорядочное пространство с палатками, временными убежищами и людьми, расположившимися под открытым небом. Издалека это место напоминало заразу, распространившуюся по окрестным полям. Дым от многочисленных костров застилал небо. Когда Квахку улетел на восток и скрылся из виду, Хонус указал на крепость.

– Это дом Кары, – сказал он.

Это зрелище обескуражило Йим. В ее воображении замок Кары казался убежищем от враждебности. Увидев, что он окружен людьми, Йим призадумалась. Она понятия не имела, зачем они здесь. Насколько ей было известно, это могла быть осаждающая толпа. По меньшей мере, это было убежище и благодатная почва для черных жрецов, чтобы сеять свою ложь.

Йим не пыталась скрыть от Хонуса своего разочарования.

– Так вот где живет Кара, – сказала она грустным голосом. – Похоже, чтобы добраться до нее, нам придется проделать тяжелый путь.

Хонус некоторое время изучал лагерь, окружавший замок и деревню, прежде чем заговорить.

– Все не так хаотично, как кажется. Там расположились войска, и я думаю, что люди разбили лагерь неподалеку в целях безопасности.