Если другие города Черниговской Руси, понимая, что осталась без династии, а князья Ольговичи, как и Давидовичи, или погибли, или в плену, сдавались на милость великому князю киевскому, то сам Чернигов сопротивлялся. Его осадили и даже мои пороки были проданы великому князю, чтобы беспокоить защитников. Это не панацея, стены не разбить такими орудиями, да и греческого огня уже не было, но беспокоить горожан и приловчиться бить по стенам сверху, можно.

Думаю, что это агония Чернигова. Можно сидеть в осаде и даже огрызаться, если только знать, надеяться, что придет помощь. Но не было никого из серьезных игроков, кто мог бы прийти на помощь этому древнему русскому городу. Если только Новгород, там происходили странные телодвижения, но расстояние не позволит новгородцам что-либо сделать. Так что дело времени и все Черниговское княжество будет зачищено. А после…

Я говорил с великим князем и он собирается в Чернигове оставлять своего посадника. Не князя, пусть и лояльного, а посадника! Это очень важно, если огромная и относительно развитая земля перейдет к великому князю. Это уже сила, с которой не поспоришь.

А теперь, когда со мной оставались только двести воинов, а весь оставшийся обоз прямиком пошел во Владово, караван, что был собран у Киева первоначально, казался нереальным, что такого больше и не случиться. Много, очень много было телег с трофеями. Мы только комплектов броней везли домой более двух тысяч, много оружия, котлов, коней. Мне предлагали часть из этого продать. Но я даже Изяславу в таком отказал.

Цены на тех же коней в Киеве и Суздали были абсолютно разные. Если в стольном граде конь ныне стоил всего две-три гривны, даже четырехлетка, боевой, выученный, то во Владимирском княжестве за него можно было взять в два раза больше. Все дело в том, что со Степи пригнали на Русь целые табуны коней. А, как известно, если товара много, цена на него падает.

Мне же для дальнейшей экспансии нужно было много коней. Кроме того, я собирался создавать большой конезавод. С использованием искусственного оплодотворения, можно было достаточно быстро создавать свои породы лошадей, под собственные нужды. Денег хватит купить и в Европе гигантов, по примеру фризов, или гольштинцев, если только такие породы имеются в этом времени.

— Воевода, дозор докладывает, что река Воронеж уже близко, — сообщил мне Ефрем.

— Вот и хорошо, — отвечал я, поедая соленое сало с перьями лука, в прикуску с хлебом. — Аепа говорил, что южнее реки и начинаются его кочевья.

Ну и как тут не договариваться с соседями-кипчаками о землях? Такое Черноземье нужно занимать и обрабатывать. Это грех не использовать. Хлеб — всему голова! Дадим стране зерна, а она нам рекрутов и денег. Так что не на прогулку я ехал к хану Аепе, ставшему мне боевым товарищем, ибо после пережитых боев и осады, я не мог к нему относиться, как к врагу. Я ехал заключать ряд на использование земель кочевий его Орды, ну и стратегический союз.

Аепа и сам православный, как и его отец, да вроде бы как говорил, что и в Орде много христиан. Так что договоримся, при этом не поступимся правилами, не договариваться с язычниками.

А что нужно для того, чтобы договориться? Как правило, заинтересованность сторон договора. Мне интересно создать тут сельскохозяйственный центр, ну и с выходом на Дон, после в Черное море. Земли отличные, лес есть, пусть и начинает уступать степи. Тут очень много дубов, что можно было бы использовать для строительства кораблей. Так что место во всем хорошее, но пока как бы и не мое.

Что нужно от меня Аепе? Так защиты, как минимум. Если случится, что мы с ним поссоримся, а великий князь забудет, чья именно Орда участвовала в войне на его стороне, то Аепу сожрут и не подавятся. Он-то, в понимании соплеменников, предатель. А в моем разумении, так дальновидный человек, который никого не предал, а лишь выбрал правильную сторону. Поэтому мы и договоримся.

Продвинувшись еще верст пять на юг, наконец, был замечен половецкий разъезд. Два десятка конных быстро ретировались, видимо, сообщать своему начальству о прибытии большого отряда ратников.

С собой я взял две сотни братьев. Забрал всех «ангелов», ну и отобрал иных славных воинов, которые и одеты были дорого и сами выглядели опытными бойцами. Большее количество сопровождения посчитал брать ненужным делом. Ну и большую роль играла скорость передвижения. Если нет обозов, так и по пятьдесят верст с заводным конем за день пройти можно. Уже нагулялись по просторам русским, пора бы и делами заняться.

— С белой тряпицей к нам едут десять ратных, — констатировал Ефрем увиденное.

Я так же заметил группу всадников, которая, то исчезала в небольших пролесках, то появлялась вновь на поле. Между прочим, большом поле с черноземом! С небольшой возвышенности открывались удивительные пейзажи. Да тут еще и рыбы должно быть столь много, что хоть Орду прокормить можно. Будет тут и зверь. Не удивлюсь, если и дикие кони найдутся.

— Приветствуем тебя, воевода Братства. Мой хан ожидает тебя и благодарит Бога нашего Исуса Христа, что всего на один день задержал выход на новые пастбища, — на чистом русском языке вещал мне половец. — Если бы он уже ушел, то вы могли бы и не встретиться. Так что хан оповещен и поручил мне проводить тебя.

Странный половец. Хотя, какой он кипчак? Как нарицательным было в будущем сказать: «с рязанской мордой…» и понятно, что перед тобой типичный русич, с носом-картошкой. Прав был Лев Гумилев, который говорил о взаимопроникновении Руси и Степи в Средние века. Взять, к примеру, князя владимирского Андрея Юрьевича, так он внешне еще больший половец, чем какой иной из Орды Аепы. Но, русский же! А тут наоборот.

— Если, воевода, ты не будешь против, то я отведу тебя в стойбище моего хана. Зови меня Куделин — это мое имя! — сказал воин, и, не дождавшись возражений, развернул коня, ударяя животному по бокам.

— А что, хан не отвел свою Орду? На юге опасно? — спросил я у Кудалина.

— Нет, воевода. Нынче Степь замерла, никто ни с кем не воюет, все ждут, что дальше будет. Некоторые откочевали к Днестру, там хан Башкорд собирает орды, — сообщил мне интересную информацию воин.

Сбежал этот половецкий князь, Башкорд, чьи кочевья между Днепром и Днестром. Не понимаю, почему его еще считают воином и вождем, он же оставил часть своих воинов на битву, а сам сбежал?

Но для Руси даже было бы хорошо, если Башкорду удалось бы собрать как можно больше половецких воинов. Дело в том, что война в степи — это совсем иное дело, она сильно отличается от того, как воюют в оседлых цивилизаций.

За что тут сражаться? Домов нет, полей возделанных, тоже. Как некогда скифы, отвечая на вопрос персидского царя, который все никак не мог их догнать, чтобы сражаться, но чувствовал постоянный урон, сказали: «А ты разрушь могилы предков наших, вот тогда мы не сможем больше уклоняться от сражения». Так что методы, как именно вынудить биться половцев, найдутся, но такие поступки никак не украсят героическую историю Руси. Но когда надо, нужно делать!

Я же прибыл к половцам, к которым огульно испытывал ненависть. Переборол себя, ради будущего Руси. Так что, при всей упертости, нужно понимать грани возможного. Где-то эти грани можно пересечь, рискнуть, а какие-то не стоит трогать, чтобы не проиграть. Мне нужны именно вот эти половцы, чтобы создать прецедент. Они получат звание «друзей Братства», а я получу плацдарм для развития.

Половецкая Орда могла называться племенем, так как и по численности примерно соответствовала этому термину, как и по своему внутриполитическому укладу. От тридцати до пятидесяти тысяч человек в Орде и, как правило, из них около пяти тысяч воинов. Трудная кочевая жизнь у этих людей. Порой не получается остановиться, чтобы даже родить. Вокруг однообразные пейзажи, казалось, что и не меняются. Все время нужно куда-то идти, останавливаясь лишь на пару дней, пока животные не объедят траву.