— Не сходится? — мрачным тоном поинтересовался Эрно, обернувшись к Линнелю. — После трёх трупов и ни единой версии? Неужели?

— Если послушать тебя, так версия у нас есть, — с сарказмом бросил тот.

— Если бы меня ещё слушали, — фыркнул Эрно, полностью поворачиваясь к Линнелю и с удовольствием пускаясь в дискуссию. — И я почти уверен, что связи между убитыми нет. Только то, что они туристы, а это значит…

— Вы не видели ничего подозрительного с утра во время обхода? — оборвал его Мстислав.

— Нет, — поднял голову Линнель, который все так же находился на карачках. — Была наша с Раймо очередь. Никаких следов, шума или посторонних запахов. Почти как сейчас.

Вяземский хмурился с каждым произнесённым словом всё сильнее.

— Зачем ты-то ползаешь? — вспылил Эрно, всё так же обращаясь к Линнелю. — У тебя нюх никакой!

— Зато зрение получше твоего, — надменно парировал тот, поднимаясь с колен и отряхивая штанины. — Никаких следов борьбы или крови. Задушили её не здесь, а только аккуратно положили. Как и остальных. Даже трава вокруг тела не примята. Как это возможно?

— Какой ты специалист…

— А ты что скажешь? — обратился Вяземский к Эрно, вновь обрывая его на полуслове.

Тот вместо ожидаемого раздражения сразу успокоился, выпрямился и, поправив очки, отрапортовал:

— Одежда до сих пор кое-где влажная, но дождя не было ни ночью, ни утром. Если с первыми двумя убитыми это явление можно было списать на плохую погоду, проигнорировав запах озера, то здесь всё не так просто. Ощущение, что перед смертью убийца искупал девушку, потом задушил и притащил в лес. Это всё странно. Никакой жестокости на теле жертвы, лишь нечёткие следы пальцев на шеи. Для них это быстрая и безболезненная смерть. Но почему он их не топит? — обратился с непониманием он к Мстиславу.

— Потому что мы чего-то не понимаем, — откликнулся тот негромко, глядя на тело. — Чего-то, что является в этом деле очень важным.

Помолчав, Мстислав снова посмотрел на Эрно и сказал:

— Продолжай. Я же вижу, что тебе не терпится.

Тот только этого как будто ждал и выпалил:

— Может, мы, наконец, послушаем меня и обратим внимание на то, что это каждый раз турист?

— Я знаю о твоей нелюбви к туристам, Эрно и о нелюбви большинства. Знаешь, в чём заключается проблема для общины и всех нас? Вы не скрываетесь, и об этом знает даже градоначальник. Но ты прав — пора обратить на это ещё более пристальное внимание. Но у меня на примете ярые ненавистники столичных — это члены общины и старики. Всех мы уже допрашивали. Они своё отношение не скрывали, но как будто не могли это сделать. Я их всех знаю лично. Какие тут могут быть подозрения? Но и так продолжаться больше не может.

Вяземский говорил с нажимом и тяжестью, а, замолчав, устало провёл по лицу рукой. Эрно открыл рот, но Мстислав не дал ему заговорить:

— Знаю, что ты скажешь. Если мне не нравится версия с тем, что община убивает чужаков, то у нас есть отличная подозреваемая, любящая бродить по лесу, и которая сама по себе довольно подозрительна. Только вот Александра не любит местных и больше всего мужиков. Почему после первого убитого она перешла на девушек?

— Может, догадалась, что если будет избавляться только от мужчин, то вызовет подозрения? — тут же предположил Эрно.

— Почему тогда туристы? Она их даже не знает. Какой мотив?

— Я и не думаю, что у неё есть мотив, — признался он. — Она просто съехала с катушек, ведя отшельнический образ жизни.

Мстислав громко и протяжно выдохнул.

— Может, это и не так, — быстро исправился Эрно, сверкнув глазами в сторону потешающегося Линнеля. — Но допросить её снова лишним не будет. Вдруг она и этой ночью… гуляла на свежем воздухе.

— Мы с ней буквально только что разговаривали, и она не казалась хоть сколько-то взволнованной. Лучше поспрашивать о том, не видел ли ее кто, — сказал Мстислав, а затем с нотками мечтательности протянул. — Засадить бы всех недовольных, и дело с концом.

— Тогда и Эрно под замок нужно определить, — натянуто усмехнулся Линнель.

— А тебе рот зашить, цветочек, — огрызнулся Эрно, а затем показательно обратился к Мстиславу, игнорируя скривившегося при обращении Линнеля. — Что делаем дальше?

— Необходимо сходить к озеру и всё там осмотреть. Вдруг убийца плохо замёл следы на этот раз? Мне сегодня нежелательно — не хватало ещё неприятностей. Поэтому, Эрно, это на тебе, — твёрдо произнёс он, возвращая внимание телу. — А мне нужно на кладбище. Что-то мне всё не даёт там покоя. По пути прихвачу Раймо. Линнель, ты останешься здесь и дождёшься Ииро.

Тот так и не смог заставить себя за всё время разговора одарить ещё одним взглядом тело, поэтому Мирослава не удивилась последовавшему вопросу, заданному жалобным тоном:

— А может наоборот?

Вяземский ничего на это не ответил, с озадаченным выражением лица зачем-то отступая к деревьям за своей спиной. Сквозь них пробивались лучи заходящего солнца, и Мирослава засмотрелась на почти красные волосы мужчины.

В это время Эрно не смог оставить без ответа вопрос Линнеля и широко ему улыбнулся, с силой похлопав по узкой спине.

— Держись, цветочек! Что, если всё-таки тебе придётся занять место в общине? Когда на охоту будешь ходить, то тоже бледнеть при мёртвых животных будешь?

Линнель раздражённо сбросил руку Эрно и сверкнул глазами.

— Всяко лучше, чем отпугивать своим видам всех девиц.

— Плевал я на них. Куда важнее быть полезным вожаку, — с вызовом отозвался он, — А твоё место легко могла бы занять эта репортёрша, может, даже оказалось бы, что у неё покрепче нервы.

— Конечно! — огрызнулся Линнель. — И прекрати уже называть меня…

Но он прервался, заметив стремительное и напряжённое возвращение Вяземского.

Тот прошёл мимо них, с мрачным выражением лица двигаясь к другому краю поляну, где пряталась Мирослава. Она почувствовала, как сердце нервно заколотилось, и поняла, что он как-то узнал о её присутствие.

Мгновение поколебавшись, она всё-таки развернулась и припустила в другую сторону от тропинки, по которой пришла. Ей подумалось, что затеряться в глубине леса будет легче, чем на открытой местности среди домов.

Она не до конца понимала, чем руководствовалась, срываясь с места, вместо того, чтобы встретиться лицом к лицу с Мстиславом. Она также успокаивала себя, пока бежала, что он ничего ей не сделал бы, даже если бы поймал. Но отчего-то Мирослава всё равно не могла избавиться от чувства, что её преследует дикий зверь, жаждущий поквитаться.

Она старалась не зацепиться за торчащие корни, оттого бежала медленнее необходимого и затылком ощущала чужое злое дыхание. Мирослава пару раз обернулась, но никого не увидела, хоть и всем естеством чувствовала, что её преследуют. Она болезненно морщилась, когда в очередной раз её ударяли тонкие ветки деревьев, словно прогоняющие её прочь. Свернув к более редким, старым и толстым деревьям, где под ногами была уже не трава, а засохшая земля, Мирослава обрадовалась, посчитав, что так бежать будет удобнее, но ошиблась.

Спустя несколько напряжённых ударов сердца, она ощутила предсказывающий вопль внутреннего голоса и попыталась остановиться, но слишком поздно. Её нога обо что-то запнулась и подвернулась. Тело понеслось вперёд и, почувствовав под ногой пустоту, Мирослава поняла, что оказалась на краю оврага, и вместе с громким криком она покатилась кубарем по мокрой, глиняной земле, всасывающая в себя каждый её кувырок. Под толстыми кронами деревьев и густыми, раскидистыми кустарниками, солнце ещё не высушило землю, да и вряд ли бы существенно изменило влажность в низине, поэтому Мирослава приземлилась в густую лужу. Это помогло смягчить удар, но всё равно он вышиб из её груди воздух. Ей потребовалось время, чтобы отдышаться и прогнать тошноту, морщась от боли и налипшей грязи. Когда в голове перестало звенеть и появилась возможность расслышать свои мысли, она посмела даже понадеяться, что ничего себе не сломала.