А подойдя к другим ребятам, чтобы попрощаться, увидела у Ииро лису, а у Раймо бурундука. Ей стало интересно, какой смысл в себе кроет выбранное животное лично для каждого. Но спрашивать она, конечно же, не стала. Она вообще ничего не говорила, кроме слов прощания, так как боялась, что голос её подведёт. Она пыталась не показывать, как задета словами Вяземского.

Уже у выхода Ингрид остановила её тихим:

— Не сдавайся.

Мирослава обернулась через плечо, но та не смотрела на неё. Возможно даже, что ей это послышалось. Как бы то ни было, сдаваться она не собиралась. У неё есть только три дня, включая этот, чтобы разобраться с тем, зачем она прибыла сюда. Она даже не собиралась тратить время на расследования, лишь сделать вид, но уверенность, с которой Вяземский рассуждал о том, что женщине нечего делать на месте преступления, не на шутку её задела. Чеканя шаг по направлению к лесу, она думала только лишь о том, что обязана доказать им, что женщина способна не только без страха смотреть на труп, но и расследовать убийства. У неё обязательно должно хватить времени на то, чтобы узнать правду, за которой она приехала и разобраться с этим делом.

Перед тем как последовать за мужчинами, Мирослава оставила в участке свой пиджак и портсигар с мундштуком, чтобы не бояться испортить первый и потерять второй. Тогда ей это показалось разумным, но сейчас об этом уже жалела: без пиджака она словно осталась без брони, а без сигар ей хуже думалось. Но всё же пришлось смириться.

Мирослава ориентировалась на местности неидеально, но кое в чём она научилась разбираться с тех пор, как её «недуг» начала выталкивать её из постели перед пятнадцатым днём рождением.

После побега из приюта её ночные прогулки так и не закончились, но, несмотря на наличие каналов в столице, она сначала стала просыпаться в уединённых тупиковых закоулках, пока жила в разных коммуналках, а потом, переехав ближе к окраине — в небольшом лесу, который стелился вдоль дороги. Мирослава смогла сообразить, что ночью она предпочитает проводить время в местах, где меньше людских глаз, потому и переехала. Пусть даже оттуда добираться до работы нужно было больше часа, за это стремление к уединению она была благодарна своему «недугу», а то иначе жизнь в Петрограде у неё была бы тяжелее.

А с тех пор как она сбежала из приюта, прихватив из кабинета директора кое-какие деньги со своими документами, ей и без этого приходилось туго. Повезло в том, что из-за высокого роста ей верили, что она уже совершеннолетняя, поэтому удавалось кое-где работать и снимать комнату в самом начале своей вынужденной взрослой жизни. Тяжело было устроиться куда-то без образования, но она старалась восполнять пробелы в общественной библиотеке. И ей всё-таки удалось попасть на работу в редакционную контору и даже дослужиться до помощницы начальства.

Она знала, что Анат Данилович не просто так ненароком упоминает о вечерних занятиях — он желал, чтобы она стала редакторам, но за годы Мирослава так и не смогла воспылать чувствами к этой профессии, и шефу пришлось уступить.

Она никогда не метила на должность редактора, так как считала, что не обладает необходимыми качествами. Но, волей-неволей ей пришлось примерить эту роль, прибыв сюда. Провернуть это не стоило особых трудов, хоть и ей пришлось обрести в процессе пару седых прядей.

После того как она услышала о таинственных убийствах в селе, то сочла это своим единственным шансом и стала продумывать сначала варианты того, как ей отправиться вместе с Карлом. Но почти сразу ей пришлось отмести эту затею, так как в такой компании было бы непросто куда-то отлучаться, а без этого она бы не смогла совершить то, ради чего она так рвалась в это село, полное загадочных слухов и странностей.

Тогда Мирославе не оставалось ничего другого, кроме как обманом отослать Карла в другом направлении. Это было не так уж и сложно провернуть, как ни странно. Шеф, как она и предполагала, дал денег, чтобы она купила билет на поезд. Карл был не самым приятным человеком, оттого Мирослава почти без угрызений совести приобрела ему билет в Сибирь. Дорога обещала быть дальней, и это давало ей кое-какое время, но она понимала, что не очень большое. Карл, несмотря на то что по виду был не обременён интеллектом, мог сообразить, что едет к назначенному месту слишком долго и где-нибудь на вокзале послать срочную телеграмму в контору. Там шеф попытается вызвать страшно, а главное, вовремя заболевшую Мирославу для разъяснений, но так как её нет дома, на некоторое время впадёт в непонимание происходящего. Поэтому она дала себе три дня, а если Карл счастливо доберётся до Сибири, ни о чём не подозревая, то ещё больше, но сильно Мирослава этим себя не обнадёживала.

Она не жалела об авантюре, которая наверняка будет стоить ей работы. Обидно было бы лишиться источника постоянного дохода, учитывая, что в отличие от Карла, все растраты на дорогу она взяла на себя. И, конечно, она не хотела огорчать шефа, но… куда важнее было попробовать разобраться в происходящем с ней, и это стоило всего.

Мирослава полагала, что в селе, находящемся на отшибе мира и полном сказочных легенд, где поклонялись не только тем же высшим силам, а ещё и разным духам, всё же мнение будет отличаться, насчёт людей, подобных Мирославе, от столичного и приютского.

В конце концов, тут даже есть вещунья, к которой, несмотря на её поведение, даже прислушиваются! Это давало надежду на то, что вещунья или местный колдун смогут помочь.

Но у Мирославы было также непомерное любопытство и сочувствие к убитым. А ещё гордость, которую подстегнул Вяземский. Поэтому вместо того, чтобы аккуратно втираться в доверие к проводникам высших сил, она решила для начала всё-таки испытать себя и взглянуть на труп.

Когда она оказалась неподалёку от места преступления, то поздравила себя с тем, что ей удалось не заблудиться, но в остальном радоваться было нечему. На мгновение ей даже захотелось согласиться со словами Вяземского о том, что женщине не место возле трупа, но это лишь на мгновение. Потом она ещё увидела сероватое лицо Линнеля, который никак не мог задержать взгляд на убитой, и почувствовала себе увереннее. Но потом вспомнила, где находится, и устыдилась.

Мирослава стояла в кустах, которые цеплялись за ткань одежды, в отдалении от убитой и собравшихся вокруг неё мужчин. Говорили они негромко, и ей с трудом удавалось разобрать слова. Но видно было хорошо.

Она никак не могла понять — кому в таком мирном месте необходимо было совершать подобное? Она знала о двух трупах: мужчине и женщине. Но и третья жертва не заставила себя ждать.

Внезапно Мирослава осенило и её внутренности словно скрутило толстым канатом. Она узнала зелёное платье и светлые волосы. Это была та самая девушка с фотоаппаратом, с которой она уехала сначала в поезде, а потом и в автобусе. Мирославу пронзило острое, подобно наточенным когтям, чувство сожаления, как будто они были не обычными попутчиками, а друзьями.

Пошла вторая неделя с момента совершения первого убийства, и насколько она поняла, добиться каких-то итогов у Вяземского не получалось. Это было понятно даже по его хмурому выражению лица во время разговора с Эрно. Линнель был от них в паре шагов, осматривая траву и морщась.

— Почему тело снова перетащили в лес? Может в этом есть какой-то тайный смысл, и это послание хозяину леса? Или чтобы сбить нас со следа? — чётко и медленно проговаривал Вяземский вопросы, осматривая убитую. Ответа он не ждал, лишь пытался упорядочить собственные мысли. — Каждый раз тела оказывались в лесу, но с каждым разом становится все более очевидно то, что убивали их не здесь: никаких следов вокруг тела, борьбы и самое неприятное — чужого человеческого запаха. Третий мокрый труп в лесу, от которого несёт лишь озером, но в этом нет никакого смысла.

— Есть ли какая-то связь между убитыми? — задумчиво добавил Линнель, ползком двигаясь вокруг тела. — Раймо утверждает, что да, хоть мне так не кажется. Но всё равно что-то не сходится.