Я послушалась и сильнее напрягла слух. Но этого не потребовалось. Голос Алана стал четче и громче.

Рейчел.

— А теперь посмотри вперед, — тихо прошептала мама.

Я открыла глаза. Мы стояли на окраине той самой темной чащи. Впереди был яркий свет, к которому мне так и не удалось добежать. Непроизвольно я улыбнулась. Радость и предвкушение нахлынули на меня.

— Вот видишь, милая, все оказалось куда проще, чем тебе казалось.

— Да, — мой голос надорвался.

Я засмеялась от облегчения.

— Иди, тебя ждут, — мягко подтолкнул меня отец. — А твоей взбалмошной тетке мы передадим, что особой «оплеухи» тебе не понадобилась.

— Маринетт здесь? — спросила я, оборачиваясь на родителей.

Они стояли рядом и держались за руки. Мама усмехнулась, а отец закатил глаза.

— Да, — ответил он. — Она в лучшем мире. Не переживай. И она всегда рядом, как и мы с твоей мамой.

Я глубоко вздохнула и ощутила легкость.

— Спасибо, — прошептала я.

Бросив последний взгляд на родителей, я пошла к свету.

РЕЙЧЕЛ

Никогда бы не подумала, что тело может быть таким тяжелым. Оно будто весило несколько тонн. В ушах стояло противное монотонное жужжание. Я попыталась открыть глаза, но не смогла. Пошевелить пальцами? И снова неудача.

Но я была не одна. Мой слух уловил слабое сопение.

Кто это?

Любопытство было сильно, но тело не позволило мне узнать личность гостя. Я снова провалилась в дремоту.

Снова раздражающее жужжание. Но в этот раз с ним слился вой ветра.

— Снова буря, — раздался тихий мужской голос.

— Это даже к лучшему. Так они не смогут отследить нас и найти, — ответил нежный женский голос.

— Ты права, но если ей станет хуже… У нас тут из врачей только моя мама.

— Не будем думать о плохом, Сати.

Парень раздраженно вздохнул.

— Не понимаю, что все с ней возятся! — прошипел он.

— Сатио! — возмущенно воскликнула девушка. — Ты прекрасно знаешь почему! Теодор нам все по полочкам разложил!

— И это должно оправдать все ее делишки?

Не должно…

Я тяжело выдохнула и снова провалилась в беспамятство.

Тепло. Руке тепло. Так приятно. Я снова не смогла открыть глаза. Тяжесть никак не проходила.

Когда же я смогу открыть глаза? Когда я заставлю тело слушаться меня?

— Проснись, — прошептал знакомый и такой родной голос. — Открой глаза…

Моя рука приподнялась не по моей воле. На коже я ощутила что-то мягкое и горячее. Как же хорошо. Как приятно.

Пусть это мгновение не заканчивается! Пусть не… Не заканчивается…

Темнота уже стала моей постоянной спутницей по жизни. Я так привыкла к ней, что, когда открыла глаза, не сразу смогла привыкнуть к яркому свету, что пробивался сквозь панорамное окно. Мне потребовалось несколько минут, чтобы понять где я и что со мной.

Судя по теням сейчас было утро. Я с трудом осмотрела комнату. Она была просторной. Но не похожа на больничную палату, скорее обычная спальня. А медицинское оборудование сильно выбивалось из азиатского оформления. Напротив, моей кровати стояла красивая высокая икебана, рядом с которой расположился холодильник с прозрачной дверцей. Через нее я смогла разглядеть множество бутылочек и пробирок с разными жидкостями.

Голова камнем упала на подушку. Мое внимание привлекла лампа надо мной. Будто корни дерева расходились из середины, откуда свисала лампочка.

Видимо именно она жужжит, когда ее включают.

Я снова огляделась. В комнате не было никого. Странно. Мне казалось, что я постоянно кого-то слышала. Постоянно кто-то был рядом. Сопение. Странные разговоры. Крики.

Сердце забилось сильнее.

Кто меня спас? У кого я сейчас?

Множество вопросов снова и снова проносились в голове. Паника медленно окружала меня, захватывая в свои лапы. Я попыталась приподняться, но режущая боль в животе вынудила меня вскрикнуть и упасть обратно на подушку. Рука тоже отозвалась острой неприятной болью. Я взглянула на нее и увидела катетер в запястье, от которого тянулась тонкая трубка к капельнице. Отдышавшись и про себя отборно выругавшись, я снова предприняла попытку подняться. Получилось не сразу, но я смогла сесть, опустив босые ноги на пол.

Осторожно я выдернула иголку из вены. Как же противно было ощущать посторонний предмет под кожей, который при каждом движении смещался в разные стороны. Или по крайне мере мне всегда так казалось. Но хуже всего было самостоятельно выдергивать иглу из вены. Мою руку свело, и я почувствовала травмированную вену. Меня передернуло, и с моих губ снова слетел мат.

Каждое движение вызывало одышку. Но я упрямо попыталась встать на ноги. Все же я не рассчитала своих сил и налетела на тумбочку, сбив настольный светильник. Мне показалось, что даже такой слабый треск дерева создал сильный шуму. Я аккуратно вернула светильник на место и маленькими шагами направилась к двери.

Живот ныл, но я упрямо шла. Я прислонилась к раздвижной двери и прислушалась. Все было тихо. Я отодвинула в сторону одну створку и выглянула в коридор. Видимо весь дом был выполнен в традиционном японском стиле. Коридор был узким и на всей протяженности стояли маленькие икебаны или пустые вазы.

Я прислушалась. Тишина. Только вдалеке различалось слабое журчание воды.

Куда идти?

Полагаясь на свою интуицию, я направилась туда, где слышалась вода. Каждый шаг давался мне с трудом. Я постоянно прикасалась к стене, чтобы сохранять равновесие, постоянно оборачиваясь и напрягая слух.

Моему упрямству не было предела.

Храп.

Я замерла, не дойдя до поворота.

Храп.

Кто-то хрипло сопел за углом.

Твою мать!

Набравшись храбрости, я заглянула за угол. На стуле сидел охранник. Японец. Он спал, скрестив руки на груди. Мое внимание привлек пистолет с глушителем, что просто лежал рядом с мужчиной на тумбочке.

Серьезно?

Но тут раздался громкий голос из комнаты, что «охранял» заснувший мужчина. Я напряглась и стала прислушиваться.

— Мы должны остановить его, Теодор! Он перешел все границы! — кричал до боли знакомый мужской голос.

— Прошу держать себя в руках в моем доме! — грубо и с сильным японским акцентом ответил другой мужчина.

— Простите, мистер Симидзу, но я больше быть спокойным! Он чуть не убил Рейчел! Сколько еще членов семьи Беррингтон должны погибнуть, прежде чем Ричард понесет заслуженное наказание? Да хотя бы ради памяти Маринетт! Мы должны пристрелить этого ублюдка!

— Фабиан! — раздался хриплый, старческий голос.

— Штейн! — в ответ прокричал бывший любовник тети.

Я похолодела.

Штейн! Он здесь!

Снова мои глаза упали на пистолет. Мой разум помутнел от злости и ярости.

Все они… Штейн и Ричард должны заплатить… Столько людей втянуты в это ими…

Я медленно подошла и взяла ствол в руку. Он оказался тяжелым. Усталость и истощение, вызванные ножевым ранением и многодневным медикаментозным сном, дали отрицательный результат моей физической подготовке. Я давно привыкла держать оружие и потяжелее обычного пистолета. Но теперь даже такое маленькое оружие с трудом теперь могла удержать в руке.

Переведя внимание на охранника, я замерла в нерешительности.

Если зайду туда, подниму шум, он как ни кстати может напасть на меня со спины.

Было сложно принять решение. Я направила на мужчину дуло пистолета, но сомнение меня остановило. Руки задрожали, и я опустила пистолет. Секунда. И я резким движением нанесла удар по голове спящего охранника. Его тело тут же повалилось в сторону, и в последнюю секунду я успела его подхватить.

Такой маневр дался мне с трудом. Живот от напряжения заныл. Все-таки рана была еще свежей и только-только начала затягиваться.

Приложив охранника к стене я сама облокотилась к противоположной стене и тяжело дышала. По лбу скатилось несколько капель пота. Я стерла их рукой.

Мужчина даже не проснулся. Не думала, что мне хватит сил с одного удара вырубить его.