— Заткнись!

Красавчик успел перехватить руку Нины, которая явно намеревалась заткнуть Алексея Михайловича по-своему.

— Он ответит за всё! — пообещал Красавчик.

— Кстати, — Алексей Михайлович придерживал ноги генерала. — Вы ведь скажете, за что конкретно казнить будете? А то все эти пафосные лозунги… как-то оно, уж не сочтите за критику, очень расплывчато.

— Помолчите… ваше превосходительство, — Красавчик сказал это с явной издёвкой. — Иначе вас и вправду пристрелят прямо здесь. В качестве подсудимого меня и Анчутков устроит…

— Вы… пришли? Уже? — дверь очередного купе распахнулась, выпустив покрасневшую Лизу.

А в лицо шибануло лилиями.

Запах был резким, злым и я вдруг понял, что где-то совсем рядом кто-то да умер.

— Елизавета?

Взгляд у неё шальной. И улыбка эта… и пятна на платье выделяются уже тем, что я их вижу цветными. Красными, нарядными… яркими, будто они не тут, а… там?

Да, пожалуй, именно там цвета были чрезмерно насыщенными.

— Что ты натворила?

— Какая разница, — она прикрыла за собой дверь и оперлась на неё. В руке Лизонька держала ножик, вполне себе хозяйственного вида. Правда, судя по тому, что клинок тоже алым светится, резала она отнюдь не хлебушек.

Вот…

Тварь.

Ведь детей траванула она. Не было в вагоне ни Красавчика, ни целителя их психованного, ни Нины.

— Ой… кажется… — Лиза опять хихикнула. — Я испачкалась!

— Обдолбалась, — выдал Красавчик. — Нина, забери у неё нож…

Выражение лица Нины явно говорило, что она обо всём этом думает.

— Да-а-а ла-а-адно тебе, — ноющим голосочком произнесла Лиза. — Всё одно они тут трупы… а если бы ты знал, как она меня достала. Господи, ноет и ноет… истеричка несчастная. И её муженёк не лучше. Козёл похотливый.

Я дёрнул тень.

Так, надо пошевеливаться, пока нервы не сдали или у революционеров, или вон у Алексея Михайловича, который прямо посерел весь. И явно с немалым усилием сдерживается.

— Я тебе говорил, не давать ей…

— Я не давал! — взвизгнул Курощеев. — Она сама взяла где-то…

— Заинька… ну не дуйся, — Лизонька вытянула губки. — Какая разница… главное… я не забыла… вот, видишь…

Она расстегнула верхнюю пуговку, сунула пальчик и, подцепив цепочку, потянула к себе.

— Не забыла… подарочек наш…

Подарочек тускло светился, а ещё фонил тенью.

— Хватит одной лишь малости…

Это походило на кругляш из бумаги, причём вырезанный криво.

— Надави и…

— Дай сюда, — красавчик протянул руку.

— Ты мне не доверяешь? — Лизонька отшатнулась.

— Ну что ты… я о тебе беспокоюсь… я не хочу, чтобы ты брала на душу такую ответственность, — голос Красавчика сделался низким и мурлычущим. — Я понимаю, скольким ты уже пожертвовала…

Тень сунула голову во второй ящик. Теперь она тянула силы неспешно, но от потока прибывающих голова слегка кружилась, и я опёрся на Метельку. К счастью, то ли заряд в этом чемодане был поменьше, то ли мы уже попривыкли, но поток оборвался раньше, чем шум в ушах меня вырубил.

Вот кто бы сказал, что мне с этой силой делать?

— … и не могу требовать от тебя большего.

Лизонька смотрела на Красавчика заворожённо. И не стала сопротивляться, когда он вынул пластинку из пальцев Лизоньки.

Так… хорошо это или нет?

Скорее да.

У этого в голове хоть какая-то стройно-логическая мысль имеется. И вряд ли он взорвёт себя, во всяком случае, пока будет уверен, что есть куда отступить. А вот чего Лизонька вытворит — предугадать сложно.

— Вот и умница… сейчас мы будем их судить.

— Их?

Затуманенный смертью Лизонькин взгляд остановился на нас. А я вот увидел тонкие нити тени, к ней устремившиеся. Они таяли, впитываясь в тело. Нос чесался от запаха лилий, и повинуясь порыву я потянулся к серым ниточкам, зацепившись за них.

Лизонька покачнулась.

— Что?

— Сердце… — почти нормальным голосом сказала она. — К-кольнуло… отпустило уже. Что-то… дряни намешали какой-то.

— Просто хватит уже опиумом баловаться, — не удержалась Нина. — Идём.

А потом добавила с выражением:

— Время…

Да, это правильно. Время надо учитывать. Тень переводила дух. Она ощущалась раздутой, такой, которая того и гляди лопнет от переизбытка силы. А рисковать не хотелось. Может, и не погибнет, но если эта дрянь, в неё собравшаяся, выплеснется вовне, чую, ничего хорошего не будет.

Лизонька же, обведя собравшихся протрезвевшим взглядом, спросила:

— А Лаврушин где?

[1] Киндер-бальзам (или подъёмные капли) — смесь из лавандового, мускатного, лимонного, гвоздичного, укропного, мелиссного масел, китайской корицы и кудрявой мяты, настоянных на спирту. Часто использовалась как средство от колик, болей и т.д. у детей. Но в то же время из-за содержания спирта была популярна и среди лиц, имевших проблемы с алкоголем.

[2] Народная воля — нелегальная революционная партия. Члены «Народной воли» одними из первых начали использовать индивидуальный террор как метод достижения политических целей. На их счету три попытки подрыва царского поезда, взрыв в Зимнем дворце и, после ещё нескольких неудачных попыток, убийство государя Александра II. В нашем мире после этого силами полиции партия была почти уничтожена.

[3] Боевая организация социал-революционеров (эсеров) продолжила деятельность Народной воли и заявила о себе в 1902 г. с убийством министра внутренних дел Сипягина.

[4] Организаций, которые занимались терроризмом и экспроприациями было огромное количество. И размах террора лишь нарастал. Так, начиная с октября 1905 года, в Российской империи было убито и ранено 3611 государственных чиновников. К концу 1907 года их численность увеличилась почти до 4500 человек. Вместе с 2180 убитыми и 2530 ранеными частными лицами общее число жертв в 1905—1907 годах, составляет более 9000 человек. По официальной статистике, с января 1908 по середину мая 1910 года совершено 19 957 террористических актов и экспроприаций, в которых было убито 732 государственных чиновника и 3051 частное лицо, при этом 1022 государственных чиновника и 2829 частных лиц были ранены.

Глава 14

«Этот строй держится на трёх китах: рабство политическое, рабство экономическое, рабство духовное. Чёрными перьями имперского орла выстлана дорога на каторгу. Клювы его красны от крови народа и защитников его. Однако ничто не длится вечно. Рано или поздно воспрянет страна…»

«Манифест»

Запрещённые прокламации

Чтоб тебя…

Надо было устраивать инфаркт. Глядишь, списали бы на передоз. А теперь вот…

— Пётр Васильевич должен был следить за нижними чинами, — спокойно отозвался Алексей Михайлович. — Контролировать. Всё же дорога дальняя, часто возникает искушение отдохнуть… а отдых у нижних чинов один.

Он повернулся в сторону двери.

— Так что ищите его где-то там…

С вооруженными солдатами.

— Всё одно сдохнет, — спокойно ответила Нина. — Рано или поздно. Идём. Времени не осталось.

Она бросила взгляд на изящные часики.

— Ещё полчаса, а потом или останавливаем поезд, или будут проблемы…

Полчаса…

Полчаса до взрыва. Хватит ли переварить? Я потянул поток силы на себя, и тень неохотно поддалась. Ничего, ты сейчас третью бомбу сожрёшь, после чего я дам сигнал Еремею, и он всех тут быстренько убьёт. А судя по лицу Алексей Михайлович ему с превеликою охотой в том поможет.

Суд устроили в очередном купе, где остро пахло чем-то медицинским.

— Что за дрянь? — Красавчик скривился.

— Камфорная мазь, — пояснил Алексей Михайлович. — Мне порой нездоровится. Спина, знаете ли. Да и так-то.

— Что ж вы к целителям не обратитесь? — с издёвкой произнесла Нина. — С вашими-то возможностями?

— Увы… возможности есть, но в моём случае целители скорее вредны. Клади его вот на диван. Позвольте узнать, долго ли Георгий Сергеевич будет пребывать в сём состоянии?