Меня не должно было здесь быть. Это было слишком рано. У нас с Нелли все получалось лучше, когда мы давали друг другу пространство. Завтра. Я мог бы вернуться завтра. Или послезавтра.

Прежде чем я успел тронуться с места, в динамиках машины зазвонил мой телефон. Я нажал на кнопку, чтобы ответить на звонок моей матери.

— Привет, мам.

— Привет. Я надеялась застать тебя.

— Что случилось?

— Кэл… — Она вздохнула. Мама всегда вздыхала, когда чувствовала себя виноватой. Блядство. Я возненавижу этот телефонный звонок. — В следующие выходные в «Бентоне» состоится благотворительный вечер. Я только что разговаривал по телефону с Дином Хендриксоном.

— Мама…

— Прежде чем ты прервешь меня и скажешь «нет», просто послушай. Пожалуйста.

Я подавил стон.

— Хорошо.

— Они уже объявили, что ты будешь выступать.

— Нет.

Это была ошибка моего отца, а не моя. Ему не следовало брать меня в волонтеры. Что он думал? Теперь, когда я вышел на пенсию, у меня появилось свободное время? Этот ублюдок даже не удосужился сначала посоветоваться со мной. А что, если бы я был занят?

— Кэл, это важно. Не делай этого ради своего отца. Не делай этого даже ради меня. Сделай это ради одного из детей, которые будут там. Дин Хендриксон только что рассказал мне одну историю, и это душераздирающе.

Декан Хендриксон знал, как разыграть мою маму, не так ли? Как и она знала, как разыграть меня.

— Что за дети?

— Они пригласили лучших учеников из каждого класса на праздничный вечер. За каждым столиком будет по студенту, у них будет возможность познакомиться с выпускниками. Что-то в этом роде.

— Хорошо, — протянул я.

— Ну, я думаю, что там будет девушка-второкурсница. Она одна из тех стипендиатов, ради которых мы все помогаем.

От жалости, прозвучавшей в голосе моей матери, у меня мурашки побежали по коже. Перед моим мысленным взором возник образ Нелли в униформе «Бентона», и в ней не было ничего, что вызывало бы жалость. Только восхищение. И если бы она была в этой машине, она бы съежилась.

Черт, я съежился.

— Эта девушка, по-видимому, довольно одаренная студентка и спортсменка. Она играет в команде по лакроссу и собирается стать звездой. Но, Кэл, — всхлипнула мама. — Прошлой весной умер ее отец. Это был несчастный случай на работе. У этой бедной девочки были тяжелые времена. Дин Хендриксон подумал, что для нее было бы очень важно получить весточку от коллеги-спортсмена. Возможно, это подняло бы ей настроение.

Я провел рукой по лицу.

— Я футболист, мама. Я не играл в лакросс.

— Разве это имеет значение? Пожалуйста. Тебе не придется долго говорить. Но, возможно, ты мог бы просто дать обнадеживающее сообщение о выносливости и упорном труде. Что-нибудь. И я попросила ее присесть за наш столик, чтобы мы могли с ней познакомиться. Ты так хорошо ладишь с детьми, Кэл.

И вот оно. Чувство вины. Оно было таким сильным, что даже кондиционер не мог его прогнать.

— Мама…

— Пожалуйста, — ее голосе слышалась дрожь. — Я знаю, ты ценишь свою личную жизнь. И я понимаю, почему ты не выступаешь на подобных мероприятиях.

Потому что я не был каким-то наставником для детей. Я не был героем или мужчиной, которым они должны стремиться стать. Единственный хороший совет, который я мог дать, — это «Работай» не покладая рук. Посвяти свою жизнь игре.».

Что это был за совет? Дерьмовый. Все это было дерьмово. Потому что, как только игра закончится, вы обнаружите, что живете в трейлере в маленьком городке Монтаны, и у вас не будет ничего, кроме шикарного банковского счета и пристрастия к старому дневнику.

— Я даже не знаю, о чем говорить, — пробормотал я.

— У тебя есть неделя, чтобы что-нибудь придумать. Если ты хочешь приехать домой пораньше, я помогу тебе с речью. — Мама, должно быть, в отчаянии. Она не помогала мне с моими выступлениями, когда я был студентом в «Бентоне».

Я разочарованно застонал. Нет. Просто скажи «нет».

— Это важно для меня, — добавила она.

Нет, это было важно для папы.

И, если я правильно помню, Дин Хендриксон и мои родители были членами одного загородного клуба. Я был всего лишь марионеткой в их руках.

— Пожалуйста? — Я слышал, как она сжала руки и затрясла ими, словно падала на колени в мольбе. Реджина Старк редко просила.

К черту мою жизнь.

— Хорошо.

— О, спасибо. Я прямо сейчас позвоню декану и скажу, что ты согласился. Он будет в восторге.

— Угу, — пробормотал я. — Пять минут. Это будет речь на пять минут.

— Уверена, это будет замечательно.

— Мне пора, мам.

— Конечно. Напиши мне о своих планах на поездку.

— Да, — пробормотал я и повесил трубку.

Мой палец лег на кнопку зажигания, готовый завести машину, но я заколебался, переведя взгляд на кирпичный дом Нелли.

Чего она хотела от меня? Чего я хотел от себя?

Я глубоко вздохнул и завел машину, отъезжая от тротуара, развернулся и выехал на первую полосу. Я остановился у знака «Стоп», посмотрел направо, потом налево. Среди безымянных лиц не было никаких признаков Нелли. И все же она была на каждом углу, на каждой остановке.

Я представил ее в «Рефайнери», в своих сексуальных легинсах и укороченной майке, с волосами, собранными в высокий хвост. Она была в «Джейн», одетая в джинсы и майку, чтобы провести вечер в баре со своей компанией девушек. Она выходила из кофейни с чашкой латте со льдом в руке, прогуливаясь по центру города на выходных.

Раздавшийся сзади гудок заставил меня бросить взгляд в зеркало заднего вида. Я поднял руку в знак извинения, посмотрел, нет ли на дороге машин, затем выехал на улицу и направился к мотелю.

Я припарковался в переулке, на своем обычном месте, и посмотрел на «Виннебаго».

Нелли и здесь оставила свой след.

Она была повсюду.

Потому что это был ее дом. Это был ее город.

И я не мог отнять у нее этого. Она приехала в Каламити, чтобы построить свою жизнь. Если я не мог дать ей ничего другого, то, по крайней мере, я мог позволить ей обрести покой.

Поэтому я заглушил двигатель и бросился в дом, снова доставая из шкафа свой чемодан. Но на этот раз я не собирался в отпуск. Я опустошил каждый ящик. Я набил каждый карман рюкзака. Я сложил туалетные принадлежности в футляр.

Прежде чем сесть в машину и отправиться в Колорадо, я заехал в офис мотеля.

И вручил Марси ключи от ее «Виннебаго».

Дорогой дневник,

Сегодня был последний день в школе, и теперь я официально учусь на втором курсе. Осталось учиться в «Бентоне» всего три года. Тогда, клянусь своим сердцем и душой, я никогда больше не переступлю порог этой школы. И этих засранцев я тоже больше никогда не увижу. Больше никакого Джона Фликермана. Больше никакой Фиби МакАдамс. Больше никакого Пирса Салливана. И больше никакого Кэла Старка. Осталось три года. Не слишком ли рано начинать обратный отсчет?

Нелли

Нелли

— Пирс… о, прости. — Я подняла руку, когда вошла в его кабинет, и поняла, что он разговаривает по телефону.

— Входи, — одними губами произнес он, жестом приглашая меня к своему столу. — Удачи завтра.

Что будет завтра? С кем он разговаривал? Я подошла достаточно близко, чтобы услышать низкий голос на другом конце провода.

Низкий голос, которого я не слышала уже неделю.

Кэл.

— Поговорим позже. — Пирс закончил разговор и отложил телефон в сторону.

— Это был Кэл? — спросила я.

Он кивнул.

— Да.

— Где он? — Каким-то образом я поняла, что он не в Каламити. Я не проезжала мимо мотеля, чтобы найти его. Я не заезжала в «Виннебаго». Но после барбекю на прошлых выходных у меня было такое чувство, что он ушел.