— Папа злится. И неспокоен. Я просто…

— Тебе нельзя вставать!

— Можно. И нужно. Мама, прекрати… ты же знаешь, что эти раны — поверхностные. И затянулись уже почти…

— Ты потеряла много крови!

— Ничего страшного. Перетерплю. Истинная леди способна перетерпеть любое неудобство… так ты, кажется, говорила, матушка?

И готов остатки души на кон поставить, сказано было с издёвкою.

Шла Анна осторожно, явно на деле не столь уж крепка, как ей хотелось показать. И рученькой за стену придерживалась.

— Анна, отец… — а вот генеральша следовала рядом, но поддержать дочь не пыталась.

— Да, да, бывает слишком резок, но он справедлив и не желает зла. Знаю… но…

— Прекратите, — сухой голос был спокоен. — Если бы вы и вправду хотели меня раздавить, то сделали бы это. А пугать кого-то… поверьте, это не ваше, Георгий Сергеевич. В этих играх, как вы изволили выразиться, у вас несколько не хватает опыта. Чересчур прямолинейны. Что до остального, то винить стоит не меня, а вашего зятя. И вашу супругу, которая наняла ту девицу. И ваше упрямое желание проследовать именно этим поездом, хотя я, помнится, вас отговаривал. Но нет, вы упёрлись.

— Ты мог бы сказать…

— Чтобы вы поделились моими опасениями с супругой? У вас чудесные отношения, и это радует, но… она сказала бы дочери. Та — мужу… или вон Матрёне, а та сообщила бы всем желающим. Хорошая женщина, но кто без недостатков?

И вот тут я с Алексеем Михайловичем всецело согласен.

— Скажите, что я не прав?

Молчит.

А значит, прав. И все-то понимают.

— Если бы Аннушка погибла… дети… о них ты думал?

— Они ведь не собирались ехать, — это было сказано сухо. — До последнего не собирались. Вы и ваш зять. И только-то. А тут вдруг перед самым отправлением я узнаю, что вагон с военными инженерами, сапёрами и прочими весьма нужными мне людьми отцепили, поставив вместо него иной, первого класса, с вашим семейством… и что мне было делать⁈

Анна не спешит подходить. Замерла.

Стоит.

Слушает? Кажется, что да. И матушка её.

— Почему?

— Мария…

— Не отпустила вас в одиночестве?

— Следи за языком.

— Не то место…

— Ты мог бы остановить.

— Отцепить вагон? Задержать поезд на пару часов? Объяснить вам ситуацию и по-за ради вашего каприза пустить всё… вы же знаете, что не мог.

И тишина.

— Анна… — жалобно позвала генеральша.

— Нет, мама… не вмешивайся.

— Да и я был уверен, что контролирую ситуацию. Что людей хватит… бомбисты? Пускай. У нас были и пулемёты…

Где-то там, как полагаю, в вагоне с мёртвыми людьми.

— А у них — «Туман». Откуда, Алёша?

— Вот это мне и самому интересно…

— «Туман», стало быть… не слышал.

— Редкая пакость. Впервые его использовали в девятьсот восьмом. В Сербии, при ликвидации монаршей семьи…

— Господи, упокой души их.

— Потом — дважды в Индии, против британцев. И в последний раз лет тридцать тому, в Османской империи. К слову, неудачно. Тогда у Амир-паши получилось спастись, а вот заговорщики были остановлены и ликвидированы. В том числе и алхимик, который эту дрянь и сделал.

— Уверен?

— Он сам выпил яд, понимая, что пощады не будет. Американец. Авантюрист…

— Тогда кто…

— Кто и как изготовил эту дрянь? Понятия не имею. Но найду. Сами понимаете, ситуация такова, что скрыть не выйдет…

Пауза.

А вот Анна всё стоит. И не может решиться ни войти, ни уйти.

— Если у революционеров появилась такая… дрянь, — задумчиво произнёс генерал.

— И не только она. Теневые бомбы. И зараза… представьте, если в Петербурге начнётся эпидемия. Ладно, там благодать государя не позволит, но в пригородах? Или в малых городах? Плохо… очень плохо…

Анна качнулась, уже почти решившись спросить.

А генерал спросил:

— И что ты собираешься делать?

[1] Небольшой, на 1–2 кружки воды самовар

Глава 20

«Патентованные живительные капли доктора Нахурина придадут Вам сил и бодрости, а также помогут сохранить молодость и красоту! Созданные на основе древнего рецепта синойских монахинь, усовершенствованного согласно последним веяниям науки, живительные капли доктора Нахурина содержат двадцать пять редких трав, корень травы жуан-шен, известный в империи Цинь своими удивительными свойствами, а также кровь кромешных тварей. Достаточно трёх капель в день, чтобы на годы забыть обо всех болезнях и слабостях».

Известия

Я чуть подтолкнул тень, и она осторожно сунулась в щёлку. Замерла. И расползлась по полу, сродняясь с другими, обычного свойства тенями. Но видим мы всё одно.

Купе.

Столик пустой. Два нетронутых стакана с чаем. Сушки.

Алексей Михайлович в мятом костюме. Пиджак расстёгнут. Видны ремни кобуры, да и рукоять револьвера выглядывает, намекая на непростой характер хозяина. Генерал вовсе в рубахе, придавленной на плечах широкими подтяжками. Манжеты расстёгнуты и рукава закатаны по самые локти. На левом плече видна россыпь мелких пятен, то ли крови засохшей, то ли ещё чего.

— Искать будем. Плохо, что положили сволочей, мёртвых ведь не допросишь. А здесь уровень куда выше, чем у обычных бомбистов. Так-то с поганью кромешной они давно забавляются. Намешают травок, костей, в пыль перетёртых, купят у ходоков камушков заговорённых. Дурманные травы, хмарь, гнилуха, да и мало ли, чего ещё. Не мне рассказывать. Вот…

Алексей Михайлович потрогал голову, которую перетягивало белое полотнище.

— Но болезнь эта… с таким я впервые сталкиваюсь. И нет сомнений, что вашего внука отравили. Не знаю, как им удалось вынести потницу, стабилизировать, сохранить, самим не заразившись. Но сумели же как-то. А «Туман» и вовсе в голове не укладывается. Полного рецепта не сохранилось… — тут он запнулся, задумавшись на долю мгновенья. — Считается, что не сохранилось. Но по тому, что удалось… узнать, нужна как минимум кровь глубинных тварей. А это не тот товар, который легко достать…

— Ходоки?

— Девять десятых пасутся у ворот, не рискуя заходить дальше, чем на сотню шагов. Остальная часть рискует разведкой, да и эти не суются глубже первого уровня…

Это есть ещё какой-то, выходит?

— Тут Охотник потоптался. И опытный.

— Дерьмо… — произнёс генерал презадумчиво.

— Сейчас, скорее всего, заляжет… если не глуп. Хотя не понятно, зачем ему?

— Идейный?

— А вот как раз среди них идейных мало. Почти феномен. Дарников хватает, дворян полно, боярские дети и те встречаются. Охотники же не связываются. Знаю, что ищут их.

— Кто их не ищет, — проворчал генерал.

— Это верно…

— Громов?

— Склонен полагать, что случайность. Именно та случайность…

— Которая спасла нашу задницу. И не только нашу… да уж, не думал, не гадал, а на старости лет… а с ним чего делать будешь?

— То, что и должен. Проследить, чтобы столь талантливый юноша обрел дом. Хотя…

— Что опять?

— Слухи… поймите, это не совсем мой профиль деятельности. Я как-то больше по бунтовщикам там… эсеры, меньшевики. Они люди простые и понятные даже в своей странной логике. Не то, что высший свет.

— Не любишь?

Алексей Михайлович поморщился. Не любит. И без слов понятно.

— Но и до меня доходило, что не всё ладно… — продолжил он медленно, явно подбирая слова, — что полоса у Громовых началась неудачная. И что не сама собою… впрочем, я в эти игрища не лезу.

— Всё отца простить не можешь.

— А это вас не касается.

— Не скажи… Анна…

— Мы поженимся, — это было сказано спокойно и уверенно. — Я больше не повторю своей ошибки.

А вот генерала этакое заявление не порадовало. Вон как посмурнел. Брови над переносицей сошлись. Лицо окаменело и сам вперёд подался, налёг весом на столик. Тот и затрещал.

— Договор заключим по прибытии. А свадьбу — когда пройдёт срок траура…

— Нет, — произнёс Анчутков.