Запись в дневнике была сделана на следующий день.

И, в конце концов, мой комментарий не был забыт.

Наверное, мне следовало быть осторожнее. Добиваться большего. Быть лучшим. Любой, у кого есть глаза, мог бы взглянуть на лицо Фиби и увидеть зависть, такую же зеленую, как глаза Нелли. Конечно, она приняла мой комментарий к сведению.

У Нелли было все, чего не купишь за деньги Фиби. Интеллект. Остроумие. Красота.

Красота, исходившая от ее чистого сердца.

Я закрыл дневник и, сунув руку за спинку сиденья, положил его на пол «Лэнд Ровера». Как бы трогательно это ни звучало, эта тетрадь стала моим постоянным спутником. За последние пять дней я перечитал ее еще раз.

Подростковые мысли Нелли поглотили меня. Уход на пенсию в столь юном возрасте явно не давал мне покоя. Я не был уверен, почему я просто не мог оставить эту чертову тетрадку в покое. Точно так же, как не был уверен, что на меня нашло в «Грейс Пик» на прошлой неделе. Я, черт возьми, и сам не был уверен, почему хотел, чтобы она высказала вслух свою ненависть ко мне.

Может быть, я пытался затеять ссору. Или, может быть, я надеялся, что, если спрошу ее, что она ненавидит во мне, она ответит, что не ненавидит меня.

Конечно, она ненавидела меня. У меня были доказательства в виде тетрадки в кожаном переплете. Так почему же я не мог просто принять ее ненависть и двигаться дальше? Почему я не мог перестать думать о ней?

Почему меня волновало ее мнение?

Господи, я, блять, сходил с ума.

— Мне действительно нужно перестать читать этот дневник, — пробормотал я.

По улице шла Нелли. Я схватил свой коврик для йоги с пассажирского сиденья, вылез из машины и захлопнул дверцу. Этот звук привлек её внимание. Ее шаги застучали по тротуару.

Я ухмыльнулся и направился к двери фитнес-студии, задержавшись на улице, когда она направилась в мою сторону.

— Доброе утро, Блонди. У тебя уже видны корни. Пора купить новую бутылку перекиси.

Она съежилась.

Да, хорошо. Я вел себя как придурок, постоянно высмеивая ее волосы. Особенно учитывая, что мне нравился их цвет.

— Уходи, Кэл.

Я распахнул дверь в фитнес-студию прежде, чем она успела взяться за ручку.

— После тебя.

— Что? — Она оглядела меня с ног до головы, отметив спортивные шорты и футболку без рукавов. — Что ты делаешь?

— Иду на йогу.

— Нет. — Она крепче сжала свернутый в трубочку коврик, который держала под мышкой. — Это мой урок йоги.

— И мой тоже. Я новичок в «Рефайнери».

Нелли закрыла глаза, ее руки сжались в кулаки.

— Ты не будешь заниматься йогой.

— Буду. Мой тренер считал, что это пойдет на пользу моей спине. Оказывается, он был прав.

— А ты не можешь позволить себе нанять частного инструктора?

— И не поддерживать бизнес Керриган? Каким другом я тогда буду?

— Таким, как Кэл Старк.

Дерьмовым. Я жестом пригласил ее зайти первой.

— Идем?

Она протопала мимо меня, взмахнув своим конским хвостом так сильно, что он ударил меня по лицу.

Каждый из нас зарегистрировался у стойки администратора, снял обувь и убрал ее в отдельный отсек вместе с ключами и телефонами. Затем мы вошли в студию, и я, не отставая от Нелли, прошел по коврикам в дальний конец комнаты.

Быстрым движением она развернула свой коврик и бросила его на пол.

Я сделал то же самое, придвинувшись поближе. Наши руки, вероятно, будут соприкасаться во время выполнения шавасаны (прим. ред.: шавасана — одна из базовых асан в йоге. Это упражнение, в котором нужно лежать на спине со слегка разведёнными ногами и руками, направленными ладонями вверх, закрыв глаза).

— Кэл, — процедила она сквозь стиснутые зубы, опускаясь на колени.

— Ты выглядишь напряженной, Ривера. На этой неделе у тебя были тяжелые рабочие дни?

Она шумно выдохнула, затем наклонилась вперед, приняв баласану (прим. ред.: баласана — это упражнение, в котором нужно находится в положении «на коленях», опустить лоб на пол и расслабить руки вдоль тела ладонями вверх).

Ее майка облегала фигуру. Легинсы почти не оставляли простора для воображения. И, боже, чего бы я только не отдал, чтобы снять с нее все это. Забыть о йоге и снять напряжение в моем теле и в ее с помощью секса.

Мой член дернулся, когда я уставился на ее задницу, поэтому я заставил себя лечь на коврик, чертовски жалея, что не продумал все заранее.

Йога была причиной, по которой я приехал в студию этим утром. Спина мучила меня всю неделю. То, что я смогу помучить Нелли было бонусом. Я выбрал это занятие специально, потому что Керриган упомянула, что оно было любимым у Нелли.

Вчера вечером я зашел к Пирсу и Керриган, чтобы угостить их пиццей. Пару часов я играл с Элиасом. Я подержал малышку на руках, пока она не начала плакать. Затем я болтал с друзьями, настояв на том, чтобы помыть посуду.

Когда я спросил Керриган о расписании занятий йогой, она сказала мне, что это занятие Нелли, вероятно, думая, что я буду избегать его. Наоборот… Занятия Нелли теперь были и моими занятиями тоже.

Я расслабился, приняв аналогичную позу, чувствуя, как растягиваются мои бедра и лодыжки. Я повернул голову к Нелли.

— Скажи мне еще что-нибудь.

— Пожалуйста, уходи, — пробормотала она.

— Нет.

Она еще больше вытянула руки, закрыла глаза и прижалась лбом к коврику.

— Тогда заткнись.

— Поторопись. Пока не начался урок. Скажи мне еще что-нибудь.

— Что тебе сказать?

— Еще одну вещь, которую ты во мне ненавидишь.

Она покачала головой, ее ребра расширились от глубокого вздоха.

— Это очень странная, очень раздражающая игра.

— Это не игра, — я понизил голос. Я не был уверен, что это было. Может быть, искупление? Я просто… мне нужно было это услышать. Мне нужны были актуальные примеры, а не те, что были в ее старом дневнике. — Скажи мне, что ты во мне ненавидишь.

— Я ненавижу, что ты все еще в Каламити. Доволен?

Я нахмурился.

— Это констатация очевидного. Попробуй еще раз.

Она сделала еще один вдох, выдыхая воздух целенаправленным, ровным потоком. Затем она повторила успокаивающую технику еще четыре раза, пока я изучал ее профиль и то, как ее черные ресницы образуют полумесяцы на щеках.

Сегодня Нелли была почти без косметики, только слегка нанесла тушь. На переносице у нее были четыре веснушки, такие бледные, что обычно их прикрывают всякой дрянью, которую женщины используют, чтобы скрыть то, что они считают недостатками.

Впервые я увидел веснушки Нелли в Шарлотте. Второй раз в ее квартире в Денвере, когда я прилетел в город в межсезонье навестить маму и Пирса.

Нелли жила в доме Пирса, и я наткнулся на нее, когда она ждала лифт. Когда она вышла на своем этаже, я тоже вышел. До сих пор Пирс думал, что причина, по которой я не появился в его пентхаусе вовремя, заключалась в том, что я был на улице по срочному вызову моего агента. Нет, мы с Нелли просто трахались на ее диване.

— Ты живешь в кемпере, — ее голос был не громче шепота. — У тебя миллионы долларов, а ты живешь в чужом фургоне.

Либо она спрашивала обо мне, либо распространялись сплетни. Возможно, и то, и другое.

Это была временная ситуация. Мой архитектор почти закончил работу над проектом. Строительство уже было запланировано моим подрядчиком.

— К чему ты клонишь?

— Ты странно себя ведешь, — сказала она. — Я думала, что ты будешь вести себя слишком претенциозно из-за мотеля, не говоря уже о «Виннебаго».

— По-видимому, нет. — Неудивительно, что она считала меня снобом. У меня, как правило, были дорогие увлечения. — На днях ты так и не ответила на мой вопрос. Зачем ты смотрела мои игры?

— Чтобы увидеть, как ты проигрываешь. — Ее нос дернулся.

Это была чушь собачья.

— Врушка.

Она бросила на меня сердитый взгляд.

— Тогда я ждала неизбежного взрыва, когда что-то шло не так, как ты хотел, или кто-то выводил тебя из себя.

И она, вероятно, высмеивала меня вместе со всем остальным миром, когда этот взрыв снимали на камеру.