Начальник цеха выпучил глаза и побагровел. Кадровичка ахнула и выронила какие-то бумаги.

— Только вы, пожалуйста, не подумайте, что я эти ее намерения поддерживаю, — быстро сказала я, — мне бы, наоборот, хотелось предупредить Валерку, предостеречь.

— Ладно, — Сан Саныч с грохотом отодвинул стул и встал, — сейчас я вам приведу Пашина, и вы поймете. Вы все поймете!

Он вышел, хлопнув дверью, а я робко повернулась к кадровичке:

— Что я должна понять?

— То, что над такими людьми нельзя издеваться, — еле слышно пробормотала она.

Что они имеют в виду?

Вскоре Сан Саныч вернулся и грохнулся на свой стул. В проеме двери показался паренек среднего роста, с белокурыми волосами, с кротким взглядом ягненка из-под белесых ресниц.

— Пашин, проходи, — крикнул Сан Саныч.

Но Валерка продолжал молча стоять в проеме, как привидение. В кротких глазах не отражалось ни одной мысли.

— Проходите, Пашин, — громко сказала кадровичка.

Ноль реакции.

— Послушай, Валера, — решила я к нему обратиться, — я разговаривала с твоей женой Валентиной…

— Валечка, — вдруг пробормотал он едва слышно, — Валечку я люблю.

— Она хочет использовать тебя, — продолжала я, — снова женить на себе, получить двухкомнатную квартиру, а потом отправить в ЛТП или в дурдом.

Но бедняга опять застыл, как изваяние, и не проронил больше ни слова. Казалось, вся его энергия ушла на то, чтобы вспомнить любимую Валечку.

— Пашин, ты слышишь? — спросил Сан Саныч, но тот продолжал стоять истуканом. — Пашин, работать!

При слове «работать» Валерка повернулся и ушел.

Я беспомощно обернулась к начальнику цеха:

— Он что, всегда такой?

— Какой такой? — грубовато ответил Сан Саныч. — Работает человек и работает, по работе нареканий никаких нет. Ну и пусть себе работает.

— Пусть работает, — вторила ему кадровичка. — А эту Валентину мы на порог не пустим. Я лично дам распоряжение дежурным. Это же после развода, — голос ее дрогнул, — он таким стал.

Я вдохнула воздух, пропахший робами и инструментами, и выдохнула. Словно гора с плеч свалилась. Выходит, не зря я сюда ехала?

— Спасибо вам, товарищи, — сказала я с чувством, — а то я все сомневалась, что не в свое дело лезу.

— Вы все правильно сделали, — успокоил меня Сан Саныч. — Правильно, что обратились к товарищам по работе. Мы своих сотрудников в обиду не даем. И меры примем. Эта Валентина на пушечный выстрел сюда не подойдет.

Мы с кадровичкой вышли из здания цехов и направились к зданию управления. Что-то заставило меня обернуться назад. Я обернулась и вздрогнула. В проеме входной двери стоял Пашин и без всякого выражения на лице смотрел нам вслед.

— Так ты же говорила, эта Валентина такая заумная, — удивлялся моему рассказу Иван Аркадьевич, — и научный сотрудник, и диссертацию пишет. Как же ума хватило за такого выйти?

— Все так, — подтвердила я, — и умная, и заумная, только практического ума не было. В школе за медалью гналась, в институте — за красным дипломом. Когда очнулась — все подружки давно замужем, у всех дети. А тут она этого Пашина встречает где-то то ли в автобусе, то ли в троллейбусе, точно не помню. Вроде как билетик выкручивала, а он подошел и схватил ее за руку.

— Оригинальный способ познакомиться, — покрутил головой Иван Аркадьевич, — небось, напугал девчонку.

— Ну, если двадцать пять лет считать девчонкой…

— Сколько? — мой собеседник чуть руль из рук не выпустил. — Ты хочешь сказать?..

— Да она сама рассказывала. До двадцати пяти лет даже не встречалась ни с кем. А тут такой оригинальный молодой человек.

Солнце уже зашло, но свет — мягкий, неяркий — все еще освещал землю. И дорогу, и лес по обочинам, и салон автомобиля. Мы уже ехали мимо пригородов нашего города.

— Да, подзасиделась девка. Шутка ли, двадцать пять лет, и не замужем. Однако, оригинальности молодого человека хватило лишь, чтобы жениться и заделать ребенка. А потом его методично выпроводили, — заметил Иван Аркадьевич.

Я аж зубами скрипнула. «Подзасиделась», ну и понятия. Может, человеку вовсе не нужна семейная жизнь. Увлечена была наукой, чувствовала в этом предназначение.

Но, конечно, со всех сторон давили авторитетные родственники и друзья. Дескать, подруги все уже замужем, а ты когда? Ну, неприлично же в двадцать пять лет быть незамужней. Еще пару лет «посидишь», и вовсе никто не посмотрит.

Интересно, как они отреагировали, увидев ее избранника? Так и слышу умильно-жалостливое: «Ну что вы хотите, ей уже двадцать пять лет! В таком возрасте рожать пора, и даже для себя уже можно, если никто не женился».

— Я точно не знаю, когда она его выгнала, — сказала я вслух, справившись со своими эмоциями. — Но теперь, когда ее дочь во втором классе вовсю интересуется мальчишками, Валюша очень рада. Говорит, зато не пролетит, как я когда-то.

— А как ее дочь учится?

— Да не особо, на «тройки», — вспомнила я рассказы Ритки.

— Так я тебе скажу, — Иван Аркадьевич продолжал внимательно смотреть на дорогу, — если сама еще не догадалась. Ненормально для девочки во втором классе плохо учиться. Тем более ненормально интересоваться мальчиками. А подруге твоей думать надо было не только о себе, но и о ребенке. Ну, хочется тебе замуж, да выходи хоть за кого хочешь. Живи хоть с Фантомасом, раз такой понравился. Но рожать от такого — по-моему верх легкомыслия.

А ведь и правда. Неужели Пашина не понимала, что такой отец может передать ребенку свои особенности? На авось понадеялась.

— Согласна с вами. Хоть коллеги на заводе и говорят, что он таким стал после развода — неправда это. Он всегда был со странностями.

Иван Аркадьевич высадил меня возле подъезда и уехал, напоследок попросив приходить к ним почаще.

Почему-то на улице меня встретила полная тишина. Вроде столько людей на лавочках — прекрасный теплый вечер, — а двор будто замер. Последний раз такое было, когда пьяный Вадим справил малую нужду посреди двора.

— Здравствуйте, — нарочито громко крикнула я соседкам, сидевшим на лавочке прямо у нашего подъезда.

Все, как одна, обиженно поджали губы и лишь неловко кивнули в ответ. Даже детвора со своими мячами перестала носиться.

Я пожала плечами и вошла в подъезд, чувствуя на себе настороженные и едва ли не осуждающие взгляды.

В прихожей уже стояли дед с Риткой.

— Это с кем ты приехала? Да еще на машине? — недоуменно спросил дед.

— С отцом Димы, — ответила я, скидывая босоножки. — А вы что, с балкона видели?

— Ой, мы же видели эту машину! Дядя Дима на ней тетю Олю в аэропорт отвозил, — взвизгнула Ритка. — Мама, а когда уже дядя Дима вернется?

— Скоро, — сказала я и пошла умываться с дороги.

Из прихожей доносились даже сквозь всплески воды дедовы причитания:

— Ну все, теперь соседи меня замордуют! Будут пытать, кто это Альбину катает по вечерам на машине. А то еще скажут, мужа в рейс отправила, а сама нашла богатенького ухажера!

Я быстро промокнула лицо полотенцем и выскочила из ванной:

— А я смотрю и думаю: ну чего они все вдруг замолчали и косятся, как будто впервые меня увидели! Но это же обыкновенный «Москвич», в самом-то деле! Подумаешь, кто-то подвез, что тут такого?

— Обыкновенный — не обыкновенный, а в нашем доме только у двоих есть машина, — мягким тоном, чтобы меня успокоить, возразил дед, — одна у капитана с пятого этажа, а другая у сына директора завода с третьего подъезда.

— Интересно, как еще этот сын директора здесь квартиру отдельную получил, — проворчала я.

— А это уже не наше дело.

— Да понятно! А я еще думала попросить высадить меня на остановке, — горячилась я, — лучше бы оттуда пешком дошла. Ладно, если личный автомобиль пока еще роскошь для большинства, значит, буду в другой раз умнее. А ты людям так и скажи, мол, родственник подвез. Мне стыдиться нечего!

Не перестаю удивляться вечерам в этом времени. Они как будто резиновые. Люди, отработав весь день и даже потратив полчаса-час на то, чтобы добраться, успевают все. И домашние дела переделать, и в гости друг к другу сходить. Впечатление, будто после рабочего дня начинается еще один день.