Борух снял с пальца ещё один перстень и кинул Таните. Та поймала, и опустилась на колени, склонив голову.

— Вот. Артур сам прийти не смог, ему нездоровится, но мы и без него как-то… Справились, в общем.

Визирь наклонился к уху султана и что-то прошептал.

— Да, верно… Мудрый мой визирь напомнил мне, что для равного султанам Дауда ибн Джамиля мы приготовили иную кару. Сегодня же, не медля ни минуты, ты, принц Дауд, взойдёшь на ложе моей дочери Лейлы.

— Я что, должен стать её мужем? — в панике спросила я.

— Ненадолго, мой юный принц, очень ненадолго, — рассмеялся султан, а, судя по лицу генерала, мне было бы приятнее вариться в миндальном масле, чем попасть в жадные ручки Лейлы.

— Взять их, и в темницу! — эфиопы накинулись на нас, и быстро обезоружили. Султан притормозил их:

— Меня посетила ещё одна идея… Генерал, вас отведут в покои Лейлы вместе с принцем Даудом ибн Джамилем.

— Зачем? — в ужасе спросил генерал.

— Свечку держать! — захихикал мерзостный карлик Мутабор.

Султан сделал вид, что ничене не слышит. Поглаживая бородку, умащенную особо пахучим маслом, он вальяжно подошел к Маарифу аль Сафифу:

— Для начала, ты посмотришь на то, как счастлив укравший твоё сердце этот юный принц. А потом… Что ж, я человек широких взглядов. Следующим мужем Лейлы станешь ты.

У них многомужество практикуется? Странно, вроде бы, только на Тибете, в Африке и Новой Зеландии этот обычай в почёте. Но уж точно не в Аравии. Здесь явно было что-то не то: на генерала было жалко смотреть — он, такой бравый и сильный, выглядел сейчас сущей тряпкой. Побледнел, ссутулился, и его, кажется, сильно тошнило. Впрочем, быть может, это не страх, а большое количество дешёвого вина — с солдафона вполне станется нарезаться ещё до прихода на пир.

— Увести пленников! — дребезжащим козлетоном скомандовал великий визирь. — И найти Клинок Света немедля!

Нас с генералом повели в одну сторону, остальных — в другую. Я не понимала, какую пользу получил король воров от своего предательства? Ведь руку-то мы так и не украли. Или не было никакого заказчика, и нас с самого начала вели как слепых котят, от фруктового сада до плахи? Точнее, котла. Меня немного утешало, что Алтынбек и Путята остались на свободе, а троицу гаремных беглянок защищал самый настоящий джинн, но по сравнению с нашим положением, их грядущие приключения в логове головорезов можно считать детской игрой в классики.

Эфиопы вели нас долго, периодически покалывая концами сабель, порыкивали, но говорить не запрещали.

— Зря вы ввязались в это дело, генерал, — сказала я. Руки у нас были связаны, оружие отобрали, так что единственное, чем я могла уязвить Маарифа, был острый язык. — Какой шайтан дёрнул вас следить за нами, а потом ещё и ввязаться в похищение клинка? Шли бы себе…

— Не мог, — пожал плечами генерал. Он периодически бросал на меня огненные взгляды, и мне стало не по себе. Что-то не хочется выяснять детали.

— Ну и ладно. Зато теперь станете вторым мужем султанской дочери. Наверное, почётно.

Маариф фыркнул:

— Почётно. Но очень ненадолго.

— Она что, требует рассказывать сказки, а тех, кто не может продержаться всю ночь, убивает? Или надо продержаться всю ночь в другом смысле?

— Ни в том, ни в этом. Она просто… — эфиопы шикнули, и некоторое время мы шли молча.

Меня всё подмывало спросить, и я не выдержала:

— Слушайте, генерал, а это у вас в Аграбе нормально — засматриваться на юношей, а не на девушек? Хотя да, как тут на девушек засмотришься, если они все как одна ходят в каких-то балахонах с капюшонами…

— На девушек тоже нормально засматриваться. Надо же на ком-то жениться, — честно ответил генерал, явно думая о чём-то другом. — Необязательно влюбляться, видя избранницу. Достаточно обрывка песни, вида тонких пальчиков, длинных ресниц, бледной лодыжки… Тайна будоражит мысль.

— Всё равно это как-то неправильно, — ответила я. — И колдун этот ваш тоже на меня странно смотрел, и султан, и даже мой оруженосец. Из местных, кстати.

— Ну, они-то догадывались, а я знаю наверняка, — загадочно произнёс генерал, и тут мы пришли.

Двери в покои султанши охраняли такие же полумариды, как и те, что проворонили Двойной Клинок. Что ж там за девушка? Двери, больше похожие на медные ворота с толстым запором и богатой чеканкой, по краю были украшены тем, что я сначала приняла за узоры.

— Молитва от злых духов, — генерал, кажется, старался запомнить её наизусть. Перед дверью был насыпан толстый слой соли и перца, а на самом запоре стояла книга, наверное, Коран.

— Жесть, какая она злая и страшная, наверное, эта Лейла, — сказала я мариду и, клянусь, он мигнул мне в ответ. Один из эфиопов, дрожа от страха, снял Коран, второй — отодвинул запор, и нас втолкнули с небольшую, но душную и жаркую комнату без окон. В дальнем конце комнаты стояла на постаменте кровать с резными каменными столбиками и кисейными занавесями. Было видно, что на кровати лежит кто-то объёмный.

— А она корпулентная дама, — заметила я. Маариф стоял как вкопанный и даже, кажется, не дышал. К нам подошли две бледные девушки в зелёных шелках, подвели к столику, на котором стояли блюда с виноградом, пшеничными лепешками в меду и стояли кувшины с разными напитками — от воды и шербета до вина и запрещённой чачи, насколько я могла судить по запаху. Девушки куда-то исчезли, а со стороны кровати раздался нежный, просто ангельский голос:

— Ешьте, прекрасные мужи, что даровала нам плодородная земля Аграбы… Ешьте и пейте!

Мы, как загипнотизированные, налили по стакану чего попало, отпили и начали грызть виноград. Девушка на кровати начала петь чарующий мотив, а потом полились слова: о её возлюбленном, который… И дальше шёл расширенный пересказ «Песни Песней» и, порой, Кама-Сутры. Занавеси распахнулись, и оттуда вышла красавица, которой не видел свет. Не прекращая петь, она пошла к нам, а, поскольку, повторюсь, комната была небольшая, довольно быстро она подошла буквально вплотную и присела по другую сторону столика — напротив.

Она была идеальна, как только может быть идеален человек. Такой, должно быть, была библейская Ева в момент сотворения: белые зубы, розовая кожа, большие карие глаза, смотрящие нежно и ласково, тонкие руки с изящными пальцами… Даже я засмотрелась, а генерал — тот так прямо и вылупился, как кролик на удава. И дева смотрела на него влюблённо, а я не удостоилась даже одного взгляда. Странно, до сих пор все находили Дауда ибн Джамиля довольно привлекательным. С досады я взяла с тарелки абрикос и целиком засунула его в рот.

Напрасно, кстати: косточка проскользнула мне в горло, и я начала кашлять, совершенно некуртуазно расплёвывая остатки фрукта вокруг.

— Кхе-кха! — судорожно кашлянула я в последний раз, и злополучная косточка вылетела из горла, и попала султанше в открытый рот. Она поперхнулась, закашляла, заморгала и перестала петь…

И зря. Как только звуки песни стихли, спал и морок. Напротив нас, колыхалось и подрагивало нечто, напоминающее кожистый камень. Гора плоти, прикрытая серо-коричневой бурой шкурой, в кровавых потёках и зеленоватой слизи. В передней части туши, где у человека располагается лицо, зиял открытой раной рот, окружённый, как у миноги, шестью концентрическими кругами острых желтоватых зубов. В глубине рта плясал толстый мясистый язык, острый и красный. Глаз у чудовища не было.

— Так слухи не лгали! — вскричал генерал, и метнул в тушу кувшин с чачей. Большая часть попала в глотку, остальное — на кожу, но не нанесла ей никакого вреда. Я стучалась в двери, моля их открыть, но мариды, наверняка, слышали и не такие крики из этой девичьей спаленки. Пока Маариф пытался закидать монстра мебелью и фруктами, я, поняв, что двери не откроют, искала оружие или выход. Куда-то скрылись эти две служанки? Ага! Вот лаз, прикрытый решёткой, что-то вроде воздуховода, только у самого пола!

В это время чудовище изловчилось, выплюнуло косточку, и вновь завело свою песню: на полу сидела немного помятая, но такая же красивая Лейла, и Маариф сдался — глупец пополз к ней прямо на четвереньках. Я, хоть и видела монстра в обличье девушки, всё же не поддалась чарам песни.