— А то, что я, так сказать, подвергался?

— Ну и что? — спросил майор. — Мой отец, например, тоже был арестован в тридцать седьмом и получил пятнашку, это не помешало ему впоследствии выйти в отставку в звании генерал-майора КГБ.

— Тогда вы тем более, должны понимать, что предлагать бывшему зэку стучать — это мягко говоря неосмотрительно…

Зорин покачал головой.

— Боюсь, вы неверно меня поняли, Евграф Евграфович, — сказал он. — Рядовой сексот или, выражаясь вашей терминологией «стукач» Третьяковский нам не нужен. Тем более, что в моем ведомстве таковых не держат.

— Пилюлю пытаешься подсластить, начальник, — с усмешкой произнес я.

— Нет, — ответил он. — Я лишь прошу отнестись к моему предложению серьезно.

— Я постараюсь, но мне нужна дополнительная информация.

— Разумеется. Мы потому к вам и обратились, что вы умеете осмысливать информацию разной сложности и делать из нее удивительные выводы…

— Благодарю, но если можно — ближе к делу.

— Вы знаете о существовании такого города, как Литейск?

— Конечно, — не стал отрицать я. — С некоторого времени там живет мой родной брат-близнец Миний Евграфович. Он считает, что лучше быть литературным классиком в провинции, чем третьеразрядным литератором здесь, в Москве.

— Разумный подход, — сказал майор, от которого не укрылось раздражение в моем голосе. — И нам он более чем на руку.

— Если вы копаете под моего братца, которого я, да, недолюбливаю, то вам я ничем помочь не могу. Родная кровь не водица, какие бы внутри семьи ни возникали разногласия.

— Нет-нет, к вашему брату мое предложение отношения не имеет. Говоря о том, что факт его проживания в Литейске нам на руку, я имел в виду совсем иное.

— Что же?

— Если нам с вами удастся договориться, может понадобиться ваше присутствие в городе, где живет ваш брат.

— Туманно, но допустим.

— Впрочем, не это главное, важнее то, что происходит в самом Литейске.

— А что там происходит?

— Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужно время, а вам допуск к совершенно секретной информации.

— Старый трюк, гражданин майор, — отмахнулся я. — Чтобы получить допуск, я должен дать согласие на сотрудничество. Не дождетесь. Так что, если у органов к бывшему зэку вопросов не имеется, разрешите откланяться.

— А ведь у вас в трости, Евграф Евграфович, обоюдоострый клинок, тридцать пять сантиметров длиной, вынимается поворотом рукоятки по часовой стрелке, — сказал Зорин. — Это опасное холодное оружие и пользуетесь вы им виртуозно. В качестве доказательства могу привести результаты судмедэкспертизы, по делу об убийстве гражданина Дылдина, сорока лет, бывшего рецидивиста, насильника и педофила. Бывшим сделали его вы. А я пустил следствие по ложному следу. Удивлены?

— Не очень, — пробурчал я.

— И я не удивлен, — продолжал он. — Ведь у вас большой опыт. Осиротев в шестнадцать лет, вы отправились вольноопределяющимся на фронт Первой Мировой, участвовали в Брусиловском прорыве, дослужились до чина поручика, награждены солдатским Георгиевским крестом, побывали в австрийском плену, бежали. Приняли Октябрьскую революцию, воевали в Гражданскую, были взводным в Первой конной, сам легендарный командарм Буденый вручил вам именной маузер. В тридцать седьмом вас арестовали, приговор Особой тройки — десять лет без права переписки. Расстрел отменили специальным указом товарища Сталина. Выпустили как незаконно репрессированного. Участвовали в Великой Отечественной, были командиром артиллерийской батареи, дошли до Берлина, награждены медалями, в том числе и «За отвагу». В сорок девятом снова арест, на это раз вы получили двадцать пять лет, но попали под Бериевскую амнистию.

— Органам все известно, — с кривой усмешкой проговорил я.

— Да, — без тени улыбки откликнулся майор. — И вот вам еще кое-какие факты. По документам вам семьдесят пять лет, но морщины на вашем лице — это отлично наложенный грим. Согбенная спина, шаркающая походка, стариковские боты — актерская игра. Ваш брат, у которого за плечами нет опыта работы в театре, хотя он и получил соответствующее образование, при всей своей беспутной жизни, выглядит моложе лет на тридцать. Думаю, вы понимаете, что являетесь генетической аномалией?

— Допустим, но пока не вижу причин изменить свое решение.

— Вероятно, окружающие вас люди — в основном друзья и сослуживцы, потому что родных у вас не осталось еще с шестнадцатого — замечали, что вы с братом выглядите необычайно молодо для своих лет, — не моргнув глазом, продолжал майор. — Однако ваш брат стал рано предаваться излишествам и если бы не ваше фамильное уникальное здоровье, давно сгубил бы себя. К тому же, вы жили в разных городах, так что ваши знакомые не имели возможности сопоставить как вы оба выглядите, а касательно вас, видимо, относили вашу моложавость на счет увлечения физкультурой. Да вы и впрямь не расставались с гантелями, боксерскими перчатками и велосипедом, и, наверно, стали одним из первых русских, кто освоил экзотическую китайскую борьбу ушу. Женщины, до которых вы поначалу были чрезвычайно падки, и с которыми расставались легко и быстро, само собой никогда не жаловались на ваше здоровье и мужскую силу. Первой, кто возможно заметил, что медленно, но верно стареет рядом с вами была ваша жена Лидия?

— Ее не касайтесь! — отрезал я.

— И намерений таких не было, — отмахнулся Зорин, — я лишь хотел продемонстрировать вам уровень своей осведомленности. Поверьте, чтобы выяснить все это, потребовалось немало времени и труда.

— Вы думаете, я оценю ваши усилия и жертвы?

— Не думаю. Я надеюсь не на ваши чувства, а на ваш разум.

— Напрасно. Мой разум советует мне держаться от вашей конторы подальше.

— И он же окажется моим союзником, — самоуверенно произнес майор.

— В таком случае — обратись к нему, а не к эмоциям.

— Попробую, но должен сказать вам, что в этом случае мне придется довериться вашей скромности. Проговоритесь и, боюсь, мы оба окажемся на нарах.

— Только вы — в красной зоне, а я — на общаке.

— В лучшем случае… Впрочем, не будем о грустном…

Третьяковский прервал рассказ, потому что мы подъехали к пансионату. Я помог ему выбраться из автомобильного салона и пройти в вестибюль. Граф попросил его оставить на скамеечке у гардеробной и привести медсестру и официантку Стешу. Сегодня в «Загородном» было не менее многолюдно, чем в прошлый раз, но зато куда более чинно и благородно. Никаких пустых бутылок и пьяных плясок. Я довольно быстро нашел девушку, которую во сне видел русалкою.

— Я привез писателя, — сказал я ей.

Стеша всплеснула руками и не задавая вопросов бросилась в вестибюль. Я помог ей отвести лжеклассика в процедурную. Там девушка его ловко раздела до пояса, сняла повязку, осмотрела зашитую рану, осуждающе покачала головой, но ничего не сказала. Перевязала и сделала укол. Потом я помог ей отвести Графа в свободный номер. Там Стеша уложила его в постель. Я хотел было ретироваться, но Третьяковский глазами показал — нет. И многозначительно посмотрел на девушку, та безропотно вышла.

— Хочу рассказать до конца, — сказал Граф. — Майор действительно удостоил меня сомнительной чести приобщения к государственной тайне…

— Город Литейск находится в аномальной зоне, — сказал он мне. — Научного объяснения этому нет, но интересы государственной безопасности требуют учитывать любые явления, способные повлиять на судьбу страны в лучшую или в худшую сторону. В частности, среди таких явлений есть люди с необыкновенными способностями, не поддающимися, зачастую, рациональным объяснениям. Впрочем, объяснения пусть ищут ученые, наше дело использовать то, что можно на пользу отечества и нейтрализовать то, что нельзя… Ведь ваш род Третьяковских происходит из Литейска, не так ли?

Я не стал отрицать.

— Потому ваш брат и вернулся туда, — продолжал Зорин. — И я хочу, чтобы вы тоже туда вернулись.