Отец с матерью приехали на следующий день после вечерней встречи с Надей и начали свой разговор, что называется, с места в карьер. Мать со слезами на глазах просила меня выехать из этого чужого Прохоровского дома и снять себе маленькую квартиру, если уж мне так не хочется в свои тридцать один жить в одном доме с ними и со своим младшим братом. Я не знал, что ей ответить и как успокоить, лишь поглядывал краем глаза на отца и спрашивал его мнения, а Юра отворачивался, но как-то подозрительно отрицательно мотал головой. Что это значит? Мне не стоит соглашаться на наше совместное проживание или просто не стоит отсюда выезжать? А потом вдруг:

— Ты организовал себе компанию, сын? — мать спросила. — Ты хочешь свое дело, сынок?

— В смысле? — ответил. — О чем ты? Мам? Я просто думал о том старом месте у Владислава…

— Я знаю, Максим. Все знаю о своем сыне. Твой любимый ресторан, вас четверо одухотворенных, но ты, увы, без средств, а значит, без права голоса? Будешь свою часть отрабатывать собой, словно раб…

Кто растрепал? Хотя и так все ясно и понятно. Надежда! Она, конечно же, советовалась с родителями, а те по факту состоявшегося положительного решения, принятого во время разговора, все растрезвонили Шевцовым, в частности, отцу, а тот, естественно, не мог не поделиться приятной великой новостью с любимой женой. Вот это круговая порука! Наши семьи крепко пришиты невидимыми нитями друг к другу. Не разорвать и не разрезать!

Шевцовы предложили мне свое участие, а я — их полноправный представитель в одной четвертой части целого.

— Мне нечем отдавать долги, мам. Прости! Наверное, не стоит, и я откажусь.

Она обиделась! Я ее обидел! В очередной раз! Так вышло — не специально! У меня сейчас совсем нервная система речь не контролирует, — что вижу, чувствую и думаю, то языком перемалываю и наружу выдаю. Знаю, что нужно научиться сдерживаться, но пока это только в планах, по всей видимости, я неспешно учусь, такой себе, самый отстающий двоечник в житейском классе на дисциплине «Общение с окружающими».

— Это не для обсуждения, Максим. Мы с матерью приняли такое решение. Есть деньги, мы отдаем их в качестве причитающейся одной четвертой от тебя. Это твой законный пай! Что касается долгов, то сочтемся позже!

— Я попрошу Григория оформить документы, долговые расписки, что там нужно — ему лучше знать. Велихов все сделает…

— Не утруждайся, сын. Это абсолютно лишнее, нам с матерью будет достаточно только твоего слова, что ты не станешь бездумно рисковать ничем: ни этим местом, ни людьми, которые сейчас тебя поддержали и откликнулись, ни нашей с Мариной долей. Максим?

Это слишком! В тот момент я опешил и не сразу сообразил, что должен их поблагодарить, а вот когда мать раскрыла свои руки и одними губами прошептала:

«Макс, я прошу тебя, хватит! Оттай, сынок! Иди ко мне, зайчонок!»,

я быстро подскочил к ней и слегка согнулся для ее удобства. Она зарылась своими тонкими кистями мне в шевелюру и словно по-собачьи нюхала мое лицо.

— Максим, Максим, пожалуйста, я тебя прошу. Будь осторожен! Отпусти все плохое и думай только о хорошем и своем лучшем будущем! Забудь, забудь, забудь. Значит, так надо, так должно быть. Слышишь? Не терзай себя и нас!

«Обещай!».

Я пообещал своим родителям все, что они хотели, тем более что я и сам к этому стремился! Тогда, в тот день, мне показалось, что я беззвучно плакал-жаловался на плече у своей матери! Как сопливая тщедушная девчонка! Наплевать, ведь мать заново поверила в меня, в тот момент я это точно понял, окончательно и бесповоротно, а вот от меня требуется не свернуть с намеченного пути и не обмануть ее. Я сдержу свое слово любой ценой!

Так я «отменил» рассрочку с бывшим владельцем ресторана. Он был изумлен, а я очень рад, что не должен своему старому другу ни копейки. Не могу больше друзей терять! Не могу, не хочу и не буду! Так для себя решил!

И тут внезапно, хотя где-то даже предсказуемо, Смирнов любопытным коршуном надо мной кружит.

— Что у тебя с Прохоровой, Макс? — один и тот же вопрос задает Смирняга, как заведенный черт, на протяжении, наверное, трех недель, не меньше. — Что у вас с Надей? Слышишь? Пора каяться, зверь! Иначе я в оборот возьму ее, найду к ней подход, он ей точно понравится, а вот тебе не очень. Макс, слышишь? Если там что-то серьезное, то ты должен об этом Велихову рассказать или предупредить, что ты не намерен отступать или, наоборот, — у Гришани давно зеленый свет, пусть катится и строит с Надькой отношения. Короче, разберись с этим! И я не шучу, а это все вообще никакие не шутки, потому что если вы с ним устроите драку или потасовку за внимание этой куклы, то шерсть будет лететь прямо в стратосферу, возможно, марсиане там свяжут с ваших лохм себе тепленькие свитера. Да и мы, чего уж там кривить душой, теперь все крепко друг с другом повязаны! Не хотелось бы вашими осколками свою нежную кожу потрепать. У меня неустойчивая нервная система, слабенькая психика — я весь в отца, и слишком мнителен — последнее сообщаю исключительно для справки, а не для разглашения тайны!

— Ничего. Все, как обычно. Мы с ней… Блядь! Ты не мог бы так не гнать на своем танке?

У Смирнова все большое! Даже его машина! У Алексея супер-эго, колоссальный рост, вместительный лопатник, безграничная язвительность, великий отец и… Гигантский пикап! Переросток! Это нечто! Где такое производят, а главное, зачем и для кого? Хотя с последним все понятно — Алексей Смирнов, по всей видимости, единственный индивидуальный покупатель! Высокая посадка, смоляное исчадье ада, чересчур огромное по габаритам, со стальными дисками и мощным передком… Машина-крокодил! Если ненароком вмажет в чье-то тело, то про мокрое место там речь вообще не идет — до атомов и частицы Бога разотрет!

— Слегка за семьдесят, зверь, тут все нормально.

— Если ничего не изменилось в правилах, то в городской черте должно быть не больше шестидесяти, ЛешА? Ты так не думаешь? Сбавь обороты, пока нас тут не остановили, а то я не выкручусь и не отмажусь, у меня непогашенная статья…

— Не отвлекай от нашего разговора, не заговаривай зубы, не меняй тему и сиди спокойно, держи руки на коленях. Эта машина создана, чтобы рычать и гнать! Ты знаешь, сколько у нее под капотом живых девчонок бьют копытом? Мои крошки ржут и квохчут, когда я убираю лапу с газа! Ладно, сейчас не об этом! — Леха спокойно продолжает. — Послушай, Макс, этого не скроешь, это видно всем! Поверь!

— Что именно? Я ничего не скрываю.

— Что вы, — задерживает дыхание, как будто перед глубоководным погружением, и с шумным выдохом выдает, — с ней неудавшаяся пара! Даже я это просек, а я не очень по человеческим отношениям! Сразу, как только ты сказал, что будешь вместе с ней визит мне наносить. Вы вроде как те бывшие, которые случайно встретились на кассе в супермаркете и она тебе по старой памяти и доброте душевной свою карточку за каким-то хреном одолжила, мол, ни в чем себе не отказывай, любимый. Давай, как в последний раз. Все ради и во имя наших старых отношений! Только вот непонятно, а дальше что? Сумки поможет на этаж подтянуть? Максим? Гриша ведь за ней ухлестывает, причем очень яро, он настроен на победу, а она его поддерживает и немного поощряет, а значит, извини, брат, он ее продавит в скором времени — Прохорова уплывет. По крайней мере, мне так кажется! Ты не против этого? Ты как? Все, по-твоему, нормально? Зверь, время отвечать! Ты там околел, что ли? Я жду!

— Хрен с ними! Пусть! Даже если что-то было с ней, я что должен отчет перед всеми давать? А что касается победы? Да на здоровье, я могу ему подсказать, на что она точняком ведется. Там…

— Я не ошибся! Так и знал! Твою мать! Эта Голден Лэди и ты. Были вместе? Да? Это тогда было? Перед ее скоропалительным отъездом, когда мы все с раскрытыми задами бегали, разыскивая тебя, а ты бухал в том старом, забытом Богом, захудалом кемпинге. Да? Да?

Смирняга бьет кулаком по кожаной обмотке на рулевом колесе, а затем, не указывая поворота, практически на полной скорости, резко его осуществляет!