— А силой зачем она кидалась?

— Я⁈ — Марина изобразила искреннее удивление. — Молодой человек, если бы я решила, как вы изволили выразиться, кинуться силой, вы бы уже спали…

Тень икнула и сыто облизнулась, уставившись на Марину круглыми глазами. Спать она точно не собиралась. Скорее уж была в ней надежда, что силой в меня кинутся.

— Господи, — Михаил Владимирович поднял глаза к небесам, точно и вправду надеясь увидеть там господа. — Какой бардак… молодой человек…

— Она не будет ко мне прикасаться, — я точно понял, что не позволю. Скорее дам тени сожрать эту самую Марину с её артефактом, чем себя потрогать.

Главное, кто бы спросил, откуда такое неприятие и чем вызвано, я бы не смог ответить.

Просто вот…

— Что за капризы. Вам нужна помощь целителя…

— Мне уже помогли, — я медленно отступаю. — Что у неё за артефакт?

— Марина⁈ — а вот теперь Михаил Владимирович остановился. — Что у тебя за артефакт? Я же говорил! Никаких личных артефактов! Ваш контроль ещё не настолько хорош, чтобы рисковать…

— Нет у меня артефактов! — хнычущим голосом произнесла Марина. — Вот! Сами посмотрите! Это просто кольцо! Подарок жениха!

— Артефакт… — возразил я. Я ж видел, как бьётся в камне искорка. И пусть светится она едва-едва, но есть.

— Да сами проверьте… — Марина стянула кольцо, протянув Михаилу Владимировичу.

— А позвольте мне? — Серега выступил вперёд.

Выглядело это забавно.

Невысокий. Худощавый. Но держится так, будто он старше всех, тут собравшихся.

— А вы, юноша, кто будете?

— Сергей Аполлонович Пушкин-Савичев, — представился Серёга. — Будущий артефактор, смею надеяться. Сила уже проявилась, склонность тоже имеется…

Кольцо упало на протянутую ладонь.

А Марина попятилась.

В стороночку так. Осторожно. И в фигуре её появилась этакая напряжённость, что ли? Серёга же нахмурился, вглядываясь в камушек. Искра внутри едва теплилась и разглядит ли? Так, похоже, штука эта не активна. А вот если… я дёрнул Тень и она недовольно фыркнула, но срыгнула лепесток недопереваренной зеленой силы. И та, коснувшись колечка, зажгла камешек. Он полыхнул и… всосал в себя силу.

Всю. Без остатка.

— Это…

— Дайте-ка, — Михаил Владимирович взял за колечко и сам скормил ему силу. Камешек сверкнул яркой искрой, а потом снова затаился. — Марина? Извольте объясниться…

— Назад! — Марина отступила ещё на шаг, махнув рукой, и во второй появился револьвер. — Назад… или я буду стрелять.

Она нервно обернулась и, протянув руку, сдёрнула девочку с тюка. Револьвер уткнулся в светлую макушку.

— Отойдите… или я её пристрелю.

Чтоб тебя…

Сходили.

Погуляли.

Развеялись… да Еремей нас точно запрёт. И главное, будет совершенно прав.

Глава 23

«Первейший долг целителя — помогать людям, не делая различий меж ними, ибо любая жизнь ценна…»

Из ежегодной приветственной речи ректора медицинской академии, князя Гагарина.

— Марина, — а вот Михаил Владимирович ничуть не испугался. — Вы ведь осознаёте, что усугубляете свою вину?

— Марина… — жалобно произнёс Лука, явно не очень понявший, что происходит.

Честно говоря, я и сам не особо въехал.

Но Тень дёрнул, отправив ту за спину этой горе целительнице. Пусть только Марина дёрнется… что-то бесит меня местная манера в свои игрища детей втягивать.

— Отошли! На три шага! Все солдаты… к вагону!

— К вагону или на три шага? — уточнил Михаил Владимирович.

— Винтовки… отложили. И к вагону! А вы руки уберите! За спину. Думаете, я не знаю, как вы можете⁈ Я всё знаю! — она сорвалась на визг. — Стойте! Мне терять нечего! Руки! За спину!

Михаил Владимирович подчинился.

— Марина… ты что, Марина?

— А ты… ты выбирай! Пришло время, Лука! Ты с нами или так и останешься вариться в этом дерьме?

Это где ещё дерьмо?

Или она думает, что у неё тут райские кущи, а что ангелы с револьверами, так это сугубо для самообороны?

— Нет, Марина… прости… но я не понимаю, — Лука сглотнул. — Объясни, пожалуйста, что происходит… что это за кольцо?

— Поглотитель, — пояснил Серега. — Насколько я успел понять. Он забирает силу и передаёт в накопитель. Накопитель, думаю, где-то у неё… может, в виде браслета или ожерелья. В накопителе камни меняются по мере заполнения. И силу можно использовать.

— Умный… гадёныш.

Она дёрнулась и вперилась в Серегу взглядом. Нехорошим таким. Вот… есть в этом взгляде безуминка какая-то, что ли. Дамочка, если уже не свихнулась, то точно на грани.

— Отойдите, — приказал Михаил Владимирович. — Не нужно жертв. Прав да, Марина? Ты ведь не хочешь, чтобы кто-то пострадал?

— Не хочу. Конечно, не хочу… и вы не хотите… вы ведь такой… добренький, Михаил Владимирович… обо всех думаете, обо всех заботитесь… себя не жалея… — она оскалилась. А на губах её запузырилась слюна. Почти как пена.

Бешенство.

Точно, бешеная она. А девчонка в её руках испугалась, причём сильно. Вон, беззвучно всхлипывает, а сама просто белая. — Только не понимаете, что пострадавшие будут! И жертвы будут! Всегда! Вопрос лишь в том, чего ради жертвовать.

Марина говорила громко, практически выкрикивая каждое слово, точно желала, чтобы все услышали.

— И сильные примут это! А слабые будут ныть и цепляться, не понимая, что безволием своим они только делают хуже! Что нельзя…

И она всё же зацепилась. За кочку, ветку, за ямку. Хрен его знает, за что. Главное, что дёрнулась рефлекторно, пытаясь устоять на ногах, и рукой взмахнула.

Михаил Владимирович вскинул руки, выпуская из ладоней зелёную волу, а Тень, стоявшая за спиной Марины, щёлкнула клювом, впиваясь в запястье. И Марина закричала, громко, истошно. Полыхнуло светом, который на долю мгновенья облепил тень, позволяя всем разглядеть её.

А потом свет погас.

Тень… ну, не исчезла. Обрывки зелени таяли на перьях. Марина же мешком ухнула на землю. Заревела громко девчонка, и давешний солдат первым оказался рядом, подхватил на руки:

— Всё ужо, всё… пойдём… кашки дам. А молочка хочешь?

— Конфету, — Серёга вытащил из кармана банку с леденцами. — Там ещё остались…

И солдату протянул.

Тот взял:

— Спасибо, ваш благородие…

— Метелька… — я вздохнул, осознавая, что скрыть вот это небольшое происшествие точно не выйдет. — Сходи там… за Еремеем. Или Петром Васильевичем… или вон Алексея Михайловича, может, получится дёрнуть.

А Марина продолжала орать.

Голосила у неё…

— Вы… не могли бы отозвать своё… существо? — поинтересовался Михаил Владимирович. — Думаю, в его присутствии больше нет нужды. Я… обездвижу Марину.

Я дёрнул тень и та с неудовольствием, но клюв разжала, выпуская добычу. Фыркнула и затрусила ко мне, чтобы рядом сесть. Остатки силы таяли на её шкуре и судя по тому, с каким ужасом уставился на тень Лука, она была видна не только мне.

Ладно, пусть сидит.

Как-то оно даже спокойнее, когда она тут сидит. Всё одно смысла нет прятать. А так… если кто, кроме Марины, среди понаехавших есть, то, глядишь, и поостережётся подвиги вершить.

Что-то я притомился от этой кутерьмы.

Хотя… вон, сила догорает, а как погаснет, то и тень станет не видна для обычных людей.

— Марина, — Михаил Владимирович обошёл тень стороной и склонился над девицей. — Марина, вы меня слышите?

Вой перешёл на скулёж. Марина лежала на спине, прижавши одну руку к груди и накрыв её другой. Из-под ладони выглядывали чёрные, точно обугленные, пальцы.

— Дайте глянуть…

— Ненавижу! — взвизгнула она, попытавшись увернуться. — Ненавижу вас…

И обмякла.

— Вот так будет лучше, — Михаил Владимирович сделал что-то, чего я увидеть не сумел, разве что махонькую зелёную искорку различил. — Лука, будь добр… надо её куда-то переложить. Земля холодная. Ещё простудится.

Чуется мне, что простуда — это наименьшая из Марининых нынешних проблем. Но Лука поспешно закивал и поднял Марину на руки.