- Или уже мертва...

- Скажете тоже. - Агафья нахмурилась. - Но такая вероятность есть. Как бы то ни было, в данную минуту вы ничего для неё не можете сделать, кроме как взять себя в руки и придумать план.

– Вы знаете нынешний Новый Петроград лучше меня, госпожа. С чего мне начать? – спросил я понимая, что она права и мыслит верно.

Будь у хозяйки заведения вторая рука, она бы захлопала в ладоши. За неимением лучшего, Агафья шваркнула механическим кулаком по стойке и воскликнула:

- Превосходный вопрос! Начнем мы, конечно же, с вас, Николай Александрович.

В тот же миг откуда - то донесся тревожный низкий звон, и, все как один, окружающие преобразились.

Пелагея извлекла на свет пару револьверов и прокрутила барабаны, проверяя, заряжены ли они. Агафья залезла под стойку и вытащила странной формы арбалет. Откинув собачку, она разложила его, перевернула, поместила перед собой и припечатала механической рукой; самострел со звонким щелчком пристал к запястью. Даже седовласый господин, тонконогий и тонкорукий, отбросил крышку пианино, достал пару охотничьих ружей и взял наперевес - по одному в каждую подмышку.

- Заряжена? - поинтересовалась Агафья, смерив взглядом мой «Винчестер».

Я поднялся, снял винтовку со спины и привел в готовность.

- Полагаю, у вас неприятности? – уточнил я, взводя скобу.

- Верно полагаете, Николай Александрович, – ответила Агафья. – Только какие именно, не ведаю. Может, что-то серьезное. Или так, пустяки. Только лучше сразу готовиться к худшему.

И тут посреди жужжания раздался стон с характерным присвистом, который слишком хорошо был знаком всем присутствующим. Источник его находился за укупоренной дверью в бар.

- Всем надеть маски, граждане! – скомандовала Агафья. - Пригодятся, коли нас выбьют отсюда на поверхность.

Возможно, она хотела сказать что - то еще, но дверь вдруг сотряс тяжелый удар, перед которым та едва устояла. Снаружи грянули новые стоны - взбудораженные, нетерпеливые и резво набирающие громкость. Я надел маску и очки.

- Пахом, что с восточным туннелем? – бросила Агафья высокому, крепко сложенному господину с широким, скуластым лицом, обросшим густою бородой и пробившейся в темных, курчавых волосах сединою, что придавала ему какое-то иконное благообразие.

Тот был уже на месте, у прямоугольной двери за пианино, и разглядывал коридор в щель между ставнями.

- Неясно, - подытожил он наконец.

- А как насчет верхних этажей? Уж там-то не опасно.

Словно в насмешку, сверху, прямо над нашими головами, послышался оглушительный грохот, а затем по доскам перекрытия подвала протопала кавалькада подгнивших ног. Больше про верхние этажи никто не заикался.

Ткнув стволами в сторону злосчастной двери, пианист объявил:

- Нам вниз.

- Обожди, Илюша, - сказала Агафья.

Один из посетителей, рыжий и приземистый господин, волочил за собой железнодорожную шпалу. Другой рукой он натягивал на голову гвардейский шлем. К нему подскочила Пелагея и взялась за бесхозный конец бруса; общими усилиями они навесили его поперек двери, продев в специальные пазы. Почти сразу же по бару прокатился дробный треск: дерево начинало сдавать. Шпала едва выдерживала; стальные и медные скобы, что удерживали ее на месте, гнулись.

В дальнем конце комнаты Пелагея разыскала железный ломик и приподняла с его помощью квадратный участок пола. Подоспевший крепыш придержал люк ногой.

- С восточным туннелем теперь ясно! — крикнул Пахом, захлопнув дверь и опустив засов.

Одновременно с лязгом металла последовала очередная неистовая атака на главный вход.

- Нижний подвал чист! - объявила Пелагея. - Ну как, будем оборону держать или линяем? Слово за тобой, госпожа Агафья.

- Что ж оно всегда за мной - то, так его дери! - чертыхнулась она.

- Так ведь и бар, как его ни дери, твой.

Агафья застыла в нерешительности. Тем временем дверь переломилась аккурат по шпале: все, что было выше последней, потихоньку превращалось в обломки.

- Пахом, ты сказал…

- Восточный путь отрезан, госпожа.

- Не говоря уж об этом. - Тут Агафья сморщилась: треснуло дверное полотно и в отверстии замаячило гноящееся глазное яблоко. - Стало быть, надежды никакой?

Я вскинул винтовку на плечо и выстрелил. Гильза со звоном запрыгала по полу. Желтый глаз исчез, но его место тут же занял другой.

- Хороший выстрел, - похвалила Агафья. - Но одному богу известно, сколько их там еще. Нужно уходить. Чтоб им пусто было, гадинам! Ненавижу потом за ними убирать. Ну да ладно. Так. Все на выход. Илья, ты держишь крышку. Пахом, прикрываешь дверь. Остальные - живо в люк!

- Я останусь с вами, госпожа Агафья, – заявил я.

- Никто тут не остается. Всем надобно бежать. - Не поворачивая головы, Агафья продолжила: - А вам, паршивцам, пора бы уже одной ногой стоять в туннеле, да и другую туда же подтягивать. Чтоб никого не было, как я обернусь, окромя Пахома.

Последовала неуклюжая возня. Я оглянулся и застал суматоху, какую и ожидал увидеть. Несколько людей уже скрылись с глаз. Пелагея пыталась спихнуть в люк подгулявшего господина, помогая ему пинками.

- Сделано! - возвестила она, когда пьянчуга ойкнул и рухнул - таки в туннель.

- Замечательно, - сказала Агафья.

Но в то же мгновение от дверной рамы отлетел целый кусок и в проломе разом заворочались три хваткие смердящие конечности, усердно расшатывая те немногие доски, что еще отделяли их обладателей от опустевшей комнаты.

Пахом крепко выругался и кинулся к двери у пианино. Он навалился на нее всей спиной и намертво уперся ногами в пол.

- Надолго нас не хватит! - рявкнул он и стряхнул беспокойные пальцы, которые полезли было ему под одежду.

Развернувшись, он взвел курок револьвера и пальнул по двери почти не целясь, в отличие от меня. От пуль измученной древесине досталось никак не меньше, чем от мертвячьих рук; теперь конструкция держалась на честном слове. Снизу дверь пробила нога и опасно задергалась, словно что-то нащупывая.

- Пахом, уходи! - закричал я, затем снова вскинул винтовку выстрелил в одну из дыр, не выбирая особо себе цели.

– Живо за мной! - отрезала Агафья

Она оббежала стойку и юркнула в люк. Как только глухой стук знаменовал ее приземление, я обернулся и узрел подле себя маску Пахома. Тот схватил меня за рукав и увлек за собой, да так быстро и ретиво, что я чуть было не пристрелил его второпях.

Не выдержала одна дверь, потом вторая; со всех сторон в кабак хлынул поток обезображенных, мерзко пахнущих тел. Двигались они с проворством, какого едва ли можно было ожидать от трупов, готовых развалиться на части. На одном красовались остатки рубахи, на другом вообще ничего не было, кроме башмаков.

- Вниз! - велел Пахом и положил руку мне на голову.

Я пригнулся, подчиняясь нажиму его ладони и чуть не повторил печальную судьбу того пьянчуги, но в последний миг нащупал верхнюю перекладину, схватился за нее и съехал кое - как по лестнице.

На самом дне кто-то потянул меня за локоть. В темноте проступило обеспокоенное лицо Пелагеи.

- Николай, - проговорила она, – ну ты как?

- Вашими молитвами, - ответил я, и шагнул в сторонку.

На мое место тут же с грохотом сверзился сверху Пахом.

Он встал во весь рост и взялся за скобы люка:

- Агафья!

Пояснений не требовалось - та была уже рядом, сжимая в механической кисти три невесть откуда взявшихся стальных прута. Она по очереди передавала их Пахому, а тот просовывал их через скобы, не забывая второй рукой удерживать люк.

Наверху истлевшие пальцы выискивали щели, но, к своей ярости, не находили: крышка плотно прилегала к полу.

Под топот и скрежет мертвых ног и рук я стал осматриваться по сторонам. Ничего общего с кирпичными туннелями, которыми меня вела Пелагея; всего лишь подкоп, напоминавший больше нору. Пахло здесь жидкой грязью, мхом и подгнившими опилками, словно запах чего - то незавершенного, словно ещё не рожденного.