Вторуша искренне желал не допустить никаких конфликтов с местными племенами. Однако, сильно набожная команда, которая ещё больше уверовала в Бога, потому как всё-таки добралась до заветной цели, посчитала, что перед ними не люди, что это похожие на людей существа или же даже те самые человекоподобные черти, которые должны людей жарить на сковородках.

Так что приходилось достаточно сложно сдерживать агрессию как своих людей, так и аборигенов, которые будто бы чувствовали, как именно к ним относятся и что среди белых людей есть те, кто хочет убивать. А местных сразу же окрестили «красными» из-за некоторых особенностей цвета кожи. И эти самые «красные» стали проявлять всё больше агрессии, когда их не подпустили «потрогать» прибывших с моря.

Скоро красных стало много. Большой отряд вышел к берегу, где уже начали копать небольшой ров и вал европейцы и куда стали стягивать поваленные деревья.

— Бабах! — прогремел в округе гром от выстрела.

Красные сразу же попадали на колени, а многие и полностью пытались будто бы зарыться в землю. Они стали взывать к каким-то богам, возможно, просить прощения у пришлых белых людей, никто не знал языка красных, потому обо всём можно было только догадываться, а не знать наверняка.

Однако, большой отряд красных воинов, вооружённых копьями с наконечниками из какого-то камня, сразу же откатился назад.

— Стоим здесь! Никому нельзя покидать берег, даже по нужде, — приказал на итальянском языке Вторуша.

Так повелось, что итальянский язык стал главным на всех кораблях. И это не русичи были более приспособлены к изучению иностранных языков, возможно, просто генуэзцев было больше, да и многие морские команды заучивались именно на итальянском языке первоначально.

Часа через три подобного стояния, когда европейские войны начали уже волноваться, готовиться к новому витку сопротивления местных, а некоторые даже осмелились указывать командующему, что нужно двигаться вперёд, так как они и хорошо вооружены, и могут побить любого врага, красные пришли.

Огромные рыбины, какие-то овощи принесли люди, и даже привели молодых полуголых девиц. У мужей сразу засветились глаза, глядя на обнажённые груди молодых привлекательных девушек.

Вторуша много разговаривал с воеводой Братства. И для командующего не стало огромным потрясением то, что произошло. Он ждал похожей реакции, когда пришлых могут посчитать посланниками богов. Пушки ударили холостыми, обошлось без каких-либо жертв, если только не считать нескольких контуженных в рядах самих европейцев. Но эффект был такой, будто европейцы выиграли грандиозное сражение и красные посчитали себя покоренным народом.

Вторуша первым вышел на встречу к красному, у которого был головной убор из многочисленных перьев. Русич нёс в руках зеркало, а также горсть разноцветных стеклянных бусин.

Подойдя ближе к одному из красных, который явно был в более высоком статусе, чем остальные, Вторуша протянул ему зеркальце, бусы, а также, недолго подумав, развязал свой поясной набор и протянул и его, вместе с тем ножом, что был на поясе.

Человек с перьями на голове рухнул на колени, а после и вовсе распластался, укладываясь на землю. Металл. Вот что смутило вождя.

Начался обмен. Стеклянных бус для таких дел было заготовлено огромное количество и передать аж три десятка зеркал, продав которые, можно было бы построить не один парусный корабль, что в Византии, что в любом из городов Генуи или даже Венеции.

А потом… Вторуша не смог предотвратить тот разврат, который начался. Если бы кто-то один из его бойцов взял девицу за руку и пошёл в ближайшие кусты, то командующий даже повесил бы того нарушителя приказа, или лично перерезал нарушителю горло. Сильно ожесточился за время путешествия Вторуша, оказывался способным и на такие поступки. Однако все девицы, а их привели более четырех десятков, были разобраны бойцами, а самому командующему подвели сразу двух девушек. Ну не вешать же сорок человек команд? Так нескем будет возвращаться обратно.

Девицы были чудо, как хороши, разум Вторуши помутился. Адекватного восприятия происходящего хватило лишь для того, чтобы командующий выбрал одну из двух девиц, и на подкашивающихся ногах девственника, повёл девушку в сторону зарослей.

Уже после, Вторуша пришёл к священнику, который был нанят в Византии, и попросил святого отца не о прощении грехов, о том, чтобы служитель православной церкви обвенчал командующего с той девицей, что пленила разум молодого, пусть и решительного, даже где-то ожесточённого, молодого мужчины.

Уже через некоторое время, буквально через три недели, один из византийцев, молодых парней, которые были переданы экспедиции, как люди, могущие быстро изучить чужой язык, стал более-менее переводить всё то, что говорили красные.

Начался процесс и культурного обмена, но, что важнее всего, на чём настаивал воевода, продуктового обмена. Европейцы угощали вождя племени хлебом, указывая на пророщенные зёрна пшеницы, что это именно из них вырастают зерна, которые нужно перемалывать. В свою очередь, командующий экспедицией был первым, кто попробовал маис, а также потат. Это были две основные сельскохозяйственные культуры, для которых и была послана экспедиция столь далекое плавание.

Я не участвовал в разгроме датчан. Просто посчитал, что это лишь несколько задержит меня, но стратегических задач в этом противостоянии я не видел. Просто потому, что в Ревеле было всего меньше пяти сотен датских воинов и ещё около двух сотен строителей. И для того, чтобы выгнать датчан с земель эстов привлекалась более одной тысячи русско-вендских войск.

Так что я был уверен, что датского духа очень скоро на этих землях и след простынет.

Путь мой лежал сперва в Смоленск, где, как я уже знал, должен был меня дожидаться Царь всея Руси Мстислав Изяславович. А после я вместе с государем отправлялся домой, в Воеводино. У нас была запланирована экскурсия по моим землям, но самое главное по моим производствам.

Да, я уже отдавал технологии в Киев, в меньшей степени в Смоленск. Почему? Так не было же цели самому стать правителем Руси. Уверен, что захватить престол я бы смог, может, даже и удержать, хотя князья точно бы не остались довольным подобным. Было бы много, очень много крови. А еще, после моей смерти, а я не вечный, Русь вверглась бы в пучину междоусобных войн.

Так что, нет. Пусть правят Изяславовичи и уже все князья должны были успеть принести присягу Мстиславу Изяславовичу. Это сейчас делается достаточно быстро. Во-первых, многие князья все еще находились в Киеве после венчания на царство, ну, а те, кто уже уехал или не смог прибыть ранее, посылали своих гонцов с письменным текстом клятвы и с приложенными к ней печатями.

А еще, по Руси уже начали ставить ямские станции. Например, от Киева до Чернигова, насколько я знал, уже расположены две станции. До Любеча одна станция. Но я специально этот процесс не контролирую, хотя Братство берет на себя обязательство обеспечивать в течение трех первых лет существования почтовые станции, что будут располагаться на дорогах, ведущих на наши земли.

Теперь добраться вестовым из одного конца державы в другую становится чуть легче. Хотя, процесс устройства почтовых станций нужно ускорить.

Изяславовичи утверждаются на престоле, династия уже очевидна. Вырисовывается и система управления. Так, еще до своей скоропостижной смерти, Изяслав Мстиславович принял закон, по которому утверждалась Дума Князей при царе, а также Боярская Дума. Своего рода и первый, и второй институты — это совещательные органы при царе. Как в будущем Государственная Дума и Совет Федерации. И те, и другие имеют законодательную инициативу, но решение все равно всегда за монархом. Вот только дополнительные сборы и выходы с княжеств нельзя учреждать без одобрения большинства Думы Князей, а Боярская Дума — это даже, скорее, исполнительный комитет, который работает каждый день, в отличие от Княжеской Думы, которая созывается раз в два года и принимает стратегические планы развития.