— Старожила церкви разнёс всем, что новенькая наведалась в церковь. Вы здесь уже два часа. Долго ещё? — негромко, оттого его низкий голос прозвучал зловеще, спросил он.

Мирослава недоумённо нахмурилась, не понимая, как время смогло так быстро пролететь. Ей также захотелось попенять Мстислава за то, что он ведёт неуместные разговоры в церкви, но вместо этого она вскинула бровь и полюбопытствовала:

— В вашем селе есть запрет на посещение церкви?

— Не следует вести такие разговоры здесь, — хмуро осадил он её, возмутив этим Мирославу. — Правила такого нет, но приезжие не ходят в нашу церковь. Тем лучше для них.

Он поднял свою лохматую голову к лику святых и на мгновение стал похож на обычного прихожанина. Но затем вновь опустил свой взгляд на Мирославу, и это ощущение пропало. Он развернулся, красноречиво сверкнув глазами напоследок, и пошёл к выходу.

— Почему? — потребовала она ответа, но двинулась за ним, решив продолжить расспрос на улице.

Перед тем как уйти, она вновь перекрестилась, и про себя поблагодарила за подаренное умиротворение, игнорируя требовательный взгляд Вяземского.

Они вышли на залитый солнцем луг, провожаемые любопытным старожилом, который выглянул из своей каморке. Мирослава проигнорировала его внимание, потому что была поглощена удивлением, которое охватило её при виде множества свободно пасущихся животных. Она остановилась, разглядывая чёрно-белые бока коров.

— Ты идёшь?

Мирослава, наконец, заметила, что Вяземский уже начал спускаться с возвышенности, но замер в ожидании неё.

— Куда? — спросила она, присоединяясь к нему.

Он ничего не ответил, а просто пошёл дальше. Мирослава остолбенела, чувствуя неловкость и раздражённость, а затем неожиданно для себя рассмеялась. Мстиславу пришлось снова обернуться и обратить своё внимание на неё.

— Я сделаю вид, что мы перешли на «ты», как и положено, — сквозь смех сказала она, выставив на него указательный палец. — Но я не сдвинусь с места, пока ты не ответишь на мои вопросы.

Он некоторое время спокойно глядел на неё, затем подошёл ближе, но всё равно оставил между ними приличное расстояние и велел:

— Задавай, — подумал и подчеркнул следом. — А я задам свой.

Уже успокоившись, Мирослава лишь на миг задумалась и кивнула. Она оглянулась, заметила, что на них таращатся пастухи и прохожие, и зачем-то пробормотала:

— Прямо здесь?

— Не тушуйся, они же просто смотрят, — с внезапной мягкостью произнёс он, поощрительно кивая.

— Что ж, тогда почему ты сказал, что приезжим нельзя в вашу церковь? — вспомнив, как следует вести себя репортёру, требовательно поинтересовалась она.

Мстислав снова нахмурился, но ровным голосом ответил:

— Их желания могут сбыться, а селу это не принесёт добра.

Мирослава озадаченно кивнула.

— Теперь моя очередь, — с ноткой церемонности произнёс он, затем взглянул ей прямо в глаза и строго поинтересовался. — Ты куришь?

— Курю, — легко улыбнулась она, даже не думая отпираться.

Мстислав в ответ скривился.

— Вот откуда этот запах жжёной травы, — задумчиво вынес вердикт он. — А духи у тебя с ароматом мокрой травы и ночи?

— Что? — непонимающе нахмурилась Мирослава, изрядно удивившись вопросу и отсутствию порицания. — Я вообще не пользуюсь духами.

Её в ответ смерили внимательным взглядом, но всё же кивнули. Затем без лишних слов, Мстислав продолжил движения. Мирослава улыбнулась его невозмутимости, пошла за ним, деловито любопытствуя:

— Куда ты меня собираешься отвести? И почему на меня так косятся, если туристы здесь не редкие гости?

— Оба эти вопросы связаны между собой. Убивают только туристов, оттого к тебе повышенное внимание. Нам необходимо в участок, чтобы ты сделала наконец свою работу, а я не забивал голову тем, что ты сделаешь ещё не так.

— Я бы попросила! Всего лишь церковь посетила, — проворчала Мирослава.

Она то надеялась, что этим получит одобрение местных, а не недовольство. Вяземский обернулся на медленно бредущую за ним Мирославу, вперил в неё свои тёмно-коричневые большие глаза и странно усмехнулся.

— У нас два трупа и ни намёка на убийцу. Может, поторопишься?

Почувствовав незнакомый прежде азарт, неудержимо захлестнувший её, она поспешно кивнула и пошла за своим провожатым, который вместо достопримечательностей вёл её к расследованию убийств. Прямо-таки мечта, а не жизнь для любого репортёра.

Пока Вяземский вёл репортёршу в участок, чтобы чем-нибудь занять, то вспоминал обжигающее чувство, возникшее в желудке и прокатившееся каленым железом до горла, когда присланный Мартой мальчишка сообщил, что репортёрша ушла в неизвестном направлении. Почему-то он сразу подумал о худшем. У этой девицы слишком любопытный взгляд, и из-за него она могла легко попасть в беду, а Мстислав вроде как взял за нее ответственность.

Он тогда прямо во время обсуждения дела рванул домой, готовясь к худшему. Дом встретил его привычным стрекотанием ткацкой машинки и вопросом Марты:

— Мирослава, ты уже вернулась?

— Нет, — хрипло ответил Мстислав и снова вышел на улицу.

Проходящие мимо соседи стали волнительно разглядывать его — не к добру, когда глава общины слоняется в растрёпанных чувствах посреди дня. Мстислав перестал суетиться и выпрямился, приветственно кивая знакомым и молчаливо ругая себя. Репортёрша ведь могла пойти просто прогуляться, а он понёсся домой как угорелый. Но вспыхнувшее в груди подзабытое беспокойство заставило тело действовать быстрее, чем мозг.

Всё же стоило вернуться в участок, но заставить себя сдвинуться с места Мстислав не мог.

Он поправил задравшиеся рукава пыльника, привычно не ощущая дискомфорта от жары, как вдруг чуткий слух уловил диалог:

— Прямо в церковь! Она ведь на утреннем автобусе приехала, да? Волосы не прибраны, в странном пиджаке, выражение лица соответствует столичной штучке, но вера ей не чужда, а это о чём-то да говорит. — Убеждала подружек совсем молоденькая девица, которой только первое лето было позволено гулять с парнями.

— Грехи замаливать пошла, точно тебе говорю! В столице такое сплошь и рядом, — яростно воспротивилась вторая девушка, постарше, которой грозило ходить в девках до конца жизни, если не подобреет.

— А мне она показалась милой. Видели, как с нашим главой она спокойно ехала в повозке? Улыбалась, волосами встряхивала и по-доброму глядела. Не каждая ведь девица сладит с ним, — с улыбкой и громко произнесла третья и последняя девушка, на которую тут же шикнули подруги и оглянулись на застывшего посреди дороги Мстислава.

Девицы расположились под тенью берёз на травке и отлынивали от домашних дел, спрятавшись от родни.

— Не говори глупостей! Глава на такую даже и не взглянет, — грубо отрезала вторая.

— Ты так говоришь, потому что сама не прочь стать хозяйкой в его доме, — тихо и насмешливо укорила её первая подруга, заставив ту покраснеть.

Она хотела что-то сказать, но не смогла выдавить ни слова, лишь фыркнула и резко отвернулась от хихикающих подружек, хлестнув косой в воздухе, а затем охнула и широко раскрыла рот, увидев, что возле них уже стоит Мстислав.

— Доброго дня, — кивнул он в знак приветствия, ввергнув девиц в смущение. — Я услышал, что вы упоминали приезжую. Молодая девушка, в чёрном пиджаке с широкими плечами, юбке и белой рубашке, с распущенным тёмными волосами?

Мстислав не помнил имён этих девушек, зато хорошо знал их семьи. У первой отец трудился на заводе вместе с другими членами семьи — родственников и детей у них было много, у второй отец работал в городе у градоначальника, и она, кажется, была единственным ребенком, а с отцом третьей девушки он был знаком особенно хорошо — тот работал заместителем начальника участка и вызывал уважение своим суровым и обстоятельным подходом к любым, даже мелким делам. Именно его дочь, которая, кажется, была единственной девочкой среди троих братьев, быстрее всех справилась со смущением и неуверенно ответила: