У мальчишки вырвалось что-то вроде подвывания. Из могилы Седрика, судя по всему, приглушенно заматюгался Фил.

— Мать твою, Леон, из-за твоих тупых сказочек мы теряем время! Там вообще-то Фил, и я его освобожу оттуда, даже если в гробнице целоя армия мертвецов.

С этими словами я материализовал меч, перчатку и принялся уже без всяких церемоний крошить плиту. Если там действительно лежала такая мразь, как этот Седрик Тёмный, то мне не жалко было нарушить его покой, живой он там или мертвый. Однако молотить по плите было равносильно тому, чтобы долбать кувалдой по броне танка.

Я весь взмок и всё чего добился — пары-тройки отколовшихся камешков, которые, отлетев, поцарапали мне скулу, да какое-то навязчивое гнетущее ощущение, то ли под впечатлением от рассказанной Леоном сказки, а то ли под воздействием моей интуиции, что орала благим матом: остановись!

— Таким образом, ты ничего не добьёшься! — заметил Леон. — Нужны ключи. Видишь отверстие?

Я присмотрелся. В плите и вправду зияло три продолговатых отверстия.

— Может ты вместо того, чтобы раздавать глупые советы мне все-таки поможешь⁈ Где по-твоему я должен взять эти долбанные ключи⁈ — отбросив всякие церемонии заорал я.

— Как это ни странно ключи у тебя в кармане, — зловеще ответил Леон.

— У меня не… — я осекся, вспомнив, про связку здоровенных ключей, которые забрал у Джейкоба, их на кольце как раз было три. — Неужели?

Я автоматически сунул руку в карман и извлек оттуда почерневшие от слоя ржавчины ключи. Стало реально жутко от такого совпадения и, честно говоря, я был уверен, что это нифига не совпадение. Так всё и должно было быть в происходящем, хотя от осознания этого, мне не стало легче.

— Я бы советовал не рубить с плеча и не геройствовать в этот раз! — как через вату раздалось предостережение Леона.

— Я не геройствую! — искренне возразил я, о геройстве сейчас я думал меньше всего.

— Именно геройствуешь. Ты на пролом постоянно прешь, не раздумывая о последствиях. Точно не в жизни, а в сказке живешь.

— Некогда думать! Я друзей не бросаю!

— Это и называется геройство — ты не на пядь от своих принципов никогда не отступаешь, а жизнь она сложнее. И тебе нужно, Эрик быть сложнее и уметь верно расставлять приоритеты!

— Нет, Леон, в жизни как раз все просто, — покачал головой я.

Мне в своем мире опротивела эта серая мораль, с которой все бегали, как списанной торбой. Мол, человек существо сложное и плохое в нем — это такая же норма, как и хорошее, а значит, и плохое в себе нужно холить и лелеять.

— Есть добро и зло. — Я уже не мог остановиться, так мне хотелось выговориться — Человек эти два полюса хорошо отличает, внутри есть компас — называется совесть. Но идти по пути зла всегда легче, чем по пути добра. Человек может себе придумать тысячу убедительных теорий, оправдывая в себе говно и то почему он вместо того, чтобы бороться с ним, его поощряет, это как будто делает его таким не одномерным, сложным, но на самом деле, это делает его всего лишь подлецом, гадом и трусом. Расчеловечивает человека в нем, обращая вот в такого зверя, как тот же Седрик. Ты, Леон, уже шел по этому пути, и это привело тебя в ад. Я буду лучше простым и одномерным, буду против течения и ветра идти, но я буду держаться светлого полюса.

— О-о-о, как загнул, — восхищенно выдохнул подросток. — А это толково…

— Ага, — недовольно хмыкнул Леон. — Объяснил нам неразумным истину с чувством, с толком, с расстановкой. Вот только опять мы с этим вот всем угодим в какую-то жопу. И я вовсе не уверен, что она такая уж светлая, как вещает этот блаженный.

Я уже не слушал ворчания Леона, а втыкал ключи. Они вошли, как влитые. Я со скрежетом провернул три раза до упора сначала один потом второй, потом третий, но ничего не произошла.

— Видимо, для героических поступков кроме отваги и вдохновенных речей, Эрик, нужно ещё включать мозги, — с противными назидательными нотками прокомментировал мой неуспех Леон. — Ты же видишь, что под отверстиями расположен отпечаток ладони. Нужно приложить руку. Но, Эрик, ни к чему хорошему это не приведет, тебе придется заплатить кровью…

Но я, уже не тратя время и силы раздумья, положил свою клешню в отверстие. Руку тут же обжог холод, а затем жар, инстинктивно постарался её отдернуть, но ни тут-то было, рука, как приклеилась к плите. И тут её будто пронзило разом тысячью иголок. Я взвыл от боли, паренек завыл мне в унисон. Моя кровь потекла по причудливому узору на плите, медленно заполняя пустоты.

И тут сзади нас раздался голос Фила. Я медленно развернулся. В склеп, как ни в чем не бывало, зашел Фил собственной персоной.

— Слава всем ликам Триликого я вас нашел! — с облегчением затараторил Фил, заходя в склеп. — А что вы тут делаете?

— Выпускаем Седрика Тёмного из могилы, — спокойно констатировал Леон.

Руку мою отпустило. Я слишком резко её отдернул. И, пошатнувшись, приземлился на пятую точку. В могиле опять что-то защелкало. И плита сама по себе стала потихоньку сдвигаться. Откуда не возьмись, налетел ледяной ветер, и хлестанул нам по лицам.

Сердце у меня от ужаса замерло, а потом застучало в висках, перехватив доступ к кислороду.

А может, Леона и нужно было послушать…

В гробовой тишине, плита, даже не скрипнув, отодвинулась и плавно приземлилась возле могилы. Я поднялся, чувствуя, что ноги стали ватными, ощущение было, будто я в каком-то кошмаре. Затаив дыхание, я заглянул в могилу. Ветер ударил в нос запахом тлена и сырости, пробирая до костей. В могиле лежал наполовину разложившийся труп.

Я повернулся, посмотрел на стоящего рядом Фила. Он, как и все остальные, в немом ужасе пялился на труп. И думаю, что мы так бы ещё долго стояли в полном оцепенении, если бы не произошло следующее. Труп громко вздохнул и, сев в могиле, уставился на нас абсолютно живыми, черными глазами.

— Наконец-то! Так вас растак! — проскрежетал он в тишине. — Свободен!

Я почувствовал, как волосы у меня встали дыбом, как рисуют в мультяшках. Мы все, как один, завопили, перекрикивая друг друга.

Земля под ногами в унисон нашим воплям задрожала, зашумела. На головы нам посыпались камешки и комья грязи. Пространство стало раскачиваться, накреняясь то вправо, то влево.

— Валим! — Перебив всеобщий ор, велел я, сообразив, что началось землетрясение и после ещё нескольких толчков склеп рухнет нам на многострадальные головы.

Все рванули на выход. С потемок, яркий свет ударил по глазам. На горизонте солнце уже засветило свой рыжий край. Мы, спотыкаясь и падая, как сумасшедшие мчали по пляшущей, влажной от утренней росы земле через проваливающиеся надгробья и ломающиеся деревья.

С горем пополам мы все же сумели выбраться с кладбища. И как только мы выскочили за его пределы, земля под ногами успокоилась, ветер стих. Всё встало на свои места.

Впереди на холме возвышался гранитным массивом Тринадцатый город. В блеске золочёных крыш высотных каменных домов и дворцов, он выглядел, чуть ли не мегаполисом из моего мира. Красиво и величественно.

Я хотел посмотреть, что там сделалось с кладбищем. Но нечто внутри меня предупреждающе екнуло. Интуиция вновь сработала безотказно.

— Не оглядывайтесь! — закричал я, предупреждая остальных.

Однако мои-то друзья-товарищи, что привыкли мне доверять беспрекословно, послушались, а вот отрок — сделал всё поперёк. Оглянулся дурачок и упал замертво точно мешок с костями, нам в ноги.

Я взвалил его на плечо, и мы побежал дальше к городу. Оборачиваться дураков больше не нашлось.

По дороге я просканировал парня, устанавливая, можно ли ему помочь. Определил, что остановилось сердце. Я попытался запустить его. Раз-другой-третий. С третьего раза получилось. Однако, хотя жизненные функции паренька я восстановил целиком и полностью, паренек не спешил приходить в себя и, судя по всему, ещё долго собирался прибывать в отключке. Оно и неудивительно — для организма умереть всё-таки не шутка.