– Это мой младший, Фоэль, – сказала Мэриен. – Он хорошо слышит, но не говорит с шести зим. Фоэл, дорогой, сандалия этой дамы нуждается в починке. Сходи за инструментами.

Когда мальчик взбежал по лестнице, ведущей на чердак, Йим обратился к матери.

– С ним случилось какое-нибудь несчастье?

– Да, – ответила Мэриен, подтверждая догадку Йим. – Он потерпел крушение на реке вместе с отцом и сестрой. Спастись удалось только Фоэлю, но он никогда не был прежним. Но он славный ребенок, и я утешаю его, когда его братьев нет дома.

Когда Фоэль вернулся, Йим достала из сумки свою сандалию и протянула ему. Он принялся за работу, пока Мэриен заваривала травяной чай. Не успела она подать чай, как ее сын починил сандалию и вручил ее Йим. Йим улыбнулась и поклонилась. Она провела пальцем по починенному ремешку. Фоэль закрепил ремешок так, чтобы он гладко прилегал к ноге.

– Это искусная работа, Фоэль, – сказала Йим. – Благодаря тебе каждый мой шаг будет легче.

Фоэль застенчиво улыбнулся и издал приятный горловой звук.

Мэриен передала деревянные чаши с травяным отваром Йим и Хонусу. Когда Хонус получил свою, он постарался улыбнуться, так как заметил, что Фоэль смотрит на него с опаской. Йим тоже заметил.

– Эти отметины на лице моего Сарфа придают ему свирепый вид, – сказала она мальчику. – Но если ты умный, то заглянешь под них и увидишь доброго человека.

Фоэль взглянул на Хонуса и расслабился. Затем он взглянул на Йим. Когда их глаза встретились, Йим сказала:

– Нет, они не смываются, – как бы отвечая на заданный вопрос.

Ужин состоял из тушеной копченой рыбы и кореньев, к которым прилагался еще чай. Йим ела с удовольствием и похвалила Мэриен за приготовление. После этого она вкратце рассказала о разрушении храма.

Мэриен покачала головой.

– Я слышала эту новость, но не поверила. Слишком много диких сказок ходит в поисках ушей глупцов.

– Хотела бы я, чтобы это была только сказка, –  сказала Йим, – но я видела все своими глазами.

– Что же ты теперь будешь делать? – спросила Мэриен.

– Я все еще ищу наставления Карм, – ответила Йим. – Сейчас мы направляемся в Аверен. Там мы навестим генерала Кронина. Он хороший человек, а его сестра – моя подруга.

– Я рада, что у вас есть место среди друзей, – сказала Мэриен.

– Как и у нас сегодня, – с улыбкой ответил Йим. Она перевела взгляд на Фоэля, который слушал ее рассказ. Нежным голосом она сказала:

– При свете луны река, должно быть, выглядит очень красиво. Не покажешь ли ты мне ее?

Мэриен начала было говорить, но ее прервало ворчание Фоэля, который утвердительно кивнул Йим.

– Ты возьмешь меня за руку? – спросила Йим. – Я не знаю дороги.

Фоэль поднялся и вывел Йим из хижины. Мэриен в изумлении повернулась к Хонусу.

– Он боится реки! Он и близко к ней не подойдет!

Йим держала Фоэля за руку даже после того, как они сели на берегу реки. Лунный свет сверкал на Йорверне, как холодный огонь.

– Красиво, – сказала Йим. Затем она перевела взгляд с реки на Фоэля. Мальчик ненадолго вздрогнул под ее пристальным взглядом, так как не мог отвести глаз. Затем он успокоился.

– Ваш дом стоит между двумя дорогами, – сказала Йим успокаивающим голосом. – Одна из них сухая, другая мокрая, но обе одинаковы – ни на одной из них ты не можешь знать, что ждет тебя впереди. Карм говорит со мной, но я не могу предвидеть будущее. Как же может это сделать маленький мальчик?

Йим сделала паузу, а когда заговорила снова, то с серьезностью совершенной уверенности.

– Это не твоя вина.

На глаза Фоэля навернулись слезы, а рот начал дрожать.

– Но... Но я же видел, – произнес он хриплым шепотом. – Я видел корягу и не мог говорить.

Йим обняла Фоэля, когда тот начал плакать.

– Твой отец тоже видел это и не смог избежать. Не вини себя.

Йим держала Фоэля, пока его слезы не высохли. Затем она вернулась с ним в хижину. Хонус и Мэриен все еще сидели за столом. Увидев, что сын плачет, Мэриен забеспокоилась, но Фоэль бросился ее обнимать. Затем слабым от усталости голосом он воскликнул:

– Мама!

В то утро, когда Йим и Хонус прощались с Мэриен и Фоэлем, Гатт выехал из Бремвена верхом на огромном черном коне Дайджена. Несмотря на свою храбрость, он чувствовал себя неловко. Гатт не был знаком с лошадьми и чувствовал, что не вполне контролирует их. Конь был мощным и порой не обращал внимания на то, как Гатт держит поводья. От резкого галопа его лошади Сарф вскоре начал испытывать боль в спине. Несмотря на дискомфорт, Гатт никогда не думал о том, чтобы ехать медленнее. Он смирился с тем, что за быстроту приходится расплачиваться болью и беспокойством. Если он надеялся догнать Йим, скорость была необходима.

Гатт был уже далеко от Бремвена, когда сумерки заставили его искать укрытие. Он миновал несколько скромных домиков и остановился у процветающей фермы. Расседлав вымытую лошадь, он повел ее по тропинке к дому. Мужчина, который, судя по всему, был хозяином фермы, вышел из дверного проема, чтобы понаблюдать за его приближением. Проведя в одиночестве более трех лун, Гатт научился различать, в каких домах все еще живут богини. Тем не менее, прося милостыню, он принимал вид, сочетавший в себе одновременно смирение и запугивание. Положив руку на эфес меча, он поклонился мужчине.

– Я служу Карм, отец. Ты почитаешь ее?

Мужчина ответил Гатту поклоном.

– Чем я могу помочь тебе, Кармаматус?

– Мне нужна еда и кров для меня и моей лошади.

– Сочту за честь предоставить и то, и другое.

– Карм видит твою щедрость.

– Тарвус, – крикнул мужчина, – иди и отведи лошадь Сарфа в конюшню.

Из дома вышел мальчик лет двенадцати и посмотрел на Гатта с нескрываемым волнением. Он низко поклонился.

– Кармаматус, это большая честь для меня, – сказал он, прежде чем взять поводья лошади. Гатт слегка улыбнулся и склонил голову.

– Хорошенько разотри его, – обратился он к Тарвусу, – на нем много ездили.

– Да, отец, – ответил Тарвус. – Я переведу Таммора из его стойла и поставлю туда лошадь Кармаматуса.

– Хорошо, сын, – сказал мужчина. Он смотрел, как Тарвус уводит коня, а затем повернулся к Гатту. – Сарфы – герои моего мальчика, – сказал он, – так что для него это большое волнение. Надеюсь, вы объясните, что ваш путь – это не только приключения и сражения.

– Путь праведности требует жертв и страданий, – сказал Гатт. – Немногие подходят для такой жизни.

– Именно это я ему и говорю, – сказал фермер. – Я говорю, что он должен быть благодарен за то, что сиры обошли нашу ферму стороной.

– Ты правильно говоришь, – сказал Гатт. – Детство в храме – нелегкое дело.

– Мальчишки! Полны мечтаний, – сказал мужчина, покачав головой. – Меня зовут Гарвус, Кармаматус. Не выпьешь ли со мной немного эля, пока мы ждем ужина?

– Я не пью эль, – ответил Гатт, – но я был бы рад выпить чаю.

Гарвус провел Гатта в дом, где представил ему свою жену, которая заварила Сарфу чай. Гатт выпил его стоя, так как у него болели ноги после дневной езды. Когда Гарвус допил свой эль, он почувствовал себя не таким запуганным, как Гатт, и решился задать ему вопрос.

– Твой конь – прекрасное животное, но ты сильно его загнал.

– Мне пришлось это сделать. Мое задание не терпит отлагательств.

– Настолько срочное, чтобы рисковать ценным конем? Если вы не успокоитесь, он может захромать.

– Неужели лошадь стоит больше, чем человек? – ответил Гатт.

– Я не понимаю.

Я пытаюсь спасти человека, которого ведут на верную гибель. Я должен догнать его, пока он не погиб.

– При всем уважении, Кармаматус, на хромой лошади ты этого не сделаешь. Этот человек в плену?

– Нет, – ответил Гатт. – Просто его соблазнила женщина.

Гарвус усмехнулся и уже собирался пошутить, но, поймав тяжелый взгляд Сарфа, передумал.