— У меня нет средств, пап, я живу с вами и от вас завишу. Поэтому… — недослушивая, останавливаю его.

— Кукла, дослушай до конца, а потом перебивай своего старого отца, — теперь он с любовью смотрит на мамины тоненькие руки.

— Извини, пожалуйста. Но, — смущаясь, тихо добавляю, — ты — не старый.

— У нас с галчонком, если мне не изменяет память, — подключает к разговору маму, — мать, будь любезна, подтверди, возможно, я не прав?

— Муж, все-все подтверждаю, что бы ты ни сказал, — вторит мама.

Уж кто бы в этом сомневался!

— Одна-единственная, красавица и умница, дочь, к сожалению, очень скромная и стеснительная. Иногда слишком неуверенная и ранимая.

— А-ха, — мама, не глядя, на отца еще раз подтверждает.

— Так вот, на твое имя заведен банковский счет, ребенок! Открыт давным-давно, еще до твоего рождения. Это, так называемое, приданое! Мы решили с мамой, что благое дело и капитал лишними никогда не будут, тем более девчонке, поэтому, все двадцать четыре года, вплоть до сегодняшнего дня, старательно откладывали, что называется, по золотому зернышку в твою маленькую копилку на долгосрочную перспективу. Там сейчас приличная сумма набежала, — он ловит мой весьма и весьма удивленный взгляд. — К чему это сейчас сказал? Ты, детка, так удивлена, словно я раскрываю государственную тайну.

— Угу. Я просто не ожидала. Это очень спонтанно, словно обухом по голове…

— Надежда, у тебя есть деньги. Скажем так, личные деньги, даже исключительно личные деньги, — сейчас отец переводит свой взгляд только на меня и сразу продолжает. — Наша финансовая помощь тебе точно не нужна, ни в каких вопросах. А что касается разрешения на их использование, безусловно, оно уже готово! Я на память реквизиты не помню — все же возраст, дочь, надо понимать и принимать, как данность, — папа смеется, — но все документы ждут тебя. Я готов их передать…

— Пап?

— Принимать или не принимать предложение Максима, становиться совладелицей или не становиться, плыть по течению или бороться за лучшие условия жизни — решать только тебе, детка. Никто подсказывать тебе не будет. В особенности, — голосом подчеркивает именно этот случай, — мы с мамой! Галя?

— Несомненно, Надежда, — предсказуемо мама все, что папа скажет, по второму кругу проговаривает. — Это твоя жизнь и твое решение! Только твое! Ты уже, детка, взрослая и самостоятельная. Дерзай!

Час от часу не легче! Наверное, моя вновь накатившая неуверенность хорошо запечатлелась на лице и папа решает сменить тему нашего вечернего кухонного заседания.

— Расскажи-ка лучше про Смирнова, — закидывает руки за голову. — Когда виделись? Чем занят этот самовлюбленный кот? Бедный полковой Макс. Он даже поседел со своей домашней бандой раньше срока, хотя…

— Мы были в его импровизированной кузне.

— Ну ни хрена себе! — отец высказывает искреннее восхищение. — Даже так? И?

— Я думала, там грязные матерщинники-мужики будут, а там все даже вполне прилично и Смирнов, словно кузнечно-прессованный, штамповочный принц, вальяжно по цеху ходит.

Если честно, я себе не так представляла кузню, а на самом деле, это целый маленький заводик с большим количеством людей — мастеров-укротителей расплавленного металла…

— Какие люди, да под Морозовской охраной, фактически, как под конвоем! Иди сюда, опасная женщина, я тебя потискаю, да полапаю. Главное, с силой только не перегнуть, а то ты какая-то анорексичная, что ли? Доходная! А я люблю жопастеньких, да с приличным грудным размером дам! МаксиЗверский, твой косяк! Надо откормить нашего ребенка!

— Я… О, Господи, Лешенька, не стоит так высоко меня поднимать, поставь-поставь, мне нечем дышать… Я… Ах, ох, Алексей, мамочки, Максим…По-мо-ги-те!

— Что никто не зажимал, не трогал нашу Голден Лэди? Куда эти придурки-кобели смотрят? Как говорит мой батя — кругом одни дебилы! Извини, Надежда, но это — неоспоримый факт. ДЕБИЛЫ! Блядь!

— Смирный точно гордится сыном, только детина никогда ж не покажет своего почтения и не продемонстрирует радость. Вот же характер у моего начальничка! Бедная-бедная Антонина, — мама сочувствует жене старшего Максима, — три мужика в доме, словно даны бедняжке в наказание. Максим, Алексей, Сергей и все с грандиозными характерами.

— Андрей, насыпай салат. Надя, заканчивай мазюкать ложкой по тарелке, если честно, это раздражает. Или ешь, или оставь, не мучай и не мучайся.

— Ага, больше не буду. Извини.

— Подай соль, малыш.

— Сам возьмешь, не заржавеешь…

А дальше все у нас, в семействе гордых Прохоровых, по строго заведенному протоколу, как всегда! Ужинаем спокойно, медленно, с пространными разговорами, с добрыми подколами, родители непринужденно шутят друг над другом, а я усиленно пытаюсь подключиться к их диалогу. Вот-вот, казалось бы, еще чуть-чуть и я вклинюсь в разговор, но не тут-то было:

«Надежда, Смирнов с нами! В деле! Только вот подтвердил. А ты, что думаешь, кукленок?».

Похоже, у Морозова бесплатные смс-сообщения — вот, что думаю, одна-единственная грандиозная мысль на сейчас. Он пишет и пишет, а я молчу, но без конца ловлю настороженный взгляд отца и его нехорошее покачивание головой — он совершенно не одобряет мое такое негуманное по отношению к зверю поведение:

— Я все! Мамочка, спасибо, — поднимаюсь и переставляю свою тарелку и приборы на рабочий стол. — Приятного аппетита.

— На здоровье, кукла, — мама отвечает.

— Можно взять твою машину? — осторожно спрашиваю.

— Ключи на старом месте. Бери, конечно! Только, — она придерживает меня за кисть, — не гоняй, детка. Будь осторожна, чтобы мы не волновались.

— Когда обратно ждать? — отца только это интересует. — Ты…

— Я к Максиму, — поднимаю телефон и поворачиваю к ним экраном. — Мне нужно ответить, а так я не могу, это все неправильно. Нужно лично. На пару часиков, не больше.

— Лады-лады, — отец подмигивает и улыбается. — Надя?

— М?

— Ты ведь хотела самостоятельности и занятия в этой жизни? Стремилась к чему-то? Желала что-то доказать? Искала, предлагала, отказывалась, добивалась?

— Не понимаю. Да, хотела, стремилась и желала, но…

— Детка, с чего-то надо начинать. Слышишь?

— Пап…

— Я все сказал! Езжай, кукла…

Такое впечатление, что Морозов ждал меня. Он организовал прямо с порога чересчур торжественный прием. Я даже во двор не успела заехать, как Макс открыл входную дверь и выскочил на улицу великую долгожданную гостью встречать.

— Привет, — открывает водительскую дверь и предлагает мне в качестве опоры свою руку.

Выбираюсь из салона, осторожно опираясь на джентельменски элегантный жест.

— Добрый вечер! Я привезла тебе еще комплект фотодокументов. Если это, конечно, тебе действительно интересно.

— Спасибо, безусловно, — улыбается моему одолжению и сразу приглашает, — а ты поужинаешь со мной?

— Я уже, Макс. Извини, но я ненадолго.

— Ты что-то решила? Наденька?

— Не надо, Макс, не заставляй себя, тем более что это не делает мужчине чести. Я не люблю, когда ты играешь роль, которая тебе несвойственна. Выглядит топорно и халтурно. Ты — отличный повар, но плохой актер.

— Я не играю, — звучит обиженно, — зачем ты так, Надежда? Просто…

— Пройдем в дом?

Молча кивает и пропускает вперед себя. Там внутри тут же предлагает пройти на кухню:

— От кофе хотя бы не откажешься? Или сочтешь за мелкую взятку?

— Максим! Не ерничай и не источай цинизм…

— Давай еще раз, Надь, — отворачивается и направляется к столу, чтобы приготовить кофе. — Я обрисую тебе картину в целом, а ты вот здесь, сидя со мной, задашь свои вопросы и по итогу выдашь финальное заключение. Такой расклад подходит или есть возражения?

— Нет…

Господи! Я вижу, слышу, чувствую, как это слишком важно для него, как он готов продать душу, сердце, почку, мозг за это заведение. Его действительно заклинило на этом, он хочет дело, которое, возможно, обеспечит ему тот самый последний шанс и из пепла возродит.