Тяжелая дверь за моей спиной захлопнулась со звуком отсекающей головы гильотины. Меня отрезали от поддержки народа. В зале же настроения царили кардинально противоположные. Меня встретили десятки настороженных лиц и многие из этих лиц были мне знакомы.

Я встретился взглядом с сэром Артуром — моим учителем истории. Именно он впервые судил меня именем Триликого, именно он вынес оправдательный вердикт, после того, как с черепа сэра Урика сползло мясо. Старик выглядел отстраненным и подавленным. Он тоже сейчас выступал против моей семьи, хотя столько лет получал кров в нашем замке.

Увидел я и прибывших в город братьев Глостеров вместе с Арчибальдом. Живым и невредимым Арчибальдом, явь подтвердила, что мой сон не плод моей фантазии, а реальность.

Я внимательно всмотрелся в отца Роджера. Он всё еще был тенью самого себя, жалким гомункулом без хармы. К счастью, с Диксеном он ещё не воссоединился, но это было вопросом времени.

Нас завели в огороженное решеткой пространство, где мы сели на скамью подсудимых.

— Именем Триликого, да начнется суд! — прогремели братья, которые уже успели вернуться с площади и занять тринадцать судейских мест.

С места поднялся седовласый брат с колючими глазами, он представился братом Итаном, развернул длинный свиток и монотонно стал зачитывать выдвигаемые обвинения семье герцога Герберта и всем причастным к этому делу лицам.

Из обвинений следовало, что нашим злодеяниям не было конца и края, начиная с того, что вверенный нам город Веросити с нашего попустительства был сначала напичкан запрещенной черной специей, затем, подвергся разрушительному пожару, а потом, в довершении ко всему, был частично затоплен. И в это тяжелое время мы, бросив народ в беде, отсутствовали в своих владениях по неясным причинам.

Я усмехнулся, и посмотрел на сэра Артура, отчетливо понимая, с чьих слов были записаны эти пункты обвинения. Старик, трясущейся рукой, обтер пот со лба и опустил голову, избегая встречи со мной взглядом.

Я не мог понять: почему же сэр Артур умолчал, кто на самом деле виновен в пожаре и распространении специи в городе? И отчего же он не рассказал, как с помощью лжи и интриг власть в замке захватил Арчибальд? Даже про то, что соратниками Арчибальда были ворогды, и что самого сэра Артура чуть не казнили по воле сэра Арчибальда — в его показаниях не было ни слова.

Старик не врал, но говорил только часть правды. За что, судя по его удрученному виду, ему было очень стыдно. Значит, его или запугали, или подкупили. Сделки с совестью, да на старости лет, всегда вызывали у меня особое недоумение. Всё наивно думалось, что, когда человек стоит одной ногой в могиле, у него нечто другое должно быть и в душе, и на сердце, и на уме.

Дальше в ход уже пошли откровенная ложь и провокации, выдуманные заговорщиками против моей семьи. Что якобы Герберты, желая захватить власть над всеми Тринадцатью городами, разыграли беспроигрышную карту с пробуждением ворона, и появлением богоизбранного мальчика в моём лице, который может спасти всех от смерти и войны. Дескать, ловко манипулируя общественным сознанием, с помощью интриг и иллюзий, которыми я овладел в совершенстве, Герберты сумели перетянуть некоторых герцогов на свою сторону. Нами же у семей герцогов были похищены дары Матери Богини, один из вверенных нашему дому даров — диадема, уже фигурировал в нашем деле в прошлом, но нам этого показалось мало. Однако, на чистую воду нас вывело убийство сэра Роджера Арчибальда, который узнав правду, пытался разоблачить нас, а также убийство всей семьи Сконе.

Я с содроганием вспомнил семейство Сконе. Их черные от специи глаза и то, как они говорили голосом ворона. Расползающийся по стенам пожар, запах опаленной плоти…

Я едва сдерживался, чтобы не вступить с братом Итаном в спор, для разоблачения каждого пункта этой лживой кляузы. Однако, приходилось терпеливо всё это выслушивать и ждать момента, когда мне дадут слово. Таков порядок, так устроен суд испокон веков и в моем мире, и в этом, а традиции нужно чтить. Не мы их придумали, не нам их ломать.

— В связи с изложенными здесь фактами семья Гербертов должна быть казнена. Также обвинение просит казнить для двух оруженосцев Харви Тейлора и Филлибера Ганса. Семья же Гансов должна лишиться всего имущества, владений и титулов в пользу своей дочери Лейлы Ганс, которая станет женой Джейкоба Глостера. А также Гансы проведут в тюрьме всю оставшуюся жизнь, искупая свою вину трудом, — подытожил свою речь брат Итан, и стал осторожно скручивать свиток со списком злодеяний семьи Гербертов в трубочку.

— Здесь присутствует сторона обвинение и свидетели со стороны обвинения. Подтверждаете ли вы сказанное в свитке? — спросил чернобородый брат.

С места встали Глостеры. Вид у них был торжествующий.

— Сказанное в свитке подтверждаем, и пусть сам Триликий будет нам свидетелем! — пафосно изрекли Глостеры.

За ними поднялся сэр Артур, потом Арчибальд с трагичной гримасой фальшивого горя. Семья герцогов Нерке и семейство Монпаньсье, все они поочередно подтвердили сказанное в свитке…

Вдруг дверь с грохотом распахнулась, и в зал ворвался стражник.

— Прошу простить меня, — запыхавшись, пробормотал он, вставая в центр залы. — У меня важное известие для братьев Ордена Триликого.

С этими словами он встал на одно колено, склонил голову и выставил вперед руку со свитком.

Брат Лесли махнул рукой, и свиток, приподнявшись в воздухе на расстояние глаз тринадцати братьев, развернулся. Они прочли донесение. Свиток вновь свернулся и упал в руку брата Итана.

— Несмотря на то, что вы принесли нам печальная весть, благодарим за службу. Вы можете идти, — кивнул стражнику брат Морган.

Стражник поднялся, поклонился и покинул здание.

Братья переглянулись и, видимо, поняв друг друга без слов и придя в вопросе к согласию, обменялись утвердительными кивками.

— В свитке говориться, — провозгласил брат Итан, — что в нашем священном граде орудует маньяк. Его жертвами стали три человека, среди них женщина. Они были зверски убиты ночью.

Я вспомнил свой сон. Как Диксен сев на корточки лакал кровь зарезанного им мужчины. И поёжился. Значит и это было правдой.

— Брат Лесли, скажите, пожалуйста, обвиняемые Эрик Герберт и Филлибер Ганс, в какое время прибыли к вам, и могли ли они свершить данные преступления?

Я аж подскочил. Они, что совсем охренели? Я сжал кулаки, скрипнув зубами. Была б моя воля, за одно подозрение бы пристукнул их. Но сейчас необходимо было терпеть.

— Эрик Герберт и его оруженосец прибыли ко мне в обед и все время, вплоть до взятия их под стражу, прибывали в моей компании, следовательно, они никак не могли свершить данные преступления, — спокойно разъяснил брат Лесли.

У меня немного отлегло, хоть один здравомыслящий человек здесь все же был, но обрадовался я рано.

— Но, насколько мне помнится, в город Эрик Герберт прибыл с двумя сопровождающими, — недовольно заметил альбинос. — Тот оборванец, что перечил нам на площади тоже был в вашей компании?

— Нет, в моей компании были только Эрик Герберт и Филлибер Ганс, коих я взял под стражу, — честно ответил брат Лесли.

Братья вновь переглянулись, и я с неприязнью понял, что они всё же назначили в этом деле крайним меня, пусть и через Леона.

— Что ж, мы хотя бы будем знать теперь, кого нам искать, а о своих мотивах нам, возможно, поведает сам юный герцог. С выступлением в свою защиту к даче показаний допускается Эрик Герберт, — объявил брат Морган.

Меня выпустили из-за решетки и отвели к центру залы. Ощущение было такое, будто я стою в колодце. Надо мной нависали ряды, где сидели братья ордена Триликого и знатные выродки, что оклеветали меня и мою семью. Они смотрели на меня сверху, как на занятную букашку, ощущение не из приятных, однако сейчас я предвкушал, как пункт за пунктом уничтожу их лживые обвинения и заставлю раскаяться за все подозрения против меня, моей семьи и друзей.