На ватных ногах я поднялась и последовала за дядей на кладбище. Дорога совсем не запомнилась. Казалось мы только что вышли, а гроб уже начали опускать в свежевырытую могильную яму. Она выглядела на фоне белоснежного снега как черная дыра в космосе, куда медленно опускается закрытый гроб из красного дерева.

Я перевела взгляд на соседние могильные плиты: «Миранда Флоренс Беррингтон. Любящая мать и жена. Respice Finem (1)», «Ксандр Филипп Беррингтон. Заботливый отец и муж. Vincere aut mori (2)».

Как иронично!

Яму уже начали засыпать землей. Ко мне подошел Эван и приобнял за плечи. Я почувствовала тепло, исходившее от его мускулистого тела. Я опустила голову ему на плечо, а он нежно поглаживал мою руку. Священник в последний раз благословил душу Маринетт и предложил всем пройти в обратно в часовню.

— Голубоглазик, пойдем, — осторожно потянул меня Эван.

— Ты иди, я побуду еще здесь.

Я нежно посмотрела на своего друга. В его светлых глазах читалась тревога, перемешанная с заботой и нежностью. Они так сильно сияли из-за контраста с темной кожей, которая с детства напоминала мне шоколад. Однажды я даже лизнула его руку, но шоколадного привкуса к своему разочарованию не почувствовала.

Эван улыбнулся, и на его щеках тут же появились ямочки, как у меня — еще одна, казалось бы, незначительная деталь, которая нас всегда объединяла. От порыва ветра его длинные дреды, собранные в хвост, упали на плечо. Я аккуратно откинула их назад и смахнула прилипшие к пальто снежинки. Эван выдохнул и понимающе кивнул.

— Если понадоблюсь, я недалеко.

Я улыбнулась, но вышла лишь мучительная гримаса. Проводив Эвана взглядом, я снова посмотрела на новую могильную плиту, которая присоединилась к остальным надгробиям на семейном кладбище Беррингтонов.

Здесь должна быть другая надпись: «Маринетт Энн Беррингтон. Самая вредная и упрямая женщина в мире. Aeternastubbornness(3)».

Но на могильной плите было выбито самое любимое выражение тети на латыни: «Mors est vita aeterna (4)».

— Нам будет ее не хватать, — раздался рядом со мной голос дяди Ричарда.

Я повернула голову к нему. Ричард выглядел подавленным и нервозным, совсем не таким, каким был в часовне. Его дрожащие руки выдавали его со всеми потрохами. Он вытащил толстую сигару и закурил ее. Тошнотворный аромат тут же ударил мне в нос. На моем лице отразился весь спектр недовольства, что не ушло от внимания дяди.

— Прости. Знаю, ты терпеть не можешь, когда я курю любимые сигары, мне нужно успокоиться.

Он был абсолютно прав. Запах его сигар я помнила с детства. Однажды, я так сильно надышалась им, что мне стало плохо. Мой живот выворачивало целую ночь. И это была одна из самых длинных ночей в моей жизни. Даже став взрослее, я всегда обходила и до сих пор обхожу стороной его кабинет в семейном особняке, так как он весь пропитан дымом.

Однажды Маринетт специально заказала брату элитные сигары с Кубы, чтобы приучить его к «действительно качественному табаку». Но это оказалось бессмысленной затеей. Кубинские сигары закончились и вернулись старые.

— Что будут делать Дениал и Лизи?

Я смотрела на переговаривающихся с гостями кузенов. По наследству им отходило сорок процентов, а это было порядком пятисот миллионов фунтов стерлингов. Хорошая компенсация, учитывая, что они не могли унаследовать даже малой части бизнеса тети. Все связанное с именем Беррингтон отошло в мои руки и самую незначительную долю получил Ричард. Но его это мало волновало с учетом его собственного внушительного состояния.

— Почему сама не спросишь?

— Не знаю, — честно ответила я.

— Дениал планирует перебраться в США. Лизи наверняка последует за ним.

Я бросила быстрый взгляд на дядю. Кажется, я не одна кто знал о связи кузенов. Но меня больше волновало другое.

— Ты так толком не рассказал, как это произошло, — обратилась я к нему хриплым, осипшим голосом.

— Ну такое часто бывает, когда поселяешь под своей крышей чужих друг для друга людей и делаешь все, чтобы они хорошо ладили.

— Я не о Дениале и Лизи, — вздохнула я.

Но Ричард и так прекрасно знал, что я имела в виду. Просто, как и я, не хотел говорить о причинах смерти еще одного члена семьи.

Ричард выдохнул дым после очередной долгой затяжки и посмотрел на затянутое снежными тучами небо.

— Я должна знать детали, дядя…

Теперь он опустил взгляд на свои брендовые налакированные ботинки.

— Я нашел ее в кабинете. У меня появились еще кое-какие вопросы, касающиеся будущего проекта в Швейцарии. Ты же знаешь, что Мари любила работать допоздна. Поэтому я был уверен, что найду ее в кабинете погруженную в работу с головой даже самым поздним вечером.

Я кивнула, а дядя сделал еще одну затяжку, задержал дыхание и выпустил дым. Я задержала дыхание, пока его не развеял ветер.

— Открываю дверь, а там… Посередине комнаты лежит Маринетт с пробитой головой и вся в крови. А окно распахнуто настежь.

В памяти возник кабинет тети, облагороженный лентой в черно-желтую полоску. Внутри чуть ли ни на каждом шагу стояли небольшие карточки с номерами, указывающие на улики. Тело Маринетт к моменту моего возвращения уже увезли на вскрытие, так как я смогла добраться до особняка только к вечеру следующего дня после задания. На крыльце меня встретил Фабиан Холм — друг, партнер и по совместительству любовник Маринетт. Он сидел на ступеньках и курил трубку. Его лицо было бледным, а весь вид взъерошенный и неопрятный, что совсем не характерно для любителя хорошо приодеться. Пуговицы на его джемпере были застегнуты не правильно, а несколько штук и во всем болтались. Он явно быстро собирался, чтобы поскорее прибыть на место гибели своей «подруги».

«Рей, тебе не стоит… Рейчел!» — в голове отразилось воспоминание отчаянного голоса Холма.

Я даже слушать его не стала и, отбросив мотоциклетный шлем на гравий, молнией пролетела через холл, чуть не сбив с ног домработницу Нэнси. Она еле удержала в руках поднос с посудой. Я даже не обратила на это внимание. Пробежав по лестнице и коридору, ведущему в кабинет тети, я ворвалась невзирая на оградительную ленту. Несмотря на то, что вид крови никогда не пугал меня, от увиденного мне стало дурно. В кабинете стоял влажный металлический запах. Место, где лежало тело Маринетт огородили еще одной лентой. Весь ковер был пропитан ее кровью. Она даже не успела до конца впитаться, оставаясь влажной лужей на поверхности.

Холм догнал меня и остановился рядом. Он тяжело дышал и что-то говорил мне и пытался увести, но в тот момент все звуки стихли и уши наполнились звоном. Ноги больше не могли держать меня. Фабиан подхватил меня за талию и не позволил упасть.

Больше в моей голове не сохранилось других воспоминаний, даже допроса королевской полиции.

— Я хотел помочь, но было слишком поздно, она была уже мертва… — продолжил дядя Ричард.

— Неужели никаких следов преступника на месте так и не нашли? А камеры? Охрана? За что мы платим такие бешеные налоги? — в который раз я задала одни и те же вопросы. Заметив, что дядя так и не сможет дать на них ответ, я смягчила тон и продолжила: — Чем пробили голову? Я не увидела оружия на месте преступления, его успели забрать к моему приезду, как и ее тело… Да и полиция мне не сказала.

Я перевела взгляд на могильный камень тети, не в силах смотреть на жалкое лицо Ричарда.

— Это сделали фамильными часами, — прохрипел он в ответ, после очередной затяжки

Я фыркнула.

— Всегда ненавидела их.

— Они были нашей реликвией, Рейчел. Фамильное наследие.

— Фамильное наследие, которое стало орудием убийства одного из членов этой семьи! — усмехнулась я.

Мы замолчали. Дядя наконец-то затушил сигару и вернул в портсигар.

— На самом деле, племянница, мне следует тебе кое-что рассказать и кое о чем попросить.

Я покосилась на дядю, не скрывая своего удивления и заинтересованности.

— Но этот разговор стоит перенести в мой кабинет, чтобы избежать лишних ушей, — оборачиваясь на гостей, прошептал он.