— Старожила летней церкви разнёс два часа назад, что она явилась туда, как к себе домой и никак не уходит.

Вяземский почувствовал накрывшее его облегчение, которое зашевелилось в нём уже в тот момент, как он услышал их диалог и медленно выдохнул. Девушки продолжали таращиться на него. Он, опомнившись, неглубоко им поклонился и поблагодарил, а затем пошёл в сторону церкви. Эта репортёрша обещала быть той ещё неприятностью.

Двигаясь вместе с ней сейчас в участок и слушая её бесконечное щебетание, Мстислав убеждался в своём заключении всё больше и больше. Он не успевал уследить за потоком её мыслей: то она поражалась обложенным вокруг дома камням, то искусно вырезанным ажурным узорам на ставнях, то гулящем вокруг курицам и коровам, которые не боялись проезжающих, грохочущих телег и повозок. Она шла рядом, заложив руки за спиной, и всё вокруг комментировала, не давая Мстиславу сосредоточиться на деле и сбивая с мысли, но прервать её он не мог, так как не знал, как вежливо об этом сказать, а потом как-то привык.

— Я удивлена, что женщины отдыхают посреди бела дня, — поделилась она, остановившись возле отделившегося небольшого ручья от устья реки, текущего вдоль домов, и оглядывая сидящих вокруг женщин с корзинками. Те старательно пытались не глазеть на неё в ответ.

— Если есть время и дела могут обождать, почему бы немного не отдохнуть? Летом они обычно после утренних забот собираются возле реки, пока животные пасутся, что-то мастерят или вяжут, общаясь, — объяснил он ей, не зная почему, замирая рядом. — Нашим женщинам часто приходилось оставаться дома одним, пока мужчины уезжали на заработки или на охоту. Как-то само собой вышло в итоге, что мы начали им потакать больше обычного. Но счастливая женщина в доме — это залог его благополучия.

Пусть им необходимо было как можно скорее оказаться в участке, Мстислав дал репортёрше несколько лишних минут. Сам он давно не сидел на берегу даже ручья, не говоря уж об их озере или реке. Его ребята давно звали порыбачить для удовольствия, но ему было некогда — то дела общины, то со строительством железной дороги проблемы, то дома нужно сделать что-то хотя бы ради приличия, а то обычно Марта звала соседских сыновей. И так вышло, что в последний раз он держал удочку года два назад. Себе Мстислав мог признаться, что скучал по времени, когда можно было ни о чём не думать, погрузиться в созерцания и замереть вместе с миром вокруг. Наверное, именно это заставило его сейчас стоять на месте и вместе с репортёршей смотреть на журчащий и, бьющийся об небольшие камни, ручеёк.

— Я всегда любила воду, — зачарованно прошептала она, а потом внезапно вздрогнула и отпрянула.

Вяземский перевёл на неё взгляд, подметил суетящийся и испуганный вид и попытался поддержать разговор:

— Наши люди почитают воду почти так же, как лес. Вода — это не только источник питания. Ещё издревле считалось, что вода — это граница между мирами, между живыми и мёртвыми. С ней необходимо обращаться уважительно — не волновать перевёрнутыми лодками, не тревожить зря рыб, не умирать подле воды или в ней.

Она, не глядя на него, кивнула, давая понять, что услышала и с дрожью в голосе спросила:

— Может, пойдём?

Мстислав кивнул и возобновил движение к участку, который находился уже неподалёку, за поворотом. В их селе при желании и лишнем времени вообще до куда угодно можно добраться пешком. Краем глаза он наблюдал за молчаливой и ушедшей в себя репортёршей, размышляя, что её могло испугать. Это запоздалая реакция на него? На всякий случай Вяземский ускорил шаг, увеличивая между ними расстояние.

Возле входа в участок околачивался один из его ребят. Когда Раймо увидел, что Мстислав возвращается, то обрадовался, а, приметив, с кем, округлил глаза. Он был невысок для местных, зато крепок и надёжен, как никто. Мстиславу иногда казалось, что ему роль члена общины, несмотря на возраст, подходит больше большинства стариков, состоящих в ней не один десяток лет. Но так было не положено — Раймо мог посещать собрания с отцом, но не участвовать.

— Без лишних вопросов. Это репортёрша из столицы, присланная градоначальником для выяснения обстоятельств смерти туристов. Она будет присутствовать во время расследования. Это не обсуждается и не комментируется. Надеюсь, что тебе всё понятно и ты объяснишь это остальным, — красноречиво проговорил Мстислав.

Раймо отлепил наконец взгляд от Мирославы и часто закивал, давая понять, что всё понял.

— А как же Ииро? — уточнил он с многозначительной улыбкой. — Он своего не упустит.

Вяземский закатил глаза.

— Тому я сам объясню.

— Прошу прощения за бесцеремонное вторжение в вашу беседу, но что она означает фраза: «Он своего не упустит»? — с нервным смешком полюбопытствовала репортёрша, глядя на Раймо.

Тот с готовностью объяснил:

— Он считает, что ему пора привести хозяйку в дом.

— А я тут при чём? — вежливо спросила она.

— Пусть вы уже не первой свежести, но всё же… — начал вдохновенно Раймо, но умолк, получив тяжёлой рукой по макушке.

Его ребята всем были хороши — талантливы, усердны, в меру послушны и умны, но каждый имел такой невозможный характер, что справляться с ними удавалось только Мстиславу. Оттого они и были все ещё одиноки, хотя пользовались популярностью девушек во всём округе, не говоря уж о соседних сёлах, входящих в общину. Раймо, который обладал талантом говорить и не думать, почесал место удара и устремил взор себе под ноги.

— Осознал, где был не прав? — уточнил Мстислав.

Тот медленно кивнул и поднял голову, чтобы, не глядя на репортёршу, сказать:

— Извините, госпожа. Со мной всегда так: мелю всякую чепуху. Вы, несмотря на возраст, очень красивая, прямо глаз не оторвать…

— Хватит, — устало оборвал его Вяземский, прикрыв глаза.

— Ничего страшного, — отозвалась репортёрша, привлекая к себе мужское внимание. — Я совершенно не задета, ведь я и вправду, по вашим меркам, старая дева, поэтому этот инцидент не стоит внимание. — Она широко улыбнулась. — А за комплимент большое спасибо.

— Давайте внутрь, — приказал Мстислав, и Раймо тут же исчез в участке, следом за ним пошла репортёрша, но была остановлена осторожными словами. — Госпожа, дальше будет хуже. Моим парням чужда дисциплина поэтому может, не стоит вам влезать в это дело?

Мстислав старался говорить вежливо и честно. Она внимательно его выслушала, затем снова светло улыбнулась и произнесла:

— Давайте мы с вами дальше будем общаться также неофициально — вы вновь продемонстрировали мне свою доброту, и мне теперь ещё больше хочется подружиться. — Репортёрша подождала его реакции, но он не знал, что на это ответить, поэтому молчал, и ей пришлось продолжить. — А насчёт того, чтобы я не участвовала и речи быть не может. У меня есть долг и совсем мало времени. Мы должны расследовать с вами это дело за три дня и не более того, а теперь пойдёмте, нам пора приступать.

Она проговорила всё это воодушевленно и решительно, а затем уверенно вошла внутрь.

— Наверное, Марта права, и оберег мне необходим, — глядя ей вслед, пробормотал Мстислав, а затем пошел следом.

Прежде всего глазам после палящего солнца следовало привыкнуть к более тёмному освещению, поэтому Мирослава замерла возле входа приспосабливаясь. Внешнее убранство участка не сильно отличалось от внутреннего — те же холодные серые стены, пол в трещинах и гнетущее ощущение. Ей раньше не приходилось бывать в подобных местах, но в столице даже со стороны участки выглядели более… приятно. Здесь же совсем не хотелось находиться, и ей подумалось, что преступность в этом селе должна быть минимальной.

От входной двери шёл разветвляющий коридор, в середине которого находилась отгороженная перегородка, где сидел взрослый лысеющий мужчина в форме, которая была ему немного мала. Он шуршал газетой, но, расслышав шаги, поднял голову на улыбающуюся Мирославу, пару раз недоумённо моргнул, а потом заметил за её спиной Мстислава и поспешно вскочил на ноги, встав по стойке смирно.