Дальше двумя ментами займется инспекция по личному составу… А если выяснится, что охламоны оговорили сотрудников нашей славной милиции и рогоносец Сильва не будет обезврежен?.. Тогда он примется за меня с удвоенной энергией. И мне точно крышка!.. Нет, основываясь только на показания ссыкуна Гроздина и трех дворовых хулиганов, можно сильно промахнуться. И чтобы этого не произошло, я должен собрать на Киреева такой компромат, что тот уже не отвертится.

В субботу мама уезжала, и я поехал ее провожать на речной вокзал. Она купила билет до Перми — ведь Проныра впадала в Волгу, куда в свою очередь впадала и Кама. В этом уральском городе Пелагея Ивановна собиралась посетить школьную подругу. До вокзала мы доехали на такси. Я вытащил из багажника мамин чемодан, и мы пошли на пристань, где был пришвартован речной теплоход «Владимир Маяковский». До отправления было еще около получаса, и мы могли нормально попрощаться.

— Погостевала у тебя, сынок, спасибо, — сказала Пелагея Ивановна. — Хорошо у вас, хотя и обстановка в квартире простенькая… Ну ничего, обживетесь еще… Девушка твоя, Илга, ничего, уважительная… Только редко дома бывает… Даст бог, поженитесь… Еще внуков мне нарожаете… Больше не от кого мне ждать внуков-то!

Произнеся это, мама так пристально посмотрела мне в глаза, что я едва не отшатнулся. Она словно разглядела во мне… меня!.. Неужели Пелагея Ивановна все поняла или просто материнское сердце подсказало ей, что с ее сыном приключилась беда?.. Как бы то ни было, она вдруг отняла у меня чемодан и, не оглядываясь, зашагала к трапу. Молодой матросик помог ей подняться на борт теплохода и, взяв все тот же чемодан, повел вдоль надстройки на средней палубе, видимо, для того, чтобы проводить до каюты.

В смешанных чувствах я отправился восвояси. У меня сегодня были занятия секции в «Литейщике». Родителям из местной элиты быстро надоело наблюдать за неуклюжими движениями своих отпрысков, и они все чаще отправляли их с персональным шоферами и няньками. А то и просто привозили их в начале занятий и забирали в конце. Такое доверие со стороны «лучших людей города» можно было только приветствовать. Оставшись без родительского пригляда, мои мелкие подопечные стали заниматься заметно лучше. Не перед кем стало выпендриваться.

Не появлялась больше и любительница сладкого. Ну это понятно, миссию свою она выполнила. Скорее всего — эта пожирательница монпансье вообще не имела отношения ни к одному из моих воспитанников и с самого начала была подослана своим дружком, Киреевым. Впрочем, выполнила она его задание настолько топорно, что провалила его в зародыше. Зря этот рогоносец делает ставку на баб в своих попытках со мною поквитаться. Сладкоежка подпортила ему провокацию, и бывшая старшая пионервожатая подпортит, хоть к бабке не ходи. Да уже подпортила! Вот только неужели весь этот сыр-бор из-за личной неприязни Киреева, из-за того, что я ему рога наставил? Что-то тут не сходится, как-то мелковато, что ли… М-да… Интрига, блин, закручивается всё сильнее и сильнее. Ладно, разберемся… Хорошо смеется тот, у кого зубы здоровые.

По окончанию занятий я отправился прошвырнуться по магазинам. Надо было купить разную бытовую мелочь. К тому же вчера в учительской говорили, что в местный ЦУМ завезли электрические чайники. Мне хотелось купить этот немудрящий прибор — надоело греть воду на газе. Я и в самом деле обнаружил в свободной продаже пузатое никелированное чудо советской техники. Довольный приобретением, я двинулся к отделу музыкальной аппаратуры. Хотел присмотреть еще проигрыватель, как вдруг меня окликнули:

— Гражданин, можно вас на минуточку?

Я оглянулся. Какой-то милиционер. Незнакомый. Судя по погонам — старший сержант. Не Мишаня ли?

— Слушаю вас? — вежливенько так произношу я.

— Старший сержант Гришин, — откозырял он.

Был бы он не был в форме, ей богу, врезал бы от души. Нельзя.

— Отойдем в сторонку, — предложил мент, ибо звание «милиционер» ему точно не подходит.

— Я что-то нарушил? — с издевкой в голосе спросил я.

— Нет, — покачал головой Гришин. — Мне нужно кое-что вам сообщить.

— Любопытно будет узнать, — пробурчал я.

Мы отошли в закуток между лестничным пролетом и большим стеклянным окном. Меня и в самом деле разбирало любопытство узнать, что он мне скажет? Начнет угрожать или извиняться? Я как-то не принял во внимание, что допросы, учиненные мною С-славику и трем его дружкам вряд ли останутся тайной для Киреева. Ведь Симочка ему наверняка доложила о своем посещении меня в больничке и о том, что я потребовал от нее прислать мне своего воздыхателя. Что ж, так даже лучше. Пусть этот рогоносец знает, что я не собираюсь терпеть его подлости.

— Хотел принести вам свои извинения, гражданин Данилов, — сказал старший сержант. — Я был введен в заблуждение.

— Когда родная милиция извиняется, не удобно сказать — нет, — продолжал я в том же тоне. — А кем вы были введены в заблуждение и с какой целью?

— Это служебная тайна, — откликнулся мент и снова взял под козырек. — Здравия желаю!

И он двинулся вдоль прилавков, что-то или кого-то высматривая. Я глядел ему вслед и думал о том, что ведь кто-то же перенес меня от стадиона во двор. Причем — явно на руках, а не волоком. Одежда-то, когда мне ее выдали при выписке, была относительно чистой. И так как хулиганы свалили, то сделать это мог только такой здоровяк, как Мишаня. Только куда он меня тащил и почему в этом дворе бросил? Загадка! Ну да ладно, как ни крути, а благодаря ему меня быстро обнаружила гражданка Балан и вызвала скорую.

С нею, кстати, тоже нужно поговорить — с гражданкой Балан, а не со скорой — поблагодарить, то, сё… Может, какая ниточка появится… И все-таки, почему Гришин стал извинятся? Совесть замучила?.. Тогда почему он не написал рапорт своему начальству?.. Понятно, почему ему этого не хочется делать, ведь признание в подобных поступках чревато, как минимум — служебным расследованием, а значит — отстранением от службы. А он ничего, в форме разгуливает. Получается, что дело не в совести.

Вероятнее всего, Мишаня остается верным псом Киреева, а через его «извинения» капитан дал мне понять, что ему известно о моих попытках выяснить причину нападения на мою персону. Что ж, игра становится все интереснее. По всему видно, что вовсе не месть за поруганную мужскую честь движет капитаном ОБХСС, здесь причины посерьезнее и ставки — тоже. И если я совершу промашку, не сносить мне головы. Так что следует быть максимально осторожным.

Проигрывателя я так и не купил, вернулся домой с электрочайником. Мелочь, а приятно. Я давно смирился с отсутствием самых разнообразных гаджетов, заметно облегчавших жизнь в XXI веке, но вот все же мне их не хватало. Даже этот чайник, который не умел автоматически отключаться, поэтому на нем нельзя было поставить греть воду и забыть, все же был крохотным шажком к более комфортному существованию. В доме не хватало не только проигрывателя, но и пылесоса со стиралкой. Все это можно было купить, чуть поднакопив деньжат.

Раздался телефонный звонок, я взял трубку:

— Алё!

— Это Карл! — послышалось в телефонном наушнике.

— А-а, привет!

— Привет!

— Ты как, свободен вечером?

— Да.

— Тогда приходи ко мне. Будем обсуждать творческие планы.

— Приду! — пообещал я. — Что-нибудь захватить?

— Если в смысле спиртного, то у нас сегодня сухой закон, а если что к чаю купишь, не обидимся.

— Тогда — иду.

Я понял, что за всеми этими больнично-детективными делами и впрямь соскучился по нашим творческим посиделкам. Поэтому мешкать не стал. Оделся и побежал. Заскочил по пути в кулинарию, купил коробку пирожных «Картошка». В подъезде я поздоровался с фрау Миних, которая меня уже узнавала. Позвонил в квартиру Рунге. Мне открыла Эмма Францевна, которую, вслед за супругом, все друзья семейства называли Гретхен. Едва я пересек порог, как услышал гвалт, который доносился из гостиной.