— Какие славные малыши! — широко улыбнулся торговец. Внимательно оглядел меня с ног до головы, замечая и поношенное платье, и вдовий платок, кивнул:

— Бери даром сколько унести сможешь, госпожа. Не стесняйся, и в карман положи тоже.

Опустив глаза и тихо поблагодарив щедрого человека, я выбрала несколько не самых красивых яблок. Марэк же смело цапнул с прилавка самое большое и красное и тут же впился в него зубами. Амала взвизгнула и топнула ножкой. Я дала ей фрукт поменьше и увела поскорее, зная — сейчас надкушенное яблоко полетит в сторону. Не полетело, к счастью. Скривив мордочку, она протянула его мне. Однако научилась вести себя прилично, взрослеет, наверное! Я съела его с косточками — очень вкусно.

Спустя четверть часа блужданий по площади, мы отыскали прилавок сапожника. Я долго и отчаянно торговалась, рассказывая, что сама вдова, и дети сироты, а растут так быстро, что денег никаких не напасешься. Сапожник скинул мне вдвое, и я довольная повернула к выходу, но глаз зацепился за лавку готового платья.

Нет, ну куда мне! Детям уж обедать пора. Устали они. Я не пойду! Разве что загляну одним глазочком, нет ли для Амалы чего-то подходящего…

Шипение портного на девчонку-подмастерье я услышала не сразу, ослепленная роскошью кружев и великолепием ярких тканей. Эта лавка мне точно не по карману, тут шерсть, и мягкая кожа, и бархат, и набивные ситцы. Но девочка тихо плакала, и я не удержалась (проклятое северное воспитание!).

— Что натворила твоя работница, хозяин? Зачем ругаешься?

— Да эта криворукая на кружева кувшин кваса опрокинула. Теперь стирать надо, да срочно, не то в негодность придет.

— А ну покажи!

Тот пожал плечами и ткнул пальцем в стопку некогда белоснежных пелерин, какие были нынче в моде на Севере. Я даже плетение узнала — мануфактура Брикса. Не самое дорогое кружево, довольно толстое и жесткое, к тому же со станка, но на Юге такого не делают. Издалека ведь везли, берегли в дороге. Хорошо, что хозяин девчонку не поколотил, она заслужила.

Развернула верхнюю пелерину, досадливо цокнула языком, взглянула на перепуганную девчонку.

— Дочь твоя?

— Да нет, сиротка. Взял в дом на свою голову. А эта дура криворукая… эх!

— И что теперь, выгонишь ее?

Высокий худой мужчина удивленно поглядел на меня и покачал головой.

— Куда ж я ее выгоню? На улицу, что ли? Отработает.

Его слова окончательно убедили меня.

— Я маг-бытовик. Могу помочь. Не задаром, конечно. Моей дочери… Амала? Да где она?

Стоило лишь отпустить маленькую ручонку, как это егоза куда-то пропала!

— Марэк? — в панике схватила я за плечо сына.

Он зевнул и лаконично ткнул пальцем в глубину лавки. Амала увлеченно копалась в ящике с лентами. Я схватила ее в охапку, вырывая из грязных пальчиков алую ленту. Почистила быстрым жестом и сунула в руки оторопевшего хозяина. Разумеется, малышка тут же разразилась воем громче пожарного колокола.

— Тришка, присмотри за маленькой, — бросил хозяин, немедленно впихнув ленту обратно в руки Амалы. — Подарок вам, барышня, а кричать не надо больше. Говоришь, бытовичка?

— Она самая.

— Что за работу хочешь?

— Да немногое. Платье бы хоть какое на дочку. Согласна и на ношенное уже.

Мужчина прищурился и кивнул.

— Найду тебе платье. А ты уж почисти кружево, красавица, сделай милость.

Раньше я понять не могла, зачем нужна бытовая магия. Ведь все то, что я делала, мог сделать и обычный человек — руками, тряпками, мылом. Но сейчас я была собой довольна, лучшей магии и не пожелаешь!

Пока я скрупулезно очищала пелерины, хозяин куда-то сбегал и принес два теплых платья на Амалу, как я и хотела: серые, самые простые, с деревянными пуговицами. А еще большую деревянную чашку с горячим сбитнем и три теплые еще ватрушки. От еды я отказываться не стала, магия забрала немало сил.

— А ну ка, госпожа, выпрямись, — скомандовал хозяин, когда я отложила в сторону последнюю пелерину. Я уже и сама была готова самыми последними словами отругать криворукую сиротку, но воспитание не позволяло. Попробуй-ка каждую ниточку высуши! Работа тонкая, кропотливая, куда сложнее, чем просто окна помыть или пыль убрать даже и в бальной зале. Продешевила я. Нужно было деньги просить. Но что уж, слово обратно не вернешь.

— Я закончила.

— Вижу, вижу.

Хозяин покопался в ворохе кружева, вытащил одну накидку, поглядел на свет… и накинул мне на плечи. Расправил складки, завязал ленты.

— Спасла ты меня, госпожа бытовичка. Это тебе, не отказывайся от подарка. И детишкам твоим узелок собрал.

— Да что ты, господин, дорогая же вещь! — запротестовала я, теребя ленты. Расставаться с обновкой не хотелось, но честное слово, лучше бы деньгами!

— А то ж. Тут у меня их много. И все пришлось бы чистить. Славная работа. Как тебя зовут-то?

— Марта Плетнева.

— Вдова, я вижу?

— Вдова.

— Ну, коли работу ищешь, так ко мне приходи. А то и… замуж, небось, не желаешь пока?

Я засмеялась от неожиданности.

— Ну уж нет, господин! Несладко мне замужем было. Супруг и пил, и лупил почем зря. Больше я в это дело не полезу.

— Эх, а славная из тебя жена бы вышла. Детки опять же красивые. Ну, если надумаешь, то я хоть завтра жениться готов. Поликарп Лучевой я, на улице Осенней лавка. Запомни.

Я кивнула, подхватив под мышку узел с одеждой, накинула на шею связанные веревкой детские ботинки и взяла за руку присмиревших детей.

— Благодарствую, добрый человек. Я не забуду.

Осенняя улица — это вообще где? На окраине, наверное, я про такую и не слышала. А пелерина славная. Раньше б я не надела такое, но теперь рада была, словно мне платье из салона госпожи Дюваль подарили.

— Я устал, — на выходе с площади заявил Марэк и демонстративно уселся на землю. Амала поглядела на него и сморщила нос. Сейчас заплачет — из солидарности.

Присела рядом с сыном, заглянула ему в лицо.

— Маленький мой, мы до угла только дойдем, а там извозчики будут. У мамы немного денежек осталось, поедем на бричке, хорошо?

— Нет, — мотнул головой маленький упрямец. — Карету хочу. С кучером.

Я тяжело вздохнула — ну что за барские замашки?

— Карет на Юге нету, малыш. Есть брички. Колеса большие, сиденья мягкие, а? Пойдем, выберем самую красивую лошадь.

— Я с кучером поеду.

— Послушай, малыш, — я медленно начала закипать и повышать голос. — Нам давно пора домой. Амале спать нужно. Нужно слушаться маму.

— Ты не мама, ты ведьма!

Глубоко вздохнув, я набрала в грудь воздуха и…

— Нужна помощь, госпожа?

Я оглянулась и с растерянностью уставилась на молодого мужчину в синей шелковой рубахе, широких штанах и красных сапогах. Экий селезень! Никак не могу привыкнуть к ярким нарядам южных горожан!

— У меня бричка, куда вас отвезти?

— Не утруждайтесь, господин. Мы сами дойдем.

— Глупости. Жара стоит, дети устали. Мне не сложно помочь.

Я заколебалась. Может, и согласиться? Да нет, это вне всяких правил приличия. Я же этого мужчину и не знаю.

— Егор, душечка, кто у тебя тут? — Рядом с нами остановился ландолет госпожи Шанской. — Марта? Душенька, что же у тебя сынок на травке сидит?

— Я устал, — громко заявил Марэк, а Амала, поглядев на него, плюхнулась рядом и злобно прищурилась.

— Так полезайте ко мне, — тут же радушно предложила одна из самых богатых дам Большеграда. — Довезу вас куда пожелаете. Только вот ведь беда…

Я, уже открывшая рот, чтобы согласиться, замерла.

— … молодой человек испачкался в траве. Придется ему сесть рядом с кучером!

Милейшая женщина, я сразу же полюбила ее всем сердцем!

— Премного благодарна, госпожа Шанская. С удовольствием воспользуюсь вашим предложением.

— Я согласен! — вскочил на ноги Марэк.

Мужчина в синей рубахе посмотрел на меня с укоризной и покачал головой. Ну, милейший, вы не сравнивайте! Вас я в первый раз вижу… наверное. А в доме Береники Шанской уже несколько раз работала.