Я нашел силы обвести взглядом всех присутствующих.

— Кто? — прохрипел я, опираясь руками о массивный стол и опрокидывая блюдо с жареным поросенком.

Появлялось жжение во рту и говорить было больно. Тем временем мне подали кувшин с водой, и я жадно стал вливать всю жидкость, что была в емкости, в себя. Пить не хотелось, но жить, очень даже.

Немели ноги, пальцы на руках скручивало в судорогах, но я нашел в себе силы и засунул кисть правой руки в рот. Только это может спасти, если еще не поздно. Что это за яд? Белладонна, Красавка? Я читал о ней.

Попробовав сделать шаг в сторону, чтобы не вырвать содержимое желудка прямо на стол, я не смог этого сделать, тело немело, но все же чуть отвернулся и изверг из себя…

— Делайте что-то! Кто отравил его? Всех стряпух и подавальщиков взять под стражу! — сквозь туман слышал я.

Слышал, а шевельнуться уже не мог. Это все? Или я успел все-таки извергнуть из себя хоть часть яда? И кто толкнул меня? Может так спасали? Вопросов много, но главный из них: выживу ли? В глазах все больше искажалась геометрия фигур, они становились похожи на картины Сальвадора Дали, такие же расплывающиеся. И все поплыло, я закрыл глаза и забылся. Я выживу, а тот, кто это задумал… умрет.

Бред… я бредил

Что это? Пальмира? Сирия? Почему я здесь? Царь, Александр Мартынов, мой командир? Он же погиб!

Я не понимал, что происходит, мозг закипал и не хотел воспринимать то, что видели глаза. Я вроде бы и был тут, но как будто смотрел на происходящее со стороны.

— Что встал? Вперед! — кричал мой командир с позывным «Царь».

— Пошли! — сказал Витек-Кобра, обращаясь ко мне. — Командир, да очнись же ты!

— Ты успел уйти к своим, там, в Мали? — ошарашено спрашивал я и еще больше удивлялся тому, что меня не слышат.

Вот я тут, и тут меня и нету. Какой-то аватар, компьютерный симулятор.

Стрекотали пулеметы и автоматы, прилеты мин разрывали тишину тысячелетних руин некогда славного города Пальмиры, содрогались дорические колонны разрушенного храма, от которого остались камни, фундамент, да и, собственно, вот эти колонны.

— Летуны! — обрадованно прокричал Царь, указывая на небо.

Два «грача» промчались почти что над головами и ударили ракетами куда-то вдаль, за холмами.

— Половцы! — закричали бойцы с шевронами «музыкантов» на плечах.

— Какие, нахрен, половцы? — орал я, но меня никто не слышал.

А я бежал, куда, непонятно, но в сторону, откуда стрекотал пулемет. Вокруг падали соратники, одни умирали, иные залегали и продолжали движение по пластунски. Я бы прокричал, что так не делается, что крупнокалиберный пулемёт всех нас выкосит, но бежал, потому что нужно бежать. Собственно, я не особо и контролировал себя, не мог остановиться.

— Половцы близко! — закричал Кобра, повернулся ко мне, улыбнулся и, прежде, чем упасть замертво, показал на стрелу, которая пробила его бронежилет.

— Да, нет же, стрела не пробьет броник! — сказал я и посмотрел в сторону, откуда прилетела стрела.

Там были половцы… Нет! Это не кипчаки! Я отчего-то знал, что это они, будто эти знания кто-то вложил в голову. Но на меня, оставшегося единственным стоящим на ногах, скакали на черных, как смоль, конях, из ноздрей которых вырывался огонь, воины с белыми крестами на черной одежде. Тевтонцы? Лица… у них не было шлемов, но не было лиц, а на месте голов струилось пламя.

И тут появился вертолет, который отработал ракетами, сметая безликих крестоносцев…

— Да что за хрень происходит? — выкрикнул я и резко поднялся.

— Касатик, ты бы лег, не гоже так резко вставать, — голос старушки выбивался из всей той сюрреалистичной картины, которую я наблюдал.

Был порыв спросить у женщины, что она делает на месте сражения с… Бред… Я бредил.

— Слава тебе, Господи! — сказал я, приходя в сознание.

Сирия, самолеты, вертолеты, всадники… Конечно же, это все бред! И как же не понял это раньше?

— А вот и верно, поминай своего господа, а я кому надо, так и принесу дары за излечение твое, — пробурчала старушка, выходя из комнаты, в которой я лежал.

Скрипнула дверь, такая знакомая, как в большинстве деревянных домов того времени, где я… Воевода Братства Андрея Первозванного, живу и, видимо, все же здравствую. Шкура медвежья, опять же, говорила о том, что не произошло еще какого-то перемещения, я там же, в том времени, где и был отравлен.

Присев, я успел окинуть взглядом горницу, в которой валялся. По ряду признаков, таким, как роспись на штукатурке, сделал вывод, что я в тереме великого князя Изяслава Мстиславовича. Значит, я выжил. Хоть бы не наговорил в бреду чего лишнего. А то вопросов про вертолеты и самолеты будет много. Впрочем, слово самолет в этом времени знают, но оно используется в другом значении.

— Вот твой воевода! Ну, и настырный же ты! Вот такого мужа своей внучке хочу. Чистый ты в помыслах, добрый, но и строгий. Я приведу тебе Милу, поглядишь на нее. Вы сойдетесь, я-то знаю, бабка Ната многое знает, за то ее и при князе держат, — причитала та самая старушка, которая привела в горницу Ефрема.

— Воевода, Владислав Богоярович! Ну, как же так-то? Ты зачем хотел оставить нас? Столько пережили, чтобы от какого яду помереть? Не бывать такому! Мы с тобой еще стариками в последний бой пойдем рядом с правнуками своими, — причитал Ефрем, которого привела бабка.

Хотелось что-то сказать, но во рту было так сухо, да и жгло, что не стал напрягаться. Мало ли, для полного излечения лучше не говорить. Но вот пить хотелось невообразимо, что я и показал жестами. Бабка встрепенулась и быстро принесла деревянный ковш с водой.

Я пил жадно, частью проливая воду, но так, как сейчас, я не страдал жаждой давно, а, может, и никогда в своих уже двух жизнях.

— Рассказывай, — потребовал я.

Оказалось, что достаточно попить воды, для того, чтобы большинство болезненных ощущений ушло.

— Как все всполошились!.. — Ефрем присел на край кровати, допил за мной воду, отдал большой, литра на два, ковш старушке и жестом показал той удалиться. — Ты, как сказал пятерым ко мне, так Боромир, наш младший воевода, бывший… Так вот он забежал в гриденную, где и я пировал с ближними гриднями великого князя. Так побежал и я, и иные братья. Мы стали у твоей головы и обнажили мечи…

Моя догадка о том, кто устроил это отравление еще чуточку, но нашла дополнительные доводы в свою пользу. Все потому, что я почти исключил из списка подозреваемых Ивана Ростиславовича. Князь Галицкий не стал бы осуществлять такую, на самом деле, непростую операцию без содействия Боромира. Описанные действия бывшего младшего воеводы говорят о том, что для него самого случившееся было неожиданным.

И здесь не важно, что именно двигало Боромиром: стремление помочь мне и быстро начать какие-то действия, направленные на лечение; или же он руководствовался желанием вычеркнуть из списка подозреваемых своего патрона. Но действовал Боромир быстро, четко, без оглядки на великого князя.

— Великий князь сразу затребовал схватить всех стряпух, чашников. А также перекрыть выход из Брячиславого Двора, — продолжал свой рассказ Ефрем.

Судя по действиям великого князя, можно подумать, что он был заинтересован в том, чтобы на него не подумали. Однако здесь важно было, чтобы действия и поступки не только были активными и правильными, но и результативными. Как известно, громче всего фраза «держи вора!» звучит от вора. Так что князя окончательно не исключаем из списка подозреваемых, но коэффициент подобного резко уменьшаем.

— Что делал Горыня в то время? — спросил я.

— То не знаю, — ответил Ефрем, но поспешил добавить. — Я ж не сказал, чашник один отравленным был, не поспел ничего рассказать.

Кто? Я более всего склоняюсь к Геркулу. Вот так, казалось, что друг, но… Но почему он меня толкнул, скорее всего это он. Сложно пока.

— Пригласи ко мне Геркула, — как можно спокойнее сказал я.