Марта ласково положила вторую ладонь на её руку и покачала головой.

— Я не скажу тебе, где он, Мирочка. Я и сама толком не знаю, могу только догадываться.

— Но почему? — с отчаянием спросила Мирослава, шаря по её лицу взглядом в поисках ответа.

— Это зрелище не для девиц, — решительно ответила она, отступая на шаг. — Но ты можешь зайти и попить со мной чай. Неважно, что этот мальчишка там велел.

Если бы это был обычный мужчина, то Мирослава побежала бы искать его в гостиницу или к друзьям, у которых есть крепкая выпивка. Но это был Вяземский, и это было необычное село. Марта не успела даже дойти до кухни, а Мирославы уже и след простыл.

Сил на такой же стремительный бег по лесу у неё больше не нашлось, поэтому она не торопилась и старалась собрать мысли в кучу, чтобы понять, где Мстислав может находиться. Вдали от людей — это точно. Там также наверняка должны быть ребята, если Марта права и он действительно в таком раздрае, как она описывает.

И, немного подумав, Мирослава решительно направилась в сторону участка, где неподалёку в чаще должен был вымещать свою злость оборотень.

В воздухе больше не пахло тревогой, но Мирослава шла по следу, который, как казалось ей, был выложен из горечи и непонимания.

Она остановилась посреди дороги и стала задумчиво озираться по сторонам. Вблизи прогрохотала повозка с сонным возницей, у которого за спиной подпрыгивали пыльные мешки. Мирослава отошла подальше, не желая оказаться погребённой под комками грязи, вылетавшими из-под копыт животного. Утром и днём она уже попала под клубы взметнувшейся пыли и продолжать портить одежду не хотела.

Почудилось ли ей это ощущение, тянувшее её не к участку, а в другую сторону? Она в смятении покусала губу, но всё же решила действовать согласно внутреннему чутью. В конце концов, оно привело её в это село, к этим людям, и, несмотря на трудности, Мирослава надеялась, что это к лучшему. Она заправила за уши ещё немного влажные волосы и решительно свернула на незнакомую улицу и пошла по неширокой дороге.

Дома всё реже попадались на пути, и Мирослава даже ощутила некоторое беспокойство. Когда она достигла окраины, где находилось всего пара домов довольно потрёпанного вида, то стало ясно, что ей необходима помощь. Дальше дорога вела в горку, скрытую от людских глаз деревьями по бокам, склонёнными друг к другу.

Мирослава оглянулась. На скамейке под пышной рябиной сидела, сгорбившись над тазиком, взрослая женщина с небольшим ножом, занятая освежеванием зайца или кролика. Её лицо было закрыто шляпой, но Мирослава угадала возраст по рукам.

Странный выбор времени для того, чтобы разделывать мясо, но не то чтобы это сильно волновало Мирославу или могло её остановить.

— Извините!

Она не дала себе времени на раздумья и сошла с узкой дорожки, подходя ближе к женщине. Та не шелохнулась, занятая разделкой. Мирославе хватило одного взгляда на тушку в её руке, чтобы больше не иметь желания, когда-либо есть мясо.

— Извините, можно кое-что у вас спросить? — повторила она свой вопрос, но уже громче.

— Если не будешь так орать, — невозмутимо ответила женщина, не поднимая головы.

Мирослава неловко улыбнулась и кивнула, а потом поняла, что на неё так и не смотрят, поэтому повторила вслух:

— Хорошо. Прошу прощения.

— Ты подошла, чтобы отвлекать меня своими извинениями? Мужики с общины такое любят, иди к ним ползать на коленях.

— Неожиданное предложение, — призналась Мирослава, отчего-то расплываясь улыбке, изрядно позабавленная. В ней всколыхнулось неуверенное чувство приязни к этой незнакомой женщиной. — Но я не любительница пресмыкаться перед мужчинами.

— Вот это да, — скептически протянула в ответ та.

И, наконец, подняла лицо, испещрённое тонкими выпуклыми шрамами. Она была худощавого телосложения, оттого морщинки вокруг губ и на лбу были ярко выраженными. Глаза у неё были гипнотизирующими — тёмными провалами, в которых не было конца и края, зрачок почти сливался с радужкой.

Мирослава поспешно отвела взгляд, чтобы не показалась, что она пялиться, и уставилась на валяющуюся шкуру в тазу и невольно поморщилась от слабого запаха крови.

Женщина грубо, как-то по-мужски, усмехнулась, заметив её дискомфорт. Затем она демонстративно стала проводить по Мирославе взглядом сверху вниз, а затем снизу вверх.

— А выглядишь так, как будто пресмыкаешься, — невесело хохотнула она, затем вперила свои тёмные провалы в Мирославу и требовательно сказала. — Говори, что тебе нужно, да поскорее.

Мирослава сначала не поняла, о чём толкует эта странная женщина, потому что находилась мысленно в поисках аргументов, подтверждающих её отрешённость от мужского мнения, но затем она опомнилась.

— Конечно. Я хотела узнать, куда ведёт эта дорога?

Выражение лица женщины сделалось равнодушным.

— На кладбище.

— Стоило догадаться, — фыркнула Мирослава самой себе.

— Это было нетрудно, но не для тебя, — поддакнула женщина, возвращаясь к своему занятию.

Мирослава поблагодарила её, но не заслужила ответа.

Не обидевшись, она вернулась на дорожку, но её взгляд то и дело возвращался к этой незнакомке. Заинтригованная Мирослава пообещала себе, что обязательно вернётся к ней, когда разберётся с необъяснимым мужским желанием впадать чуть что в гнев. Её досада на этот поступок была велика. Даже если и узнала она о них немного больше положенного — стоило ли впадать в такое расстройство?

С листьев стекала недавно пролитая с неба вода, и благодаря этому и без того непростой путь в горку давался тяжело.

Каблуки закрытых и единственных ботинок застревали в грязи, а затем с хлюпающим звуком вынимались оттуда. Мирослава удивилась такому резкому подъёму на кладбище, но предположила, что это не единственная дорога. Она также вспомнила, что дождь последнюю неделю был нередким гостем в этих краях, поэтому перестала удивляться вязкой жиже. Но ей всё равно было очень жаль свою обувь поэтому, ругая сквозь зубы Вяземского, она стянула с себя уже всё равно грязные ботинки и потопала босиком по лужам и склизкой массе. Так было быстрее и безопаснее. Поскользнуться и свалиться в грязь под конец такого изнурительного дня — не было пределом её мечтаний.

Ей также пришлось подвернуть брюки до колен, чтобы не запачкать и их.

Сердце Мирославы колотилось, как бешеное, из-за непредвиденных физических нагрузок и волнения. Она старалась дышать ровно, но периодически задыхалась — её тело было слишком слабым и с каждым днём становилось всё слабее, пока не наступало полнолуние, после которого ей ненадолго становилось лучше.

Разозлившись на саму себя, она ускорилась и из последних сил сделала рывок наверх, чтобы выйти на опушку леса, заросшую высокой травой и кустами. Участок был лишён высоких деревьев — они сторожили опушку по кругу, и можно было разглядеть тёмное, обшитое сизыми тучами небесное полотно. Звёзды этим вечером скрыла непогода.

Отдышавшись и обретя вновь способность видеть чётко, Мирослава заметила в отдалении деревянные и металлические кресты и даже пару гранитных памятников. Ограждённые могилы были чистыми и ухоженными, а дорожки, петляющие между ними, аккуратными и без сорняков. Она действительно зашла с другой стороны, но почему-то не считала, что выбрала неверную дорогу. Её взгляд скользнул в другую сторону от кладбища — к лесу, и Мирослава без подсказок поняла, что ей нужно туда. Она прислушалась, не обращая внимание на каркающих ворон, и сумела разобрать знакомые голоса. Ребята находились довольно далеко, но, похоже, кричали, поэтому она сумела их расслышать.

Всё ещё с ботинками в руке, Мирослава побежала в надежде адекватно воспринять то, с чем ей придётся столкнуться. Нашла она их не сразу. Ей пришлось потратить пару минут, блуждая возле колючих кустов и отвлекаясь на выскочивших из ниоткуда лису с зайцем. Она осуждающе стала глазеть на них, недовольная тем, что её отвлекли, а животные уставились на неё в ответ. Спустя несколько долгих мгновений они оба прыснули в разные стороны, и Мирослава смогла сосредоточиться, но не услышала ни единого звука, выделявшегося из лесной жизни. Она зло топнула ногой и, не теряя времени, вновь побежала, ведомая лишь чутьём.