Вытягиваю руку и провожу пальцами по тонким девичьим чертам.
— Как твой день прошел? — спокойно спрашиваю, хотя и так прекрасно знаю. Мы были вместе, ни на минуту не разлучаясь, — дом, река, прогулка по лесу, обед и сытный ужин:
«Ты да я!».
— Отлично, Сережа. Благодаря тебе. Спасибо за твое вынужденное дежурство по кухне, за речку, — опускает взгляд, — за то, что там подержал меня. Я, действительно, не умею плавать — очень жаль. Еще за ненавязчивые развлечения, за дневной сон на теплом пляже, за твою компанию и за такие превосходные два дня. Можно тебя поцеловать?
Я отстраняюсь:
— Нет, Женя, не надо. Но они ведь еще не закончились — не торопи события. У нас с тобой полноценный выходной с твоим рождением, давай лучше подумаем, чем займемся в день твоего тридцатилетия.
Стоп! Стоп! Она ведь хотела меня поцеловать! Как ее спонтанное желание назад мне отмотать?
— Ой, не напоминай мне про эти годы.
— Кокетничаешь? Заигрываешь со мной? Корчишь неприступную или очень умудренную жизнью женщину? М?
— Я ужасаюсь, — смешно корявит личико и подкатывает глаза. — Уже ведь тридцатник! Господи! Представляешь?
Еще как! Костяшками пальцев прикасаюсь к нежной коже на щеках:
— Что в качестве подарка хочешь?
— М-м-м… Мы ведь уже обсуждали, что ты его еще вчера-позавчера вручил. Наши дни вместе я засчитываю в качестве грандиозного преподношения довольно взрослой девочке.
— А я сказал, что это не считается. Поэтому, давай-ка только в адекватных рамках, Жень. Я не всесильный чел — звезду с небес точно не смогу достать. Что-то ювелирное?
Сильно отрицательно мотает голой. Останавливаю ее движения:
— Тихо-тихо. Чего ты завелась?
— Нет-нет. Пожалуйста. Это слишком, а как по мне, то еще и неправильно. Сережа, не настаивай, прошу тебя.
— Парфюм? Только выберешь сама, — прикасаюсь носом к шее, — мне нравится, как ты пахнешь. Но я, увы, ни хрена, сука, — затыкаюсь, замечая недовольный взгляд, — прости, пожалуйста, ничего в ваших женских ароматах не понимаю.
Я что, теперь за каждый мат перед ней буду извиняться? Это мой «карьерный рост» или вежливости очередной заскок?
— Я должна отблагодарить тебя? — терзает пальцами свою футболку.
— Должна, конечно, — ляпнул и, очевидно, не подумал.
И что я сейчас сказал?
— Помоги мне, — шепчет и оттягивает ворот кофты.
— С чем?
— Ты издеваешься? — она бурчит себе под нос.
— М? — подношу голову к ее губам. — Ничего не понял. Жень…
— Ты смеешься надо мной, Сергей?
По-видимому, я все-таки тупой!
— Ни капли, Женя. Мне не смешно. С чего ты взяла? Что я предпочту в качестве награды за наши проведенные вместе два дня? Дай подумать, — делаю загадочное лицо, прищуриваюсь, расчесываю бровь, зажимаю переносицу и смеюсь. — Твоего «спасибо» мне будет вполне достаточно и потом, мы ведь договорились, что планируем встречаться, значит, это тоже засчитаю в качестве возможной благодарности.
— Угу.
Что ей надо? Что опять не так?
— Сладкого хочу, — облизываю губы и прикрываю глаза.
Женька вздрагивает. Оттолкнувшись одной рукой от матраса, присаживается на кровати:
— Не смотри на меня.
— С чего бы? Ты что? Жень? Не закрывай мне рот и глаза, — улыбаюсь.
Захватив край своей футболки, стягивает свой ночной наряд.
— Ты… Жень… Зачем? — с удивлением на роже приподнимаюсь и по-турецки пристраиваюсь рядом с ней, напротив, не спуская с чики глаз. — Я… Ты… — направляю руку к полуобнаженной деве, — это что?
— Не смущай меня.
Блядь! Да и в мыслях не было! «Не смотри», «не смущай»… Она на что-то намекает или моих недонамеков не догоняет?
— Сладкое, это значит…
Да я про десерт вообще-то, про пирожное, про шоколадный торт.
— Женя, я, — сильно и громко сглатываю, — не про то… Ты, видимо, неправильно поняла меня. Сладкое — это обыкновенный сладкий стол. Мороженое, например, конфеты, булочки, ягоды и фрукты.
— Я тороплюсь и мне сейчас одеться? — быстро задает вопрос.
Она, похоже, сильно зябнет. Но не от бархатной прохлады, а от волнения! Кто виноват? Да я, урод! Малышка прикрывает грудь и прячет взгляд.
— Нет-нет, — двигаюсь на пятой точке, перемещаюсь на колени и пытаюсь растянуть броню, которую она сейчас с усилием напяливает на себя. — Не надо, Жень. Я хочу смотреть, ты…
Такая красивая! В прошлый раз совсем ведь ни хрена не понял!
— Можно? — тянусь ладонью к маняще вздрагивающей груди. — Или… Что я должен делать?
— Помоги, — пищит и быстро дышит.
О, господи! Прикрываю вынужденный женский топлесс собой. Женька встречно обнимает меня за шею и нечаянно прикусывает мочку уха.
— Только не сожри меня! — шиплю.
Кажется, чикуиту отпустило, а у меня, по-видимому, появился неожиданный карт-бланш.
Она гладит мои плечи, руки, спину, слегка проходится ноготками по хребту. Я это все… Терплю! Не двигаюсь — пусть чика изучает. Ее сейчас черед — я подожду.
— Сережа?
— М?
— Тебе приятно?
Молчу, уткнувшись харей ей в плечо, ресницами моргаю.
— Жень, ты, действительно, этого хочешь или, — поднимаю голову и фиксирую в своих ладонях ее лицо, — я чересчур настойчив, тебя к близости склоняю?
— Хочу, хочу, хочу, — лепечет и пальчиками закрывает рот.
Тогда чего я жду?
— Я буду осторожен, чика, — осекаюсь, — Женя, Женя, Женя. Черт! Твою мать… Все!
Похоже, у меня случился речевой приход!
Она сопит и пробует стянуть с себя штанишки. Укладывается на спину, заводит руки и тянет пояс вниз — я где-то на середине бедер торможу ее процесс. Женька дергается, странно выгибает шею и выкручивает плечи до локтей.
— Что ты делаешь? Перестань, — опускаю ладони ей на раскаленные полушария, — перестань, перестань и успокойся.
Как горячо! Оглаживаю грудь, касаясь кончиками пальцев горошинок-сосков. Прихватываю каждый и несильно зажимаю — чикуита замолкает, вроде устаканивает свое сердцебиение, похоже, затаив дыхание, чего-то ждет. Склоняюсь над гибким смуглым телом, широко раскрытым ртом всасываю поочередно каждую «головку». Шипит и подставляет шею. Приглашает к пиру?
— Женя, Женя, Женя… Мне трудно это контролировать. Я… — заикаюсь, — живой человек. Ты ведь соблазняешь.
— Сереженька…
— Твоя кожа словно шелк. Ты такая… — рассматриваю красивое лицо и улыбаюсь, — божественно красивая.
Она поднимает плечико и смешно сморщивает нос:
— Спасибо…
Сколько их у меня было? Этих женщин? Уже со счета сбился, все в одну слились. Леха однозначно прав, я всеми случайными бабами, как всем известный парфюмер одеколоном окроплен. Секс перестал приносить удовольствие. Одна сплошная гонка — быстрее, жестче, грубее, изощреннее, словно ГТО сверхнорматив — «ГОТОВ ПОТРАХАТЬСЯ И ОХ.ЕТЬ»! А с этой девочкой иначе! Она…
— За что благодаришь, Женька?
— Очень приятно. Ты сделал комплимент, я говорю «спасибо».
Я ведь ничего пока вообще не делаю, а она, как завороженная, млеет и пургу несет. Улыбаюсь и скатываю по бедрам то, что она вот только самостоятельно намеревалась сделать.
— Иди сюда.
Раздвинув ее ноги, обхватываю на суставном стыке и с усилием затаскиваю на себя.
— Ай…
— Поднимись, пожалуйста, и сядь на меня. Обхвати ногами мое тело.
— Ты еще в штанах.
Она что, изумляется? Не понял! Моим наигранным стеснением и нерасторопностью как будто даже недовольна?
— Жень…
Она краснеет, но все четко выполняет. Не хочу ее себе подчинять, хочу глаза в глаза… Может быть, хотя бы так, в ответственный момент, я не зажму ей рот?
— Хочешь меня? — играю с шеей и, как заведенный очередную мантру повторяю. — Хочешь меня? Скажи, скажи, скажи.
— М-м-м, да, Сереженька…
Я от ее грудного голоса в стратосферу улетаю.
— Не молчи, говори со мной. Хочу знать, что ты чувствуешь? Жень…
Краснеет и ярко улыбается:
— Давай, пожалуйста, выключим свет.
Нет! Категорически против! Этого не будет! Хочу видеть весь процесс — как войду в нее, как она изящно выгнет спинку, как зашипит, захнычет, и начнет просить… Хочу увидеть приоткрытый рот, когда ее накроет, и если головой не съеду, то хочу наблюдать, когда она начнет кончать.