На это Данилович пренебрежительно рубанул воздух рукой и отрезал:

— Столько лет нам удавалось усидеть на нескольких стульях! В этом и заключается наша истинная работа — нести правду вопреки желаниям тех, кому эта правда не нравится. Только осторожно.

— Вы правы, — с подобострастным почтением склонил голову Карл. — Тогда я почту за честь взять эту миссию на себя.

Чего у него было не отнять — так это умения писать новости и их же запечатлевать.

— Пока не решил, — обронил Данилович, затем махнул рукой, призывая Мирославу продолжить.

Та послушно стала цитировать телеграмму, пришедшую к ним срочным отправлением от одного из градоначальников округа вчера вечером, взявшим на себя опеку над «независимыми сёлами», существование которых, подобно некогда Великому княжеству Финляндскому, не интересовало власть, пока те вовремя привозили товар, полезные ископаемые с гор и рабочие руки. Они имели желанную независимость, но Мирослава, как и все многие, считала, что только до поры до времени — вновь на те же грабли государство не встанет.

Анат Данилович, услышав имя старого знакомого, который нередко предоставлял исключительные сведения, подобрался, подобно хищнику перед нападением и широко, но коротко улыбнулся, вытягивая руку, куда Мирослава вложила письмо с особым трепетом.

Именно оно так стремительно и беспокойно несло её сюда.

— Карл, — медленно проговорил Анат Данилович, когда профессиональным взглядом изучил просьбу градоначальника. — Кажется, я нашёл для тебя подходящее задание.

Мирослава кинула на Карла быстрый взгляд, чувствуя, как её захлёстывает паника, а ещё не сложившийся толком план терпит коррективы. Ей тут же захотелось подумать и покурить.

Вяземский должен был догадаться, что градоначальник не мог не подложить ему свинью.

Пусть он прислал положенные деньги работникам участка, он всё же попросил в письме отсрочку с остальным финансированием, аргументировав это тем, что он не в состоянии достать столько денег за неделю, да и пока ведётся расследование, работа на железной дороге встанет без руководства Вяземского.

Мстислав оставил за главного одного из членов общины соседнего села — немолодого, но матёрого мужчину, но в этот раз градоначальник был прав — ему люди подчиняются охотнее по ряду причин, а других будут слушать до поры до времени.

Тогда у Мстислава появилась идея предложить градоначальнику продать его мраморную голову, которую он самолично видел в кабинете, чтобы расплатиться с ним, но Марта огрела его полотенцем, и ему пришлось оставить эту мысль. Но вскоре он пожалел, что не предложил продаться самому градоначальнику на работу к нему, чтобы возместить нужное количество денег. Ему бы пришлось работать в поте лица с утра до ночи лет сто, но Вяземский, если честно, был не против и полагал, что остальные тоже не особо стали бы возражать.

Но вместо этого он стоял на вокзале ранним воскресным утром, не успев позавтракать и толком отдохнуть в ожидании какого-то репортёра, присланного из Петрограда, чтобы провести ему экскурсию, поселить среди своих ребят и поведать об убитых! Городу необходимо было уже сообщить то, о чем все шептались, но в том тоне, который был выгоден градоначальнику и комиссии — по тому они отправили к нему своего человека. Совсем недавно он просил ограничить въезд приезжим, а градоначальник присылает ему одного из них намеренно.

Вяземский почесал бороду, которую он так и не подровнял, и злобно посмотрел на высокий чугунный столб с механическими часами, которые показывали, что автобус задерживается на пару минут. Схематичное изображение автобуса, которое было вместо минутной стрелки, уже перевалило за восемь часов. В этом Мстислав про себя обвинил градоначальника и приезжего, которого он уже мысленно планировал нарочно оставить где-нибудь в лесу, чтобы тот потом сбежал из их краёв сломя голову. От этой идеи мужчина даже приободрился. Всерьёз он, конечно, одного репортёра не бросит, будет наблюдать издалека, но ему об этом не скажет.

Он ещё издалека услыхал переваливающийся с боку на бок, переполненный старый автобус, везущий жителей села, у которых закончилась работа в городе. И репортёра. Куда же без него. Мстислав только надеялся, что автобус был в этот раз без туристов, желающих отдохнуть в сельской местности возле озера, которая с недавних пор стала окультуриваться под столичные нужды. Пусть это и означало пока только построенную гостиницу с кафе на первом этаже и строящуюся железную дорогу. Туристов было немного, но они были. Поговаривали, что железная дорога строится, чтобы через пару лет было проще доставлять рабочих из не только ближайшего к ним Петрозаводска, а ещё и из других городов, дабы они помогли в поиске полезных ископаемых, которыми пока занимались только местные.

Несмотря на врождённое гостеприимство, община была недовольна тем, как города пытаются захватить их территорию. Из-за этого и напряжён градоначальник — он точно знал отношение жителей села к его желанию обустроить всё по последнему веянию столицы. На Вяземского давило мнение старших членов общины, но он не мог запретить въезд туристов, как бы не хотел. И всё из-за того, чтобы не привлекать лишнее внимание. Сейчас он надеялся, что их количество хотя бы уменьшится из-за страха.

Когда задыхающийся автобус всё-таки пожаловал на новенький вокзал, подняв всю пыль вокруг себя, Мстислав настроился даже одарить гостя улыбкой.

Автобус шумно выдохнул, останавливаясь, и неподвижно замер, наконец, отдыхая. От него несло паром недавно прибывшего поезда, пылью и людским потом. Чувствительные глаза Мстислава защипало, и он стал раздражённо растирать их пальцами.

Вокруг распространился запах машинного масла, который автобус, ездивший таким рейсом, несколько раз в неделю, подцепил от поезда, и этот запах вызывал у Вяземского желание чихнуть. Как же он не любил веяние современности. Если бы не личная просьба градоначальника, он бы ни за что не явился на вокзал. Пусть он и его ребята занимались прокладыванием железной дороги до начала расследования — личная неприязнь Мстислава ко всем новомодным изобретениям ни чуть от этого не уменьшилась. По его мнению, самым терпимым средством передвижения был конь и повозка. Но так считал один лишь Мстислав — его парни очень хотели, чтобы в их селе появилась машина. Они сами не понимают, чего желают, считал он. Всему виной юность и горячность. Пусть их разница и была невелика— Эрно, самого взрослого из них, Мстислав был старше всего на восемь лет, но иногда ему казалось, что разница намного больше.

Когда все пассажиры вышли из автобуса — туристов было меньше, но они были, и это заставило Вяземского молчаливо свирепеть. Мужчины и женщины не выглядели испуганными, степенно осматривая всё вокруг, а скорее заинтригованными. Вяземскому почудилось, что от них несло предвкушением и азартом. Чокнутые столичные франты!

Знали ли они о том, что туристов здесь поджидает беда и уповали на удачу или находились в блаженном неведении — мужчина точно не знал, но унять раздражение это не помогало. Вдобавок ко всему он давно не ходил в лес, а это дурно влияло на настроение и самочувствие.

Внезапно перед ним возникла высокая и стройная девушка с вызывающе распущенными, чёрными волосами и он стал с надеждой вглядываться в окна с прикрытыми шторками. Ему не могло настолько не повезти!

— Вы один из членов общины? — неуверенно вопросила девушка.

Для женщины она имела удивительно сильный запах, который даже сумел перебить все остальные. От неё пахло мокрой листвой, горькой жжёной травой и… ночью.

Вяземский втянул носом её аромат, пропуская через себя и запоминая, тяжело выдохнул и всё-таки отступил на несколько шагов, не желая её пугать. Он почувствовал, как все его надежды рассыпались прахом, и почти печально уточнил:

— А вы репортёр из столицы?

Она прям-таки расцвела улыбкой и бодро кивнула, схватив без труда свою набитую сумку, и поинтересовалась: