Айри обернулась. Кеймрон присел на край стола, зевнул. Глаза у него так и остались покрасневшими, и он тер их каждую минуту.

И она тоже чувствовала себя страшно уставшей, хотя вроде бы не так много всего случилось за день.

— Не буду отказываться, — кивнула Айри и ушла, захватив букет.

У дома она ущипнула себя за щеку. «Все в порядке. Как обычно», — прошептала Айри, натянула улыбку и повернула ключ в двери.

— Айри! Наконец-то! — и ее окружила шумная семья.

Мама, как обычно, осмотрела ее, Фели крепко обняла, а отец вздохнул и отвел заблестевшие глаза.

Они наперебой поделились своими волнениями, рассказали, как с соседями читали газету со статьей о ней. Фели забрала цветы, унесла в ее комнату, мама отвела Айри за руку на кухню, как будто боялась отпустить, а папа торопливо, неловко сунул ей булочку.

Ее кормили, ее спрашивали, над ее историей охали.

— И монстр этот, и взрыв! — вздыхала ее мама, пока на огне грелся чайник. — Нет тебе покоя! Ох, не к добру ты в первый округ вернулась, не к добру… Спокойнее работа твоя в третьем округе была! Ох, и скорее б ты туда вернулась!

— Вернусь. Только сначала нужно поймать лендейлского палача.

Вошедшая на кухню Фели успела поймать выпавшую из рук их мамы тарелку.

— Так вот чего тебя перевели-то в первый округ… — бледнея, прошептала ее мама.

Она подалась вперед, но осталась на месте, и только глаза ее, полные тревоги, полные боли смотрели на Айри.

— А говорят, это тот же убийца, что и тогда, четыре года назад. Верно? — и Фели прищурилась. Айри кивнула. — И теперь ты с господином Олденом его ищешь? — Айри кивнула второй раз и поджала ноги. — А сказать когда собиралась об этом?

— Вот сейчас сказала, — повела она плечом и вцепилась рукой в край табурета, на котором сидела.

— Ну да, лучшее время! Ты уже по уши в деле! Мы тебя даже отговорить не можем! — вспыхнула ее сестра. — Ты с ума сошла, Айри⁈ Или забыла, что было в прошлый раз? Так я напомню! Ты говорить две недели отказывалась! Да ты рыдала ночи напролет! Да ты на улицу выходить боялась! А теперь говоришь, что вновь собралась ловить этого преступника⁈

Фели злилась: ее лицо покраснело, сверкали глаза, она размахивала тарелкой, словно вот-вот ее разобьет от эмоций, а Айри слушала это все, закусив губу. Она опустила голову.

— Я должна его поймать, — твердо сказала она. — Обязана, Фели. И я сделаю это.

Фели задохнулась, что-то промычала, но новую волну ее злости прекратила их мама, которая тихо, со смирением заметила:

— Мы тебя не переубедим, Айри. Я помню. Сначала ты мечтала о военной академии и никого не слушала, а теперь это…

Айри вскинула голову. Мама стояла возле Фели, гладила ту по спине, а смотрела — на нее, тем особенным взглядом, от которого наворачивались слезы. Взглядом матери, которая готова принять любое решение своего ребенка. Взглядом, который обещал заботу и поддержку.

Фели всхлипнула, бросилась к Айри, обняла ее и… заплакала.

— Айри! Глупенькая, глупенькая Айри! А если опять… Если опять все повторится? Что же с тобой будет? — шептала она, вздрагивая.

Айри обняла сестру и ничего не ответила. Потом к ним присоединился и папа, он пришел, обнял свою жену, прижал к себе, и они смотрели на дочерей.

Потом они долго и много говорили, пили чай с пирогом.

— Мы верим в тебя, Айри. Ты со всем справишься, а мы по мере сил поможем, — и мама взяла ее руку в свою, сухую и горячую, сдавила. И улыбнулась. — Ты у нас никогда не сдаешься. И господин Олден тебе поможет. Все будет хорошо, Айри. Все будет хорошо.

Она мягким голосом уговаривала и ее, и всю семью сразу.

— Да, мам. Спасибо вам всем, что поддерживаете меня. И в академии, и сейчас…

— А как тебя не поддержать было? Пришла, поставила в известность, что поступила в академию и уходишь учиться… Не выгонять же тебя из дома было? — рассмеялась мама. — Такая ты у нас, все другим помогать стремишься.

— А лучше бы и о себе иногда думала, — буркнула Фели. — Вон, сколько годиков уже, а кроме работы жизни не видит!

— Фели, тебя это тоже касается, — строго заметил папа. — Не вышли из вас обеих примерные дочери. Обе себе на уме! Эх, хорошо хоть сын есть еще!

Айри оживилась:

— Кстати, не приходили ли от него письма?

— Да, что там с нашим младшеньким? — тут же заинтересовалась Фели. — По-прежнему торчит в Толенхилле?

Их папа усмехнулся по-доброму и ответил:

— Да вот сегодня новое письмо пришло от Дина.

И тут же пропали тревоги. Пропали страхи, и три женщины на кухне замерли, ожидая, что им расскажет мужчина. Дин был третьим, самым младшим ребенком. Он унаследовал любовь к выпечке и готовился принять на себя семейное дело, но перед этим решил выучиться у другого пекаря. Его отправили в Толенхилл к другу семейства, который держал булочную, и он был там уже два долгих года.

— Не томи, дорогой, скажи уже, что он написал!

Айри и Фели кивнули, поддерживая маму.

— Женился он там. Пишет, хорошая девушка. Но обучение его затягивается, просит подождать еще год, а уж потом он с женой приедет в Лендейл.

— Хорош мальчишка! Делом еще не занялся, зато уже женился! — присвистнула Фели. — Вернется, и я ему устрою!..

— Нам деловых тут хватает, должен же кто-то и внуками нас с мамой порадовать под старость лет!

Айри и Фели замолчали, отвели взгляды, как провинившиеся дети.

— Да он, поди, и с женой, и с ребенком приедет, — буркнула Фели. — За год-то можно и успеть…

Они поговорили о Дине еще немного и вскоре разошлись, Айри поднялась к себе в комнату. Букет в вазе стоял на подоконнике, и лунный свет серебрил его. Приятный цветочный запах окружал, и все казалось таким нереальным, таким невозможным.

Айри коснулась мягких лепестков. В лунном свете ее пальцы выглядели белыми, неживыми, и она приложила руку к стеклу. Свет не грел, не холодил, только одел серебристую перчатку.

Столько всего произошло в последние дни, что Айри терялась в собственных мыслях и ощущениях, не понимала своих же чувств. Все в ней перемешалось, перепуталось, сплелось тугим клубком, из которого торчал короткий хвостик, и вроде она должна потянуть за него, начать распутывать нить, но… Она боялась.

Мама была права: в третьем округе жилось намного спокойнее, и каждый день напоминал прошлый, а тот — позапрошлый, и так далее, и так далее. Размеренная повседневность не приносила сюрпризов. По утрам она общалась с инспектором Люсом, они обсуждали дела, разбирали их. Он слушал ее рассуждения, поправлял, указывал, на что нужно обратить внимание.

Если к Айри обращались, она начинала работу: методично выясняла обстоятельства дела, общалась со свидетелями, искала подозреваемых. Она ходила по тихим улочкам третьего округа от дома к дому.

Потом наступало нелюбимое время — время, когда требовалось сидеть в участке и думать, сопоставлять, делать выводы. Сидеть Айри не любила, но постепенно она в этом процессе размышлений нашла свой интерес. Каждое преступление — головоломка, которую нужно решить. И она решала.

Потом шли задержания, аресты, допросы — тоже рядовые события в ее жизни.

Когда ей пришлось выходить в патруль, дни стали оживленнее, но все же в третьем округе жило не так много людей, как в первом, и что-то страшное случалось реже. Ограбления, пьяные драки, поножовщина — это все было рутиной, которая не стоила особого внимания.

Хлопот добавили революционеры, появившиеся в округе в последние два года, но и они стали обыденностью, строчками в отчетах.

Айри посмотрела на цветы, и листочки их как будто тянулись к ней.

В первом округе она опять стала героиней. Только героиней.

Айри поежилась и убрала руку со стекла.

Пуговицы на кителе вспыхнули ярким серебром, и она положила руку на грудь. Она должна сделать многое, очень многое. И сделать должна отлично. Идеально.

Детектив Айри Вэнс, народная героиня, должна со всем справиться. Ей сразу вспомнилась яркая улыбка Нио, который непрестанно хвалил ее, и на душе стало теплее от того, что в нее верили.