— Слышал бы Гриша, как ты о нем тут отзываешься. Ну ты знаешь, — растягиваю свои слова, — хитрец чует прибыльное дело и, кроме того, он любит сытно кушать. А тут свое имущество, общий ресторан, персональный друг-шеф-повар! Представь, как у дельца на деньжата загорелись глазки. Он определенно нос по ветру держит и мысленно уже слюнявит пока еще незаработанные бабки!

— Мне на это и на финансовую прибыль, в том числе, сам знаешь, наплевать с балкона высотной новостройки. Ладно, зверь, когда вас ждать? Неудобно разговаривать по телефону. Хочу личную встречу и Наденьку заодно обнять, пока кукла в дичайшие кандалы тобою не одета…

— Думаю, сегодня заедем, если ничего не вклинится и не остановит. Твою м… — замечаю кукленка, словно маленького топающего космонавта по чужой планете, странным образом направляющегося к месту пассажира. — Леш, пока-пока, тут надо бежать, непредвиденная атака на правом фланге организовалась.

— Ну бывай, засранец. Прохоровой мой привет и не обижай вечно плачущего ребенка.

От неожиданности открываю рот и четко наблюдаю Надю с двумя кофейными стаканчиками в руках и большим крафтовым пакетом в зубах, теперь уже переминающейся с ноги на ногу возле передней двери автомобиля. Что она делает? Блин, Надя! Отбрасываю на панель мобильный телефон и открываю ей дверь.

— Вожми, пожауйшта, — смешно картавит и подается ко мне лицом, кивает головой, словно предлагает забрать то, что у нее в зубах «застряло».

Не вопрос! Вытягиваю аккуратно и на заднее сидение откладываю.

— Фух! — улыбается. — Я купила кофе. Если ты не против?

— Спасибо, очень своевременное предложение, — не соврал, потому как очень хочется спать.

— Ну, он дешевый, из офисного аппарата. Так что на многое не рассчитывай, — поворачивается спиной, усаживается на сиденье, затем прокручивается на пятой точке и затягивает в салон ноги. — Это тебе, подает один стакан мне, — черный без сахара, двойной. Все верно?

Что сегодня с ней? На лицо резкое преображение из вчерашней злобной мегеры в ласкового пушистого котенка.

— Да. Ты меня спасла от недосыпа, поэтому еще раз говорю «спасибо».

— Я старалась, — приоткрывает пластиковую крышку, осторожно нюхает, на место ставит то, что вскрыла и, наконец, прикладывает губы к выходному отверстию. Сосредоточившись на пейзаже, отраженном в боковом окне, аккуратно отпивает кофе. — Максим?

— М?

— Я бы хотела извиниться за нехорошее вчерашнее поведение. Это было очень грубо, а ты был прав, когда мне высказал. Поэтому…

— За что, за что? За «нехорошее поведение»? Надь, перестань, и повернись сюда, а то я словно со стеной разговариваю. Ты там улыбаешься, похоже, смеешься? Повернись, кому сказал.

— За то, что спровоцировала вчера скандал. Ты ведь знаешь, что я этого не хотела, не хочу и точно никогда хотеть не буду. Просто такая вот противоречивая гнилая натура. Извини, пожалуйста.

— Пока не повернешься ко мне лицом, ничего обещать не буду. Прощения просить, — вдруг осекаюсь, а затем мгновенно восстанавливаю речевую связь, — нужно глядя в глаза друг другу, тем более что я тоже хочу тебе кое-что сказать. Надь, слышишь?

— Угу, — не поворачивается. — Говори…

— Нас Смирняга в гости звал сегодня. Давай съездим, а? Ты свободна?

— А он знает, что я вернулась? — с изумленным видом поворачивается.

— Я, видимо, случайно сегодня растрепал, — отпиваю кофе, при этом, поднимая брови, внимательно наблюдаю за ее реакцией на мое сообщение. — Это разве тайна? Вы ж с ним вроде хорошо ладите? Лексей Максимович — чудной, но не такой, как я. Надь?

— Да нет. Как раз наоборот. Просто все очень спонтанно, — оглядывается на заднее сидение и головой в том направлении кивает. — Кстати, там есть интересные моменты. Хочу тебе показать. Ты знаешь…

— Надь, до своей отсидки я хотел выкупить этот ресторан и открыть там несколько иное заведение — гастрономический, но все-таки повседневный, казуальный, ресторан. Мечтал о высшем классе. Потом все как-то навалилось и, — откидываюсь на спинку кресла, упирая одну руку в рулевое колесо, в другой прокручиваю бумажный стаканчик, словно в полусне продолжаю, — наверное, ничего теперь не выйдет. Я — пока никто. — Если честно, кукленок, — на этом прозвище ловлю ее негодующий взгляд, но ничего с собой поделать не могу, поэтому продолжаю, — как думаешь, это все возможно?

— Что именно?

— Реализовать задумку человеку, потерявшему все. Начать с нуля свое дело, о котором столько времени мечтал, заслужить доверие родителей, найти то, что потерял или чего лишился по неосторожности или по откровенной глупости. Вот прямо все-все заново начать, словно с чистого листа.

Она молчит. Обдумывает корректную форму отрицательного ответа или просто нечего сказать?

— Максим?

— М? — внимательно заглядываю ей в лицо.

— Говорят, что любое важное дело легче начинать в компании, с такими же увлеченными, в идеале, конечно, с единомышленниками. У тебя сейчас есть такие на примете?

Увы! Всех растерял, а доверие людей похерил. На сегодняшний день, те, с кем я поддерживаю отношения — абсолютно разные персонажи, все, с кем я сейчас общаюсь, как говорится, не из той оперы «друзья».

Гришка Велихов — тридцать один год, кореш по лицею, учились с ним в параллельных классах в старшей школе, сейчас юрист, специализирующийся на уголовном праве, при этом любящий насытиться от пуза и попутно отмазать меня от вынужденного криминала, насильно привязанного теперь ко мне пестрой лентой тем самым уголовным кодексом, который, как известно, надо строго чтить.

Алексей Смирнов — двадцать шесть лет, квалификация — инженер-механик, специальность — «Промышленный дизайн», Кулибин по призванию, наш местный, семейный Левша по зову сердца и велению широкой души. Под настроение, а иногда, и даже слишком часто, наш Алексей — кузнечных дел мастер, по совместительству и времени электросварщик — «стыд и позор» великого пожарного отца! Его старик, так вышло, не поддерживает увлечения сына, — там нет открытого огня и бешеного пламени, разве, что в горниле, на углях, или на искрах тонких электродов. Красивые эксклюзивные изделия, литая садовая мебель, декоративная ковка, загогулины на кованых решетках и воротах — это все наш ЛешА. По моим сведениям, довольно хорошо зашибает на своем хобби, но отец по-прежнему противится, бурчит и не поддерживает непутевого сынка.

А ты, кукленок? С тобой я не хочу дружить, Надежда. Совсем! Наверное, остался только бизнес, сплошная деловая сфера. И потом, по-моему, портить наши пикантные отношения дружбой, как там, у классика, — все равно, что на неплодородных голых землях заново старый садик городить.

— Надь…

— Смотри сюда, Морозов, — вытягивает фотографии и одну из них подсовывает мне под нос. — Здесь очень интересный вид и есть возможность для… Блин, Максим, смотри, без пыхи* получилось натурально. Ну, посмотри-посмотри! — вытягивает откуда-то маркер и обводит нужный ей фрагмент. — А вот тут надо было бленду* взять, слишком много зайцев*. Мой косяк, я недоглядела. Не надо было печатать, но тут Владислав Игоревич по-доброму получился, наверное, поэтому оставила. Смотри-смотри. Что скажешь? А вот еще… Максим? Я могу эти работы использовать для себя?

— Естественно. Надь, никакого эксклюзива. Я пригласил тебя вчера туда, чтобы просто показать отличнейшее место и узнать мнение у профессионала…

— Ты сейчас мне льстишь, Максим?

— Нисколечко. Надь, я собираюсь выкупить это старенькое и пережившее себя уютное заведение и преобразовать все под себя, под свои мечты и желания.

— Ты хочешь…

— Я хочу свой ресторан, Надежда, в котором был бы просто шефом, мне этого вполне достаточно, я не претендую на значительную и большую часть. Хочу готовить по своему вкусу, настроению и велению своего сердца. Но мне нужны люди, как ты сказала, увлеченные, единомышленники или действительно настоящие друзья, которые бы помогли с финансами, — осекаюсь и стесняюсь дальше продолжать, — помогли встать на ноги, поверили и поддержали. Так получилось, что я сейчас… Надя! Слышишь? Ты слушаешь меня?