Я открыла рот, чтобы извиниться, потому что меня учили извиняться, когда ты был жесток.

Но прежде чем я успела заговорить, Кэл скрестил руки на груди.

— Приведи мне пример.

— Включи «СпортсЦентр». Я закончила с этой маленькой игрой. Уходи.

— Приведи пример.

— Я уже ответила тебе. — Я махнул рукой в сторону двери. — Мне нужно работать.

— Я не уйду, пока ты не приведешь мне пример того, когда я зло себя вел. И это не может быть из средней школы.

— Хорошо. — Я повторила его позу, широко расставив ноги и скрестив руки на груди. — После Суперкубка, твоей последней игры, к тебе подошел один парень, когда у тебя брали интервью. Он был там от фонда «Загадай желание».

Кэл с трудом сглотнул, прекрасно понимая, к чему я клоню.

— Он был в инвалидном кресле. На нем была твоя футболка и такая же бейсболка, как на тебе сейчас.

Кепка мальчика закрывала голову без единого волоска. Кэл держал в руках игровой мяч, когда мальчик подошел к нему. Всем — репортеру, болельщикам на стадионе и зрителям, наблюдавшим за происходящим из своих домов, — было ясно, что мальчик действительно хотел этот мяч. Но Кэл надежно держал его под мышкой.

— Тебе следовало отдать ему мяч, — сказала я.

Он опустил взгляд, не сказав ни слова.

— Ты просил привести пример. Я привела. Хочешь еще? У меня есть сотни примеров послематчевых интервью. — Обычно после проигрыша он становился полным придурком.

— Нет. — Он покачал головой, переминаясь с ноги на ногу. Когда он поднял взгляд, я ожидала, что он будет выглядеть виноватым. Но его брови были сведены вместе, а лоб наморщен. — Ты смотрела мои игры?

Я моргнула. О, черт.

— Сколько?

— Не знаю. — Я дернула запястьем. — Немного. — Все.

На протяжении многих лет я смотрела все профессиональные матчи Кэла. В колледже я тоже смотрела большинство из них, когда их показывали по телевизору.

Я знала его следующий вопрос еще до того, как он сорвался с его губ.

— Почему, Нелл?

Почему? Потому что Кэл был просто волшебен с футбольным мячом в руках. У него был настоящий талант, на который было приятно смотреть. И когда он играл, я всегда видела того парня, который подарил мне мой первый поцелуй.

Он был где-то там. Тот милый мальчик, который поделился со мной своими секретами. Возможно, с моей стороны было глупо верить, что под слоями высокомерия и наглости скрывается добрая, честная версия Кэла.

— Почему? — снова спросил он.

Я ни за что не скажу ему правду. Я открыла рот, зная, что на этот раз солгать будет легко, но тут дверь за его спиной распахнулась и в вестибюле раздался звон. Мое первое собеседование.

— Здравствуйте. — Брюнетка улыбнулась, заметив меня.

— Здравствуйте. Кэрри?

— Это я. — Она помахала рукой, затем ее взгляд метнулся к Кэлу. Она присмотрелась повнимательнее. — Боже мой. Вы Кэл Старк.

Он выпрямился. Маска, которую я видела бесчисленное количество раз, вернулась на прежнее место. Засранец вернулся.

Кэрри скорее подпрыгнула, чем подошла к нему, беря за руку, которую он не протягивал.

— До меня дошли слухи, что вы переехали сюда, но я в это не поверила. Я Кэрри.

Он высвободил свою руку.

— Так приятно познакомиться с вами. Я ваша большая поклонница. — Ее совершенно не смутило, что он не произнес ни слова. Она заправила прядь волос за ухо, разгладила юбку, облизнула губы.

Мои зубы сжались, когда я наблюдала, как она прихорашивается. Это собеседование будет бессмысленным.

— Кэрри, — рявкнула я.

Ее улыбка погасла, когда она увидела, как я нахмурилась.

— Вы можете присесть в конференц-зале. — Я кивнул налево.

— О, хорошо. — Она двинулась вперед, но ее лицо оставалось прикованным к Кэлу. Она чуть не врезалась в чертову стену.

Я подождала, пока она сядет, прежде чем подойти на шаг ближе к Кэлу.

Он ничего не сказал.

Я тоже.

Стены, которые мы возвели в качестве щитов, были такими толстыми, что трудно было понять, где заканчивалась моя и начиналась его.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и толкнул дверь.

Я смотрела, как он катит по парковке, потом покачала головой и присоединилась к Кэрри в конференц-зале.

Она без умолку болтала во время собеседования, пока мои мысли блуждали где-то далеко.

Скажи мне, что ты во мне ненавидишь.

Почему он хотел это знать? И почему из всех людей он пришел за ответом именно ко мне?

Дневник,

Сегодня был плохой день. Кэл сказал чирлидершам, что я девственница, и они смеялись надо мной в спортзале. Меня это не должно было волновать. Я не должна была показывать им свои слезы. Мне следовало назвать их шлюхами или что-то в этом роде. Я имею в виду, почему я должна хотеть быть такой же дрянной шлюхой, как они? Они все трахаются с парнями из футбольной и баскетбольной команд. По крайней мере, я не забеременею от какого-нибудь безмозглого придурка, который ничего не добьется в своей жизни. Эти богатые, ужасные девчонки с фальшивым загаром и фальшивой жизнью. Они что, думают, я не слышу, как они блюют своими обедами в туалете? На днях я подслушала, как одна из них рассказывала о том, как ее родители застраховали ее ноги на миллион долларов, потому что она хочет стать моделью. Кто так делает? У меня такое чувство, что я хожу в школу в параллельной вселенной или что-то в этом роде. По крайней мере, я не избалованная сучка. Я ненавижу их. Всех их. Но Кэла Старка я ненавижу больше всего. И так будет всегда.

Н

Кэл

На странице дневника в правом нижнем углу был изъян. Солнечный свет струился сквозь лобовое стекло моего внедорожника, когда я припарковался перед «Рефайнери». Из-за этого темно-коричневые страницы дневника Нелли казались безупречными. Но стоило мне провести пальцем по бумаге, как текстура в том уголке становилась рельефной, как будто она когда-то была влажной. Как будто именно туда упала слеза Нелли.

Жаль, что я не могу сказать, что это было недоразумение. Что я сделал замечание, и оно было неправильно понято. Или что я пытался помочь, как в случае с водой. Но этому не было оправдания.

Я просто вел себя как придурок-подросток.

Хотя, если быть точным, я не называл ее девственницей. Я назвал ее ханжой. В глазах четырнадцатилетней девочки, что было хуже?

Если бы не дневник, тот день был бы забыт вместе с тысячами других. Но эта тетрадь каким-то образом перенесла меня в прошлое с пугающей ясностью. Можно подумать, что парень, на которого всю его карьеру нападали и ударяли головой о землю — в шлеме или без него, — мог, по крайней мере, быть наделен проблемами с памятью.

В тот день, когда я назвал ее ханжой, это было весной, ближе к концу первого курса. Я был на футбольном поле, разминался с несколькими парнями перед программой силовых тренировок после школы.

Чирлидерши сбились в кучу, как всегда, когда в группе было двое или больше футболистов. Даже на первом курсе я привлекал много внимания девушек. Я был хорош собой. Сорванец. Уверенный. Прыщи и неловкость, которые мучили многих парней моего возраста, никогда не были проблемой. А прошлой зимой, благодаря Фиби МакАдамс на домашней вечеринке, я уже не был девственником.

Пока я делал растяжку, Нелли прошла мимо поля, миновав конечную зону за сетчатым забором, который огораживал территорию. Она шла, опустив голову и уставившись на бетонный тротуар.

Именно Фиби кинула первый язвительный комментарий. Она назвала Нелли всезнайкой. Затем я назвал ее ханжой.

Всего один комментарий. Она и была ханжой.

Затем наш тренер свистнул и махнул рукой, приглашая нас в раздевалку. Нелли исчезла за углом трибун, пропала из виду и была забыта.