Мирослава медленно махала крыльями, пытаясь осмыслить сказанное Ингрид. Та остановилась, закашлявшись, но очень быстро собралась и продолжила, не скрывая своего запала:

— Чтобы мужчина мог стать настоящим хозяином наших земель, ему нужна хозяйка. Таковы правила — для равновесия нужна и женская, и мужская энергия. У Мстислава хватит сил прекратить этот кошмар только, если он признаёт тебя своей хозяйкой. По-хорошему вам нужно пожениться, а лучше обвенчаться и ему подписать официальное соглашение в столице… — Ингрид затараторила совсем уже неразборчиво и прервалась, когда услышала угрожающее рычание рыси. — Извините. Я надеюсь, что его откровенного признания, которое засвидетельствует хозяин леса, а может и хозяин реки, будет достаточно, чтобы он стал полноправным хозяином.

Вещунья замолчала, обвела всех взглядом и возмутилась:

— Все, теперь торопитесь! Вам уже давно пора!

Крупные капли дождя стали оглушительно биться об землю. Пришедшая в себя Мирослава, стремглав полетела в сторону леса, словно стараясь убежать от признания Ингрид. Совсем скоро они оказались у кромки леса, и ей пришлось спуститься ещё ниже, чтобы проследить, в какую сторону побежал Ииро, взявший след.

Туман — предвестник плохой погоды, властвующий сейчас в небе, мешал ей и путал, заставляя всё сильнее нервничать. Он поднимался выше и выше, бросался ей в лицо, снова пытаясь скрыть от неё то, что происходило внизу.

Мирослава очень надеялась, что они не опоздали. Она старалась думать только об этом, пока выглядывала яркую шкуру Ииро сквозь макушки деревьев, подлетая к ним почти вплотную, чтобы хоть что-то разглядеть сквозь белесую завесу. Они взволнованно колыхались, подчиняясь сильным порывом ветра, и словно тоже отгоняли её. Переполненная досадой, Мирослава всё же не могла не признать, что этот воздушный поток был освежающим, он вытеснял, набатом звучавшие слова Ингрид, из её сознания.

Дождь усиливался с каждой секундой. Словно стоило им приблизиться к лесу, природа почувствовала, что всё вот-вот должно начаться, и решила создать подходящую атмосферу. Капли воды попадали прямо в глаза, нервируя лебедя почти так же сильно, как грохочущее, периодически осветляющее пространство благодаря молниям, небо. Над лесом собрались все тёмные оттенки: от пыльно-серого до глубокого и пугающего чёрного. Мирославе захотелось как можно скорее оказаться под защитой деревьев, и когда она в который раз потеряла из виду рыжее, быстро вихляющееся пятно, она отыскала взглядом место, где ветви деревьев были более редкими, и, невзирая на страх лебедя, решительно устремилась туда.

Пусть она и пересчитала ветки, немного помяла крылья и поцарапалась, на земле ей всё же стало спокойнее. Мирослава встряхнулась и замерла, внимательно прислушиваясь к лесу. Он, наконец, одарил её своим гостеприимством, словно так и планировал — заманить её сюда, и затих, давая ей расслышать необходимое. Почти сразу она распознала знакомые голоса, которые были совсем рядом. Она взмахнула крыльями, подавляя внутренний протест, и подлетела к проёму между кустов, ведущие на нужную ей поляну.

Собравшись с силами и мыслено сетуя на тему того, что не она несла своё платье, Мирослава всё же смогла без больших потерь протиснуться через кусты и оказаться на поляне, где все оглянулись на неё, как только она появилась в поле зрения.

Любезно выглянувшей полумесяц тускло освещал пространство, где на противоположной от Мирославы стороны, стоял мрачный Мстислав и кипящий от злости Эрно. Рядом с ними застыл лис, шипящий и припавший к земле — он был готов напасть в любой момент. Чуть в отдалении рычала рысь.

Мирослава перевела взгляд на удивительно счастливого Петра, который сидел на одном из камней посреди поляны и улыбался ей. Выглядел он ещё хуже, чем в первую и единственную их встречу: в помятой рубахе с подвёрнутыми рукавами, пыльных штанах и грязных ботинках, но зато настроение у него было противоположно внешнему виду — прекрасное.

Мирослава взволнованно закричала, не сдержавшись, когда разглядела мирно лежащего подле него Линнеля. Пётр посмотрел себе под ноги и первым нарушил натянутую, острую тишину совершенно будничным тоном:

— Не переживай, он пока жив. Он выпил тот же настой, что и остальные. Он ослабляет волю и вынуждает повиноваться тому, кто первый об этом догадается. Всем до этого работник кухни велел идти на озеро, но у этого дух слишком сильный — он не желал повиноваться, поэтому пришлось влить в него двойную дозу и усыпить. Так что, да, пока он жив.

Будто подтверждая это, Линнель тихо застонал, и у Мирославы отлегло на сердце. Пётр же, то ли пытаясь напугать, то ли, просто показывая серьёзность своих намерений, продемонстрировал ей левую руку, до этого спрятанную, в которой он держал довольно старенький, с царапинами на лезвие, но даже на вид острый, небольшой топор.

— Но если начнёшь делать глупости, то распрощается с жизнью он куда быстрее. — Он печально вздохнул. — Хотя это не мой стиль. Я предпочитаю постоянство, поэтому хочу забрать его жизнь, как и у всех до этого, привычным способом — удушьем.

— Ты ещё кого-то ждёшь? — процедил Мстислав, не отрывая тяжелого, опасного взгляда от Петра, который стал болтать топором прямо над Линнелем.

— Да, — отозвался тот, всё так же глядя на Мирославу, которая вдруг поняла, что не представляет, что ей нужно делать дальше. — Я уже сказал твоим друзьям, а тебе нет. Как-то невежливо. Кстати, они такие, послушные и молчаливые, потому что любезно испили из той же фляги, что и Линнель. Не хотели, чтобы я отрубил ему голову. Так вот, прежде чем начать, мы должны дождаться моего друга. Собственно, именно поэтому эти… — Он презрительно скривился и с ненавистью выплюнул. — Животные не пытаются меня убить. Я предупредил их, что, помимо заклинаний, которым меня научил колдун, я имею компаньона, который, обнаружив мой труп, и что дело не закончено, продолжит его в одиночестве. Думаю, они не хотят рисковать, поэтому прежде чем напасть, желают узнать, кто же этот мой таинственный друг.

Пётр весело ей улыбнулся, а затем со взволнованным вздохом признался:

— На самом деле, больше всех я ждал именно тебя. Пусть ты и одна из них, но всё равно идеально подходишь! Чем-то напоминаешь её… Такая же чистая, — благоговейно произнёс он.

Мирослава стала топтаться на месте, чувствуя себя странно от такого пристального внимания. И ей очень хотелось стать снова человеком, но не быть же ей потом обнажённой перед всеми?

Кажется, это беспокойство было ею слишком явно проявлено, потому что Пётр махнул рукой в сторону рыси, возле которой валялась кучка вещей.

— Переоденься. В таком виде ты мне не нужна. Да и вдруг испугаешься своей участи и захочешь улететь? Так что, давай. А я даже прикажу всем отвернуться, — улыбнулся он снова чересчур ярко, наблюдая, как Мирослава в полёте пересекает поляну. — Даже сам воздержусь от откровенного подглядывания. Хотя скоро это тело будет принадлежать мне.

Приземлившись возле Александры и расслышав человеческое рычание, она поняла, что его слова сильно не понравились Мстиславу.

— Будь на виду, — без намёка на доброту приказал Пётр, давая понять, что он может не только шутить.

Мирослава послушалась и стала оборачиваться, почти не чувствуя боли — она слишком была напугана и слишком устала, чтобы различать помимо этих ощущений какие-то другие. Оборот произошёл быстро.

Не сдержавшись всё-таки, она сквозь зубы застонала, но её заглушили слова Петра, сказанные с издёвкой Вяземскому:

— Это не то, о чём ты думал, вожак. Мне она неинтересна в том смысле, в каком ты мечтаешь обладать ею.

— Тогда что тебе нужно от неё и Линнеля? — ледяным, колючим тоном поинтересовался он.

В это время Мирослава только успела еле как натянуть платье, но не застегнуть. Она почувствовала, как перед глазами всё поплыло. Ей пришлось облокотиться об дерево. Рядом оказалась рысь, подставляющая спину, и Мирослава тяжело качнула головой в ответ. Ей нужно было скорее прийти в себя и желательно без чужой помощи. Просто происходящего было слишком много для одного дня.