От этого увлекательного занятия меня отвлек скрип двери.

На пороге нарисовался Бродов.

— Добрый вечер, — сказал он, — подарок получили? Могу подвезти вас до дома, а то коробка тяжелая.

Он что, клеится ко мне?

— У вас есть машина? — равнодушно спросила я.

— Конечно.

— Да нет, не надо меня подвозить, я ведь могу по частям домой унести. В первую очередь колбасу, потом все остальное.

С минуту Бродов молча на меня смотрел, потом сказал:

— И все же, я буду вас ждать у поворота к остановке. Желтый «Москвич», — он назвал номер. И, видя, что я колеблюсь, добавил: — Нам нужно поговорить.

— А почему здесь нельзя?

— А здесь некогда, — развел он руками, — работа!

Интересный такой. По его мнению, я, женщина, должна схватить тяжеленную коробку, тащить ее до самого поворота — чтобы меня всего лишь подбросили до дома? И о чем он собирается поговорить?

К концу дня ко мне зашел Рома и взял коробку:

— Пойдемте.

Ах, додумался все же прислать Рому на помощь. Сам не пришел, чтобы нас вместе не видели. Будет ждать на повороте. А Рома, получается, в курсе странностей своего начальника?

Я села на заднее сиденье, рядом с коробкой.

— Спасибо, — Бродов пожал руку подчиненному, и Рома скрылся в вихре ветренного октябрьского вечера.

Машина тронулась, и Бродов заговорил:

— Расскажите мне, что именно говорила Четвергова в первый день репетиций.

— Ах, так Раиса Федоровна все же нажаловалась!

— Мы не это обсуждаем, — поморщился Бродов.

— Ну хорошо, я могу рассказать все слово в слово.

И я пересказала весь разговор.

Ответом мне было молчание. В зеркале заднего вида отражался мой собеседник — спокойный, даже равнодушный.

— Может, еще что-нибудь рассказать? — не утерпела я. — Честно сказать, человек создает впечатление умалишенного.

— Да не надо, — мягко ответил Бродов, — мы ее знаем как-нибудь побольше вашего.

И, поскольку он продолжал молчать, я тоже молчала весь оставшийся путь.

Вскоре машина остановилась во дворе дома на Енисейской.

— А я разве говорила вам свой адрес? — удивилась я.

Бродов с улыбкой повернулся ко мне:

— Давайте помогу донести коробку до квартиры.

Я скрипнула зубами. Представляю, что теперь про меня подумают и скажут соседи. Ведь за такой короткий срок меня уже второй раз подвозит до подъезда мужчина. Только теперь другой, и на другой машине. Хотя сейчас, в конце октября, лавочки стоят пустые — похолодало. И все же, кому надо, тот и из окна увидит, и с балкона.

Эх, замучается дед всех убеждать, что это всего лишь знакомые да коллеги по работе!

— Давайте, — сказала я со вздохом. Отказываться от помощи тоже не резон.

Бродов поставил коробку на стиральную машинку в прихожей и откланялся. Из зала выбежала Ритка.

— Мама, — захлебывалась она от восторга, — уже первые открытки стали приходить, представляешь? А сегодня пришла от дяди Димы!

— Что? — у меня бешено заколотилось сердце.

Я взяла протянутую мне открытку со множеством почтовых марок и штемпелей.

«Дорогая Альбина, дядя Лёня, Рита и все ваши родные и друзья! — писал Дима. — Сердечно поздравляю вас всех с наступающим праздником Великого октября! Желаю большого счастья, крепкого здоровья, успехов во всех ваших начинаниях и мирного неба над головой! Обнимаю, ваш Дима».

Обычный шаблонный набор слов. И ни слова о нас… впрочем, что еще он может написать в открытке? Которую кто угодно может прочесть?

— Дима, как всегда, в своем репертуаре, — покачал головой дед, — не любит парень писать, вечно у него отписки какие-то. Шпаргалки.

— Как он вообще умудрился ее отправить? — я продолжала теребить открытку в руках. — И как ее там достал?

— Да самолетом, небось, им открытки привезли, — предположил дед, — и тем же самолетом в Москву отправили. А оттуда уже к нам.

Так, может, Дима писал второпях, чтобы успеть передать мне весточку?

На полке «стенки», прислоненные к хрустальным вазочкам, красовались другие открытки.

— Эта от тети Риты, — объяснила мне Ритка, — а эта от тети Ларисы.

Я не стала ставить Димино послание туда же, в общий ряд. Вложила в книжку по вязанию.

— А что за коробка в прихожей? — спросил дед, входя в зал.

— Подарок к празднику от нашего Управления, можешь разобрать. Колбасу в холодильник, остальное тоже куда-нибудь.

— А что за мужик с тобой был? — дед наверняка волновался, представляя, как его начнут допрашивать любопытные соседи.

— А это… это наш грузчик. Специально человека выделили, чтобы развезти всем подарки. Машина служебная, если что.

— Альбина, напиши мне список людей, которых мы пригласим на праздничный ужин, — попросила Валентина Николаевна.

Блин, только пришла с работы, как атаковали проблемами!

— Так сначала надо людей спросить. Может, наоборот, они захотят нас к себе позвать, — неуверенно сказала я.

— Я знаю, кого позвать! — Ритка оторвалась от разглядывания открыток. — Анечку с тетей Валей — раз. Папину сестру с дочкой — два.

— Подожди, Рита, — остановила я ее, — Пашины, конечно, придут. И с большим удовольствием. Но теперь их надо звать с новым мужем тети Вали. Потому что неприлично их позвать, а нового члена семьи — нет.

— Так пусть все вместе и приходят!

Да пусть приходят. Меня в данный момент волновали совсем другие проблемы. Что за странное поведение Бродова? Развёл тайны двора. Зачем ему понадобилось выслушивать меня, если все уже рассказала Раиса Федоровна? И что такого уж страшного сказала Четвергова? Я легко поверю, что ее многие не любят. Но уволить за неосторожные слова ведь не смогут. В случае чего она выкрутится. Про приписки не она сказала, а я.

— Альбина, ты о чем задумалась? — вывел меня из размышлений дед. — Ужинать собираешься?

К счастью, все наши репетиции не прошли даром, и выступление хора сопроводили аплодисментами и криками «браво».

Концерт состоялся в канун великого праздника, шестого ноября. Во время обеда в столовой мы услышали через громкоговоритель объявление:

— Внимание! В тринадцать ноль-ноль в актовом зале состоится торжественный концерт, посвященный шестьдесят пятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции! Явка всех сотрудников обязательна.

Люди оживились, кто-то даже крикнул «ура, товарищи!». Ведь, помимо всего остального, рабочий день считался законченным. И теперь можно было расслабиться и поплыть по течению празднования. Анна Николаевна, моя неизменная соседка за столиком, радостно пихнула меня в плечо:

— Ты же в хоре участвуешь, да? Повезло.

В первом ряду актового зала сидел сам Кандюшин и все его замы. Во втором — отдел кадров, бухгалтерия. Ну, а дальше уже все остальные. Первым делом выступил Кандюшин с речью. Потом вышли ведущие и объявили о выступлении нашего хора. После нас выступали отдельные сотрудники — кто-то с песнями, кто-то с танцами. Гвоздем программы стала Мария Ивановна — с песней «Интернационал».

Ближе к середине ее выступления люди стали один за другим вставать со своих мест и подпевать. К завершению пел весь зал:

«Мы наш, мы новый мир построим. Кто был никем, то станет всем!»

Вскоре все разъехались по домам. А утром собрались в конце самой главной улицы города для участия в демонстрации. Народу было море. Люди выстраивались колоннами — по предприятиям. Почти все держали в руках воздушные шары, бумажные цветы и транспаранты с надписями: «Земля крестьянам, фабрики и заводы — рабочим!», «Слава Великому Октябрю!», «Да здравствует марксизм-ленинизм!».

На улице преобладал красный цвет — флаги, транспаранты. Даже шары и цветы преимущественно были красными.

На мне сегодня был синий вязаный берет и осеннее пальто в сине-красную клетку. На ногах — изящные осенние сапоги на невысоком каблуке.

Пробравшись через огромную толпу, я нашла своих коллег и присоединилась к ним. Хотя колонной еще не встали — надо было ждать, когда пройдет парад и начнут шествие предприятия. Многие пришли со своими семьями, с детьми, как, например, Наталья Петровна. Раиса Федоровна принесла аккордеон и наигрывала что-то веселое.