И, не дожидаясь ответа, ушел. Да и что ему в те времена могли ответить? Девушки за стойкой лишь переглянулись и пожали плечами.

Вопреки всем ожиданиям, долго ждать не пришлось, и меня отправили в третью кабинку уже через пять минут.

Дрожащей рукой я взяла трубку, представляя, как сейчас услышу пьяный вдрызг голос Вадима. Почему-то всплыли в голове строчки одного стихотворения, автора которого, к своему стыду, не помню: «В черной трубке услышав отбой, надо было с дрожащей губой…». И я вдруг ужаснулась самой себе. Я что, как Ритка, становлюсь истеричкой? Этого еще не хватало! Надо успокоиться и взять себя в руки. Оказывается, правы психологи, когда говорят, что неблагополучный мужчина легко может сделать из женщины психическую развалину. Чистая правда!

В трубке неспешно лились гудки. Наконец, что-то щелкнуло, и я услышала приветливое:

— А-лё! — это был женский голос!

Испепеляющий жар прокатился по всему телу. Во рту пересохло. И я, замерев, не могла вымолвить ни слова.

— Алё, говорите! — и женщина, судя по голосу, совсем молодая, даже подула в трубку. — Алё-о!

Оцепенение к этому моменту начало спадать, и ко мне начала возвращаться способность соображать. Да я не туда попала, наверно. Соединили не с тем номером. Сейчас извинюсь и положу трубку на место.

И тут на заднем фоне послышался голос Вадима, трезвого, как стеклышко:

— Чо там? Кто звонит?

— Не знаю, — сказал беспечно женский голос, — молчат.

Дрожа от негодования, я положила трубку на рычаг.

— С вас еще пятнадцать копеек! — крикнули мне у стойки.

Я машинально заплатила и взяла квитанцию. Казалось, сотрудники переговорной станции смотрят на меня с затаенной насмешкой. Вдруг они тут прослушивают все разговоры?

Ошарашенная, я побрела к поезду. Вадим сошел с ума? Мы ведь всего несколько дней как уехали, а он уже бабу в дом приволок? И как только посмел — в квартиру тестя? Тащил бы уже ее на Шошина, в свою хотя бы квартиру. Ах да, там же еще всех удобств нет. Диван с креслами и столиком мы купили, а вот всего остального жуть как не хватает. Нет кухонного гарнитура, «стенки», телевизора. Да и спальня стоит пустая. Черт, — я скрипнула зубами, — а ведь диван с креслами на меня оформлен, и я буду за них выплачивать, из своей зарплаты.

На поезд я вовсе не опаздывала, можно было не мчаться. Вон, все курильщики спокойно себе курят, и проводники стоят у вагонов, никуда не торопятся. И я тоже шла к своему вагону, не спеша. А в ушах продолжал отзываться этот юный голос: «Алё, алё-о!», и казалось, это «алё» током проходит через все мое тело.

Однако, вот тебе и Вадим! Значит, пока был алкашом позорным, никто на него не зарился. Никто и не смотрел в его сторону. А как только я из него человека сделала, — в пароходство отправила, квартиру помогла получить, — так сразу нашлась желающая. Еще и молодая.

И вроде плевать мне на этого Вадима, мы ведь даже в одной кровати с ним ни разу не спали. Даже намека на чувства с обеих сторон не проскальзывало. Лишь деловые, партнерские отношения. Поначалу я удивлялась — ему все равно, с кем его жена разговаривает по телефону, с кем встречается, куда ходит. Потом даже обрадовалась — мне-то он точно так же «нужен», как и я ему.

А все же — неприятная ситуация. Впрочем, чему удивляться? Вадим — молодой, сильный, красивый мужчина. Владеет чисто мужскими профессиями, и квартира у него есть. Так что же удивительного в том, что он стал кому-то интересен?

Так вот почему Альбина его в моря не отпускала, — вдруг поняла я. И вот почему не хотела новую квартиру получать! Оказывается, не только потому, что боялась подселения на Енисейской. Она знала, что Вадим уйдет от нее при первой возможности, а тем более заимев новую квартиру! Мудрая женщина, ничего не скажешь. Как же я-то до этого не додумалась?

И что теперь? Ведь если дойдет до развода, то не видать нам с Риткой ни новой квартиры, ни чеков, ни валютного магазина? Так, что ли?

Хотя пропуск у меня уже есть. А чеки можно и купить у кого-нибудь из знакомых жен моряков. А та баба, если задумает женить его на себе, пусть не плачет потом, что алименты платить придется.

И все бы ничего, будь речь только обо мне. Но Ритка! Вот как она себя поведет, если дойдет до развода? Будет просить оставить ее с папой, нанеся мне чувствительный удар и обиду? Или, наоборот, поймет, что ее папа на самом деле из себя представляет?

Меня прямо-таки распирало от желания с кем-то поделиться случившимся, посоветоваться! Может, человек, выслушав, скажет, что рано паниковать? Или, наоборот, этот человек скажет что-нибудь типа «Баба с возу — кобыле легче», «Мусор сам себя вынес». Но кому я буду это рассказывать? Ритке, чтобы она закатила истерику на весь вагон? Или деду, чтобы он всю дорогу переживал за свою квартиру? Испортить людям всю поездку? Нет уж. Буду пока держать в себе, а там посмотрим.

— Ты дозвонилась до папы? Как он там? С ним все в порядке? — забросала Ритка вопросами, стоило мне войти в купе.

— Трезвый? — прищурился дед.

Поезд уже набирал скорость, унося нас к следующим станциям.

— Трезвый, — оптимистично и бодро ответила я, — все у него хорошо.

В компании с близкими мне сразу стало легче на душе. Под стук колес и уютную атмосферу купе подобрался вечер. Дед ушел и вернулся вместе с Валентиной Николаевной.

— Проходите, присаживайтесь! — обрадовалась я. — Сейчас будем чай пить.

— А я тоже с конфетами, — и гостья положила на столик красивую коробку с нарисованными крупными цветами.

Валентина Николаевна оказалась таким человеком, с которым совершенно не чувствуешь неловкости. Мы болтали обо всем на свете. И дед на удивление стал веселым, все время шутил. И даже сосед по купе вышел из своего состояния мрачности. Да и Ритка быстро освоилась, спустившись с верхней полки и отложив в сторону книжку.

— А мы вот в кои-то веки собрались к тете Рите в Москву, — сообщила я, желая выведать, куда же направляется Валентина Николаевна. — Вы, наверное, тоже к кому-то в гости?

Тут она тяжело вздохнула:

— А я пока не знаю, в гости или навсегда, — поведала она с грустью в голосе. И я в первый раз увидела эту женщину грустной. И аж сама взгрустнула.

— Как это — не знаете?

— Ситуация у меня, скажем так, нестабильная. В общем, расскажу все по порядку. Стесняться мне нечего, стыдиться тоже. Хотя, кое в чем и я, наверное, виновата. Когда-то давно у меня был очень хороший муж, капитан Сергиевский. Может, слышали про такого?

— Н-нет, — порывшись в памяти, я такую фамилию не вспомнила. Но по всей видимости, муж нашей новой знакомой был не последним человеком в своей отрасли.

— Когда мы поженились, сразу после училища, он был вахтенным помощником. А я работала медсестрой в детской поликлинике. Получили квартиру в Петропавловске-Камчатском, муж работал на рыболовных судах, годами его не было дома. Понятно, что он быстро дорос до капитана. Очень благополучная семья у нас была. И отношения хорошие, и дом — полная чаша. Одна незадача — не было детей, так уж получилось.

— Ну, бывают же счастливые семьи и без детей, — вставила я.

— Бывают, — охотно согласилась Валентина Николаевна, — у нас так и было. И жить бы нам спокойно, и переживать незачем. Но нет же, стали задумываться. А что это за семья без детей? А как так можно? И родственники все, и знакомые нам сочувствовали. Все говорили, что семья без детей — не семья. Ну, и стала я по врачам бегать.

— А они что? — поинтересовалась я. Медицина в те времена, понятно, очень отставала от нынешней. Наверняка лечили только женщину. А то, что в таком деликатном вопросе может скрываться проблема по мужской части, скорей всего и не догадывались.

— А они все говорили по-разному. Кто говорил, мол, не переживайте, все у вас получится, просто надо, чтобы муж почаще бывал дома. А кто и вовсе грубил: «Иди отсюда, нет у тебя детей, и никогда не будет».