— Ну, тварь! Зачем так широко? Сука! Гребаная неграмотная баба…
— Зверь, — Смирнов хватает меня за сжавшийся кулак, — перестань. Тшш! Успокойся! Кто еще знает о твоем несчастье?
— Я сам, Гришка, как мой адвокат, и родители, моя семья. Это не повод кричать об этом на каждом углу, Алешка. Теперь вот ты случайным образом добавился! Поверь, это самый настоящий стыд, унижение и откровенное издевательство надо мной, как над отцом мальчишки. Я не могу без сына, ты понимаешь?
— Макс, прости, но я от этого далек. У меня нет детей, — потом с ухмылкой добавляет, — по крайней мере, я о них не знаю. Но всегда очень осторожен с женщинами, скажем так, на одну ночь, на те самые непродолжительные отношения, если ты понимаешь, о чем я говорю. Слежу за контрацепцией, и мы сразу оговариваем наши будущие…
— Она — моя бывшая жена. У меня были полноценные отношения, от которых, сука, дети родятся, Смирнов. Так понятнее? Это не случайный перетрах, залет или еще какая чушь, которая сейчас приходит тебе на ум.
— Не кипятись и не выпускай на окружающих тебя свою ядовитую желчную субстанцию. Давай лучше здраво рассуждать. Велихов что говорит? Он подключен к этому делу?
— Безусловно. Я больше никому не могу доверять. Гришка плотно занимается, он в нем уже увяз, но ее новый муж, так называемая официальная законная «жертва», бизнесмен Зауров, у него здесь сеть продуктовых магазинов, есть частные рынки и лавочки, есть даже рестораны. Он — тварь! А самое ужасное, что я фактически их и познакомил. Азат часто приходил в нашу «тошниловку» жрать, там видел Мадину, оказывал ей знаки внимания. Так все и закрутилось! У них общая родина, устои и тому подобная чушь… Даже вероисповедание! А я…
— Понятно. Макс, извини, конечно, но то, что ты тогда затеял, выглядело как самая настоящая «белая горячка», словно у тебя было наваждение или ты, как оглашенный от чего-то убегал. Такое впечатление, что тебя принудили, заставили!
— Она просила помощи, Леш, я ей помог. Я просто ей помог. Так надо было для получения официального гражданства.
— Ты шутишь, что ли? Фиктивный брак? Знаешь, сколько таких, которым… Ты очнись, пожалуйста, а если мужик попросит, то что, и на нем женишься?
— Сравнил член с пальцем! Я говорю только о женщинах. Всем таким слабым, униженным и оскорбленным, потому несчастным, помогаю, за это потом щедро огребаю. То пью, как сапожник, то в тюрьме сижу, то… Блядь! Да я не знаю, что следующее мне светит, когда я добьюсь прав на собственного ребенка.
— Спокойно-спокойно, Геракл. Этого еще только не хватало. Если мне не изменяет память, ты еще предыдущий свой срок не отмотал.
— Да! Есть такое, — злобно усмехаюсь.
— Ваш заказ, — официантка ставит передо мной бутылку с водой и безупречно начищенный стакан, а перед Смирновым…
Вот это аппетит! Я не знаю, куда в него это все войдет, а главное, как он потом за руль влезет? Это же для слона! Смирнов, окстись и перестань поглощать калории!
— Приятного аппетита! Если что-нибудь еще желаете…
— Спасибо! Наверное, этого хватит. Будьте любезны сразу закрыть наш счет. Без проблем? — не глядя на строящую ему глазки девушку Лешка предлагает.
— Да, конечно. Одну минутку.
Он с аппетитом ест, а я цежу свою воду. Нет общих тем для разговора! Пока. Или еще время не настало? Неожиданная встреча с бывшей, а самое главное, с моим маленьким сыном, разорвала и так истерзанную душу в клочья — как воедино все теперь собрать? Какие есть предложения и замечания по этому делу? Думаю… Что никаких! И я должен с этим всем смириться, успокоиться и перестать?
— У вас были с Надеждой те самые отношения, Максим? Вы были вместе, как мужчина с женщиной? — похоже, Смирнов собрал все исходные данные воедино и все, что осознал, выдал в эфир.
— Ты ведь уже понял, что ответ мой утвердительный. Зачем сейчас все заново терзаешь? Я ведь успокоился. Леш, правда, не пойму. К чему ты это все ведешь?
— Нет!
Не совсем понял, что он мне ответил, а главное, на какой вопрос?
— Не догнал, Морозов? Да? Не понимаешь? — замечает мою недоумевающую рожу.
— Если честно, вообще никуда не въехал! — подтверждаю.
— Ты не успокоился, наоборот, ты, — наигранно интеллигентно вытирает рот салфеткой, — обозлился на всех баб! Всех сразу! На всем белом свете! Равняешь каждую под… Кого? Под Прохорову или под эту бывшую? Я вижу! Вижу очень четко! А знаешь, что меня беспокоит больше всего, и к чему я это все веду, и зачем весь этот разговор затеял?
— Понятия не имею, — грубо отвечаю. — Тебе, по-видимому, грустно и нечем заняться, а тут я с активной половой жизнью подвернулся. Я понял! Тебе завидно?
— Может быть и так, но, — ставит локти на стол и всем мощным телом подается ко мне вперед, даже краем своего носа моего лица касается, — ты отыграешься на всех нас, когда в очередной раз она заставит тебя страдать. А она заставит! В этом я уверен! Абсолютно точно! Ты ведь взял ее четвертой в наш тандем, чтобы наказать. Да вот только сам наказан будешь!
— Ваш счет, — нас бесцеремонно прерывают.
— Спасибо, — Смирнов с улыбкой заглядывает и тянется за карточкой.
Прикладывает к предложенному терминалу и строит глазки этой несчастной официантке.
— Благодарим Вас! Приходите еще!
— Всенепременно, зайка. Всенепременно! — поднимается и мне отдает команды. — Пошли, Макс, пошли.
Он младше меня, наша разница в возрасте ощутима. Пять лет для нас, для мужиков, словно целая эпоха, это глубокий непреодолимый ров, большая дистанция и разрыв в развитии. Так почему сейчас я безвольно, как марионетка, позволяю ему командовать собой? Смирнов распоряжается Морозовым, словно имеет на это право? Прелестно! Я для него — никто?
— Максим?
Сидим пристегнутые ремнями безопасности в его машине и никуда не едем — закончились дела или запал упал? Я отвернулся и молчу, обдумываю сложившуюся ситуацию.
— Макс? Зверь? Мороз?
— Что? — шиплю.
— Мне кажется…
— Попробуй покреститься, Леша. Люди говорят, что в чем-то где-то иногда особо верующим помогает.
— Не ерничай и меня послушай.
— Я слушаю, слушаю, слушаю. У меня просто нет выбора, вот я и грею уши на ваших советах. Говори, друг мой, говори.
— Не отдавай ее ему, Гришке, не надо, а самое главное, себе не позволяй Прохорову обижать. Сам себя возненавидишь! Или лучше отпусти все сразу, ее, ситуацию в целом, и дальше живи. Макс? — дергает меня за плечо, словно ото сна пытается пробудить. — А? Ку-ку, моя прелесть! Оболтус вызывает кормильца всея страна, всея наша многострадальная родина!
Да только мимо! Психолог ты хренов!
— Это все?
— Вообще-то рассчитывал на благодарность, возможно, денежную, но что с голодранца взять. Буду ждать открытия нашего ресторана, там отыграюсь на «Свиной вырезке по-парижски» и «Провансальском бифштексе». Я сейчас правильно сказал? Макс… Прости меня, я иногда на слова не сдержан. Если влез не в свое дело, слышишь, брат…
У нас с Надей были отношения, мой друг! Ты не ошибся! Прав во всем, прав абсолютно! Недолгие, всего лишь три летних месяца — жарких, ярких, страстных, тайных и только наших. Я сознательно тонул в молоденькой девчонке восемнадцати лет, нет-нет, с ее разрешения, без насилия, а потом… Там, в сентябре, в то бабье лето, она, по-моему, нарочно и так безжалостно утопила меня, наверное, так по-Прохоровски сочно благодарила, держала долго под водой, ждала пока я перестану дрыгать конечностями и хлебну ее мертвой воды. Она меня задушила и лишила воздуха…
— Слава Богу, Максим! Господи! Слава Богу! Отлегло! Фух! Как подумаю…
— Надь…
— Это же хорошо? Я… Извини! Я просто не знала, как сказать отцу о наших с тобой отношениях, он не поймет, ты… Нет-нет! Тут не в родственной составляющей дело, тем более что мы не попадаем под эту статью, просто ты и он, представляю себе, Морозов — …
— И поэтому убежала утром из номера, смылась, как преступница, тихушница?
