— Ты хочешь уйти из этого места?

— Да, — твёрдо ответил я. — А ты можешь помочь?

— Я способна на многое, — победоносно ответила мавка.

— А как ты проникла сюда?

— Ты так не сможешь.

— И всё же, как?

Она мотнула головой по направлению к каплям, срывающимся с потолка в углу камеры, там, где грунтовые воды размыли кладку.

— Ты не сможешь пройти через воду.

— Тогда как?

— Через дверь. Я смогу отпереть замки, на тебе люди.

— Мне казалось, ты не боишься драки, — заметил я.

— Так я и не боюсь, мормилай. Мне это не нужно. Ты покинешь этот город, я знаю. А мне здесь жить, нас и так гоняют калёным железом. Не хочу брать на себя столько душ. Ты исчезнешь, а расхлёбывать нам.

— А если не исчезну? — с вызовом спросил я.

— Это твоё дело, мне всё равно. Увидят только тебя. Если, конечно, останутся свидетели.

— Хорошо, я согласен идти за тобой. Вперёд, — решительно выпалил я.

— Не так быстро, — глухо заметила мавка, сверкнув рубиновыми глазами. — Сначала ты должен заплатить мне за свободу.

— Как видишь, платить мне особо нечем, — съязвил я, всё ещё стоя перед ней нагишом.

— Я сама возьму то, что нужно, — прошипела на ухо мавка, подавшись вперёд.

Она прижалась ко мне вплотную. Глаза женщины вспыхнули, осветив камеру кровавым сиянием. Мавка обвила мою шею руками и принялась шептать на ухо чудные слова, что лились как музыка. Их темп то ускорялся, то замедлялся, а голос гипнотически очаровывал, лишая сознания. Я изо всех сил цеплялся за возможность продолжить мыслить, но удавалось лишь плавать на границе омута из мириад иллюзий и образов. Мавка говорила безостановочно, её слова становились резче, а голос то тише, то многократно громче. Она то шептала, едва не плача, то рычала и, казалось, ругалась. В моей груди возникло странное чувство, будто бы стало тесно. Мне хотелось разорвать себе глотку, вспороть солнечное сплетение, лишь бы оно прошло. Я принялся быстро и часто дышать, тело бросило в жар, глаза застилала кровавая пелена. Из горла вырвался тяжёлый стон, в груди что-то стучало, угрожая пробить рёбра. Не существовало ничего кроме рубиновых глаз, которые казалось повсюду. Я вдруг почувствовал тепло внизу живота, понял, что вошёл в неё. Что двигаюсь, словно заведённый, ритмично работая бёдрами, и осыпая мавку поцелуями, а она извивается подо мной словно змея, продолжая безостановочную песнь из чудных слов, вскипятивших мою кровь. Дойдя до пика, я едва не потерял сознание от наслаждения, а после отвалился от неё словно клещ, насосавшийся крови.

— Зачем? — только и смог выдавить из себя я, всё ещё задыхаясь.

— Не лезь в дела ведьмы, мужчина, — отрезала мавка.

Моё самолюбие несколько уколола такая постановка вопроса. Я глянул на лежащую подле меня женщину, а затем повинуясь внезапному порыву, наклонился над ней и поцеловал в губы. Мавка на миг застыла, обескураженная таким поворотом событий. Она явно не ждала ничего подобного, как и знала, что её чары давно рассеялись.

— Одевайся, — глухо отозвала она, но голос показался мне чуть смущенным. — До рассвета уже недолго.

— Я готов, — произнёс я, застыв перед тяжёлой дверью. — Захватить бы оружие… У тюремщиков только дубинки.

— Дело за тобой, — бесстрастно ответила она. — Я начинаю.

Силуэт речной ведьмы подёрнулся дымкой. Она стала полупрозрачной, похожей на тёмные воды лесного озера. От неё тотчас пахнуло тиной, мокрым тростником и… рыбой. Застыв у двери, она протянула ладонь и снова зашептала. Я услышал скрежет, хруст, а затем лязг металла.

— Толкни, — шепнула мавка. — Да посильней.

Навалившись на дверь обеими руками, я толкнул. Дверь зашаталась, но не поддалась.

— Ещё, — буркнула мавка.

Я принялся толкать в раскачку, с каждым разом на вершок сдвигая тяжёлую конструкцию. Наконец, дверь шатнулась и с грохотом вывалилась в коридор. Петри и задвижка оказались проржавевшими настолько, что переломились от давления. Поблизости не нашлось тюремщиков. Я уже знал, что в это время на этаже дежурит всего один человек. Мгновение спустя, его тяжёлые шаги донеслись со стороны подъёмника. Я бросился к ближайшей решётке, перегораживавшей коридор и замер, укрывшись в тени. Мавка встала напротив меня, сверкая рубиновыми глазами. Я был уверен, что человек не увидит хищного блеска этих глаз. Так и случилось. Отперев первый и единственный из замков на этаже, тюремщик чертыхаясь прошёл мимо нас. Глядя на меня, мавка прочертила пальцем по горлу. Подскочив к громыхающему башмаками мужчине за спину, я ударил его под колено. Он вскинул руки вверх, а я подхватил его заваливая на пол, и дважды ударил лбом об камень. Тюремщик затих, не шевелясь. Я оставил его и двинулся дальше.

— Он жив, — шепнула мавка. — Нужно вернуться и добить.

— Хочешь добить, добей, — ответил я в тон ей.

Уж не знаю, различила ли она скрытый в этой фразе сарказм, но женщина никак не отреагировала, молча следуя за мной по пятам. Выйдя на площадку с подъёмником, я ожидаемо никого не застал. Все лифты были поднятых вверх. Я только ухмыльнулся, глядя на открытую шахту.

«Уж не мертвецу бояться усталости».

Ухватившись за толстый трос с утяжелителем, я начал подниматься вверх. Лезть пришлось очень долго, но это было намного спокойнее, чем шнырять по коридорам, сплошь перегороженным решётками с замками. Добравшись до верха, я прислушался. На самой верхней площадке подъёмника, были различимы приглушённые голоса стражи. Настоящей стражи, с настоящим оружием. Закрыв глаза, я вслушивался и принюхивался, а затем украдкой выглянул, осматриваясь.

«Четверо… Нет! Пятеро. Та-а-а-к… Дверь отсюда наверняка под замком, закрытым снаружи. Сразу за ней узкий мостик, — вспоминал я, сверяясь с картинами из памяти, пришедшими во время ночных странствий в астральном теле. — Мостик ведёт к башне с караульными помещениями. Ров внизу саженях в пяти…».

— Ров глубокий? — шепнул я, не глядя, зная, что мавка рядом, нависла над моими плечами.

— Если прыгнешь, не разобьёшься.

— Лёд встал?

— Нет ещё, лёгкая корочка, — бесстрастно ответила мавка.

— Дверь из зала перед нами должна быть на замке, нужно, чтобы ты его сломала, — продолжил я.

— Сейчас открою.

— Постой! — зашипел я.

— Что?

— Ты можешь погасить факелы?

— Могу, — глухо ответила мавка.

— Как откроешь дверь, гаси все факелы в помещении.

Мимо меня скользнуло облако чёрного тумана. Взвившись к потолку, оно проплыло мимо сидящих на скамьях стражников, которые в тусклом свете факелов лениво обсуждали прелести какой-то общей знакомой.

— Зад у неё, конечно, да-а-а-а, — мечтательно и позёвывая, протянул один из них с рыжими усами и залысинами. — Как мимо пройдёт, у меня в штанах такой бунт, что хоть щас подавляй.

Все загоготали. За их спинами тихо хрустнул мгновенно проржавевший замок и глухо упал по ту сторону двери.

— Эй, чего там за стук?

— А, хрен его… Камень с кладки отвалился. Всё на соплях держится.

— Да, наверное. Я тут как-то…

Договорить он не успел. Мне в лицо, словно плеснуло брызгами от накатившей волны. Воздух стал невероятно влажным, и в тот же миг все три горящих в помещении факела с шипением погасли.

— Эй, что за чертовщина?

— Кто это сделал?!

Я не слушал их, а действовал. Рывком забравшись на этаж, я бросился к ближайшему стражнику. Они меня не видели, зато я очень хорошо видел их. Он уже успел выхватить из ножен рапиру. Я подскочил к нему, и с размаху залепил кулаком в кадык. Мужчина от неожиданности упал, но пальцев не разжал. Однако и это не имело значения. Я тотчас навис над ним и обеими ногами прыгнул на его запястье. Раздался омерзительный хруст, сопровождающийся нечеловеческим воплем боли. Едва рукоять рапиры легла в мою ладонь, а кисть укрылась в стальной корзинке гарды, уверенность в успехе кратно возросла. Мне не было их жаль в тот момент. Я порхал между мечущимися, словно слепые, стражниками, и колол. Всё кончилось очень быстро. Сняв пояс с первого убитого, я надел его на себя, и протерев тканью с картуза мертвеца клинок, убрал рапиру в ножны. Толкнув дверь, я едва не выпал наружу, от волнения приложив слишком много сил. Ржавчина растворила петли в прах. В ноздри ударил запах свежести и воды. Взобравшись на парапет узкого моста, я глянул на тусклый силуэт мавки, заставшей рядом.