— Фас, — сказал я Тени, указав на урода за Серегиной спиной.

И эту команду она выполнила с удовольствием. Тень рванула, с лёгкостью меняя план мира, выливаясь этакою густой кромешной чернотой, которая обволокла, облепила террориста.

И пальцы его разжались.

А Метелька дёрнул Серегу на себя.

Хриплый вопль стих. Сила… чтоб тебя. Штырит же. Конкретно так штырит. Аж дыхание перебивает вон…

— Что за… — Лавр опускает пистолет и прислоняется к стене. — Ну, Еремей… Волкодлак… ну да… и щенки у него волкодлачьей породы…

Правда, сказано это было с облегчением.

— И второго догони, — велел я тени. — Только… давай не до смерти. Его ж допросить надо будет, да?

Лавр кивнул.

Тень, выплюнув сгусток крови, который сполз по стене, развернулась и бросилась вдогонку. И догнала, что характерно. А чего ж не догнать, тот, убегавший, об покойника споткнулся.

И ухнул.

Ну а дальше Тень его клювом и по макушке приложила. Силы тоже урвала, но не крепко. Надо будет спеленать, что ли… а то нехорошо.

— Где… девочка? — Лавр на ногах держался с трудом.

— Там… — я махнул в коридор. — В вагоне… с генералом оставили.

— Он как?

— В отключке пока. Вам, может, ногу перевязать?

— Да не стоит… крови немного, а пулю один хрен потом вытаскивать. Не впервой. В отключке — это хорошо…

— Почему?

— Потому что не хватало нам тут только…

Договорить Лавр не успел. Вагон вдруг содрогнулся и так, что тень бросила лежащего террориста, юркнув ко мне под ноги.

— Очнулся… — мрачно сказал Лавр, убирая револьвер. — Вот теперь точно жопа…

Глава 17

«Экспроприация — вот что должно быть лозунгом будущей революции, если она хочет исполнить свою историческую миссию. Полная экспроприация для всех тех, кто имеет хоть какую-нибудь возможность эксплуатировать человека. Возвращение нации в общую собственность всего того, что может служить в руках отдельного лица орудием эксплуатации. Жизнь в свободном труде, человек не принужденный продавать своего труда и свободы тем, кто накопляет богатства, пользуясь трудом рабов, — вот что должна дать будущая революция.» [1]

Речи революционера

Неведомая сила подняла ещё живого террориста, как куклу, и, крутанув, швырнула в оконный проём. Я услышал влажный хруст, от которого к горлу подкатила тошнота.

— Так, назад… — Лавр попытался проковылять к нам, но каждый шаг давался с трудом.

Да и серовато выглядел Душитель свобод, того и гляди окочурится.

— Выходите… прячьтесь… лучше в лес. Вы… Серёжку не бросайте только.

Будто мы собирались.

— Так… это… малявка там осталась, — Метелька указал на коридор. — И он же ж того… он же ж за нас. Не?

Вот и у меня была та же мысль. Если это генерал чудит, то одно дело террористы, сами виноваты… как там в песенке? Не стойте и не прыгайте, там, где идёт строительство… короче, блюдите технику безопасности и будет вам счастье.

А кто не ублюдёт, тому не будет.

— Амок, — сказал Лавр так, будто это что-то да объясняло.

— В приступе боевой ярости, — Серега вот явно понял, что мы не въезжаем. — Дарник не различает своих и чужих. Все воспринимаются, как потенциальная опасность.

Понятно.

Амба будет.

Но для всех. Глобально, так сказать.

— Тогда вперёд, — что-то не было у меня желания встречаться с человеком, чья клубящаяся сила вытекала в коридор. Медленно так. Тягуче. Она облепила тело покойного Курощеева, приподнимая его, а потом выкручивая, как старую тряпку. И снова раздался мерзковатый звук. Метелька сглотнул.

— Как его… вырубить? — поинтересовался я шёпотом, не в силах сдвинуться с места. И не только я. Кажется, дышать и то стало тяжковато.

Ноги, мать вашу, к полу приросли.

Точнее приклеило их.

Причём не от страха, а от липкой этой силы.

— Боюсь… никак. Сергей? Ты попытаешься дозваться?

— Да. Но… я не уверен. Деда, он сильный очень…

И это, чую, плохо. Вот тебе и ответ, почему Алексей Михайлович не предпринял попытки привести генерала в сознание. А теперь, Громов, стой и гадай, сколько в нынешней ситуации виновата та водичка, которую ты ему на макушку вылил.

Он вышел.

Страшный. Нет, вот реально страшный. Волна ужаса поднялась из глубин, в которых прятался Савка, на долю мгновенья вообще отключив меня.

Э нет, возвращаться нельзя. Я, там, может, и выживу, но они тут, без меня, вряд ли.

— Не шевелиться, — приказал Лавр, обеими руками упираясь в стену. — Они… не очень хорошо видят. Слышат…

Это зря.

Генерал, до того замерший в проходе, словно задумавшийся над чем-то, повернул голову на звук. И к нам покатила лиловая волна, ударившая в Лавра. Она опрокинула его и потянула по полу. Лавр только и смог, крякнуть. А сила, окутав его плотным покрывалом, дёрнула вверх, медленно закручивая обвисшее тело.

— Деда! — заорал Сергей. — Деда, это Пётр Васильевич…

Ох, зря он голос подал.

Тело Лавра остановилось. А вот генерал повернулся к нам.

Чтоб вас…

Его будто изнутри распирает. Сила. Точно. Она. Она накачала его, раздула мышцы и ткань мундира треснула. Шея распухла, и голова наклонилась чуть вперёд. Повисли двумя жердинами руки, пальцы скрючило, и что-то появилось в облике генеральском обезьянье.

— Деда… — Серега сглотнул. — Это я… я! Сергей!

Голова дёрнулась на бок.

— Говори…

Сила клубится, но не бьёт. И значит, как-то вот реагирует генерал на Серегин голос.

— Дедушка, помнишь? Мы ехали… ты обещал, что как приедем, так сразу пойдём новый дом смотреть, — Серега побледнел до зелености, но не замолчал. — И что ты мне в этом доме разрешишь устроить мастерскую… ты говорил, что списался с Викентием Тимуровичем, и тот посоветовал тебе наставника, который согласится приехать и учить меня артефакторике.

Губы изогнулись и из горла донёсся глухой рык.

Не то.

— Повторяй… просто зови его.

Сила снова заклубилась. Да она просто прёт из него. А если совсем разопрёт, что тогда? Или… рванёт? Такое возможно?

— Деда, а деда… ты на рыбалку взять обещал!

— Обещал, — раздался тоненький голосок за спиной генерала. — И меня!

Малявка! Как она слезла.

Но слезла.

И стоит, глазами моргает часто-часто, а в них — вселенская обида.

— Обещал ведь! А он говорит, что девчонок на рыбалку не берут… а ты меня…

Сила окрасилась в тёмно-лиловый, почти в чёрный. И чую, что это ни хрена нехорошо. Так… какие варианты? Убить? Не уверен, что смогу. Тень вот не спешит нападать, напротив, за меня прячется.

Отвлечь и бежать?

Малявка близко.

— А ты меня ведь возьмёшь? — Сиси подошла к генералу, будто не замечая, что с ним, и взяла за руку. А потом и дёрнула так, требовательно: — Возьмёшь ведь, правда?

— Д-да…

Поток силы вдруг ударил в потолок, к чертям собачьим снеся и потолок, и крышу вагона, разворотив его рваными железными лепестками. И лиловый столб ушёл в небеса, а потом упал от них, накрывая нас всех куполом.

— Деда… — Сиси повисла на шее. И генерал неловко подхватил её, в кружавчиках и лентах, а потом посадил на плечо. — А я так испугалась…

Ага.

Я вот вообще едва в штаны не наложил.

Тело Лавра с глухим стуком опустилось на пол.

— Пётр Васильевич… вы… — генерал, придерживая внучку одной рукой, огляделся. — Вы живы?

— Более-менее… — к моему удивлению Лавр сумел подняться на четвереньки.

— Тогда, возможно, объясните, что здесь происходит? Да сидите вы, Пётр Васильевич! Вот… не станет мне легче, если вы от избытку служебного рвения сознание потеряете.

Сила клубилась над генералом, и черноты в ней стало прилично меньше, но не настолько, чтобы успокоиться. Малявка тоже то ли видела, то ли чуяла, во всяком случае она обняла деда за шею и прильнула к нему. Вот-вот, пусть так и сидит.

Тень я тоже дёрнул, велев выглянуть наружу. Как-то там тихо стало.