— Ваша светлость — это же ваш семейный склеп, — немного стушевавшись, напомнил стражник.

— Ясно. Если вы меня зря потревожили, колесую всех! — пригрозил Глостер и снова замаршировал по коридору.

Вскоре шаги стихли. Мы вынырнули из склепа. И дальше, стараясь не топать, пошагали в замок.

Шел я уже на автопилоте, абсолютно не различая дороги. Открылись двери, и мы ввалились в какую-то светлую комнату. Я опять отключился и уже через тьму различил взволнованный голос Лейлы.

— Во имя всех ликов Триликого, Фил, он живой⁈ Сколько крови! Почему он опять весь в крови⁈

В этой тьме уже не было видений, она была глухой и плотной и ещё очень тихой. Мне стало спокойно и уютно в этой тьме.

Так продолжалось, пока на меня не вылили ушат ледяной воды. Я взвыл, соскакивая с постели.

— Тиши, Эрик! На твои вопли сейчас сбежится весь замок! — возмутилась Лейла.

Она стояла с пустым кувшином, мало того, что окатила меня водой, так ещё и возмущается тем, что мне это пришлось не по нраву. Больше всего мне сейчас хотелось свернуть Лейле голову.

— А по-другому нельзя было меня разбудить⁈ — прорычал я, скидывая с себя мокрую рубаху.

— По-другому ты не просыпался! — Лейла покраснела до кончиков волос и поспешно отвела взгляд от моего голого торса. — А дрыхнешь ты уже вторые сутки! Через три дня будет суд над твоим отцом!

— Если бы ты не послала ребёнка исполнять свои капризы, мне не пришлось бы терять столько времени! — заметил я, отжимая рубаху.

Судя по всему, я находился в спальне у Лейлы, удивительно, что это ведьма до сих пор не сдала меня Глостерам. Шторы были плотно задернуты, но даже через них в комнату пробивалось солнце.

— Капризы⁈ — возмущенно всплеснула руками Лейла.

— Да, капризы! — я стряхнул и снова надел на себя мокрую рубаху, рассудив, что на мне она быстрее высохнет. — Голубков она слала своим воздыхателям!

— Воздыхателям⁈

— А кому же еще⁈ А Венди из-за твоего легкомыслия чуть не подвергли пыткам! Она же могла погибнуть! О чём ты думала⁈ Я доверился тебе!

— Легкомыслия⁈

— Ты попугай что ли⁈

— А ты…а ты! Ты гадкий…неблагодарный индюк, да индюк, а никакой не сокол! Индюк, который возомнил, что он павлин!

Лейла вдруг всхлипнула и отвернулась.

За спиной старательно прокашлялись. В комнате мы были не одни: здесь же находились Венди, Фил, и Альфред. Они с немым укором смотрели на меня, будто я сейчас свершил какую-то величайшую несправедливость.

— Что⁈ — не выдержал я, скрестив руки на груди.

— Ваша светлость, леди Лейла верна вам, иначе она не помнила бы вас, — тихо заметил Альфред. — Позволю себе заметить что, вы неверно истолковали ситуацию.

— Ну, так просвети меня Альфред!

— Я покажу, — скала вдруг Лейла вытирая глаза платком. — Если ты захочешь увидеть.

— Покажи, — хмуро согласился я.

Лейла достала из волос большую острую шпильку, её черные волосы рассыпались по плечам. Она уколола себе палец. Затем потребовала мою руку, я неохотно протянул ей руку. Она уколола палец и мне, а затем сцепила свою руку с моей. Да так крепко, что я даже поморщился от боли.

Я стал куда-то проваливаться. Мое сознание потускнело, и я, словно попал в чужую голову. В голову к Лейле, на несколько дней назад, в тот день, когда моего отца увезли в темницу, чтобы посадить под арест, и она, осталась здесь одна. И я видел происходящее не со стороны, и не глазами Лейлы, а будто считывая события из её памяти.

Лейла стояла у окна замка и провожала взглядом черный экипаж больше похожий на тюремную повозку, чем на дорожную карету. Сердце в груди билось часто-часто, но лицо девушки оставалось спокойным.

Именно в этом экипаже сейчас сидели её мать и отец, публично отказавшиеся присягнуть Глостерам, теперь их будут судить вместе с герцогом Гербертом, которому они пожелали остаться верными до конца. Лейла же поступила хитрее, и хотя выглядело это довольно некрасиво, если не сказать большего, она пообещала присягнуть Глостерам, но только тогда, когда свершится суд над Гербертами, и их вина будет доказана.

Аделаида после заявления дочери побледнела, но, поджав губы, промолчала. Ганс же в сердцах махнул рукой.

— Вырастили доченьку на свою голову! — с горечью сказал он и с упреком посмотрел на жену.

От этих слов Лейле сделалось больно и обидно, но она сдержала свои эмоции. Не время было раскисать и поддаваться сиюминутным порывам, ей нужно было остаться в замке.

Лейла осознавала — вполне возможно, что она видела родителей в последний раз. Ведь, если верить Глостерам, Эрик мёртв, а значит, их некому будет спасти. Хотя Лейла и не до конца верила в смерть своего жениха, но при его неуёмном желании всех спасать, вполне можно было допустить и такой исход. А значит, надеяться она могла только на себя.

— Грустишь, девица? — проскрежетал сзади голос одного из Глостеров.

— Не вижу для этого никакого повода, — спокойно ответила Лейла, поворачиваясь к Джейкобу — представителю одной из ветвей семьи Глостеров.

Седовласый мужчина далеко за сорок с колючими глазами и тонкими губами, смотрел на неё, точно удав на кролика. Глостеров было много и это сильно усложнило им жизнь и испортило характер. Семья насчитывала семь представителей династии, две девочки и пять мальчиков. Девочки-то вышли замуж и уехали, а вот пятерым братьям предстояло как-то делить одно наследство.

В сущности, в таких случаях о делении никакой речи, естественно, быть не могло, главный титул и замок по праву получал старший брат и его семья. А остальные братья становились кем-то вроде обычных лордов. Им выделялись какие-нибудь владения на правах обычного вассала или подыскивали жену с владениями.

Однако Глостеры были исключением, дурная слава о них пошла ещё, когда старший брат вдруг скоропостижно скончался, так и не оставив наследника. Было даже следствие, приезжали представители Тринадцатого герцогства, но признаков преступления не обнаружили. Через пять лет скончался следующий брат — на охоте его понесла лошадь и снова никакого состава преступления не нашли.

Глостеров осталось трое. И в глазах общественности эти трое выглядели, как гиены, ищущие поживу, часто ссорились с соседними герцогствами, своими и чужими лордами и друг с другом.

В замок Гербертов они пожаловали все трое со своими семьями, похоже, не доверяя друг другу, и не дожидаясь суда, уже стали делить шкуру не убитого медведя.

— Неужели вам не жаль родителей? — допытывался Джейкоб, продолжая сверлить Лейлу бесцветными глазами.

— Они сделали свой выбор и взяли на себя ответственность. Я же сделала свой, готова точно также нести за это ответственность, — пожала плечами Лейла.

— И тебя вознаградят за твою преданность, девочка, — Джейкоб протянул руку и его сухие холодные пальцы коснулись щеки Лейлы, не сдержав эмоций она всё-таки вздрогнула от прикосновения, но не отстранилась. — Так как твой жених мёртв, тебе окажут честь и примут в семью Глостеров.

— Что вы имеете в виду? — стараясь, чтобы голос звучал ровно, спросила Лейла.

— Я, как известно, вдовец, и мне нужна жена, — он взял Лейлу за подбородок и покрутил её голову из стороны в сторону, как будто проверял лошадь на пригодность, потом его рука стала опускаться все ниже и ниже. — У тебя приличное приданное, ты не дурна собой, твоя кандидатура мне подходит, Лейла.

Лейлу затаила дыхание, её сковал ужас. Джейкоб, словно наслаждаясь испугом немного помедлил, прежде чем убирать руку с груди девушки.

Лейла старалась взять себя в руки, но страх в отличие от рук Джейкоба не отпускал её, сковав грудь холодом. Дело было даже не в том, что возможный кандидат ей в мужья был старше её более чем вдвое, и даже не в том, что внешность его отталкивала и пугала Лейлу. Дело было в том, что Джейкоб уже был женат трижды. И все его жёны погибли. Первая жена скончалась при родах, ребёнок, как и мать не выжил. Вторая — наоборот долго не могла зачать и умерла после восьми лет брака от переохлаждения. Третья опять же не могла родить Джейкобу наследника — её смерть вызвала много вопросов, но ни одного ответа так и не нашлось.