Карета выехала с постоялого двора, и постукивая колесами по мощеной мостовой, Алейо безмятежно насвистывал, правя в сторону восточных ворот. Мне было не по себе. Я сознавал, что предаю доверие, а возможно и дискредитирует своих спутников. Но каждый раз, когда просыпались сомнения, вспоминая зеленые глаза замерзшей до полусмерти девчонки, я оправдывал свой выбор необходимостью.

«Так надо и всё! — говорил я себе. — Меня никто не спрашивал, хочу ли я восстать из мёртвых, быть спасённым и так далее».

— Ты что-то необыкновенно молчалив сегодня, — заметил рыцарь, испытующе глядя меня. — Тебя что-то гложет?

— Удалось что-нибудь узнать? — спросил я, меняя тему разговора. — Кого именно ловили?

— Я не знаю, кого ловили. Может, ведьму, может, алхимика, может, мормилая, да хоть святого, — хмуро доложил Маркус. — Всё зависит от доказательств. Сканьда весьма народный город. Здесь верны традициям открытых процессов, и категорически отвергают подземные следственные мероприятия инквизиторов. Если доказательства окажутся косвенными, то весьма вероятно, подозреваемого отпустят сегодня же.

— Зачем поднимать такой шум, если они не прямые?

— Представление. Людям нужно как-то развлекаться. Так они чувствуют себя частью системы правосудия. Это полезно и верхам, и низам, — ответил рыцарь, посмеиваясь. — Одни забывают о своих горестях, играя в коллективную значимость, другие манипулируют их сознанием, отвлекая от действительно важных проблем.

По мере того как карета продвигалась в сторону центра, стал слышен усиливающийся людской гомон. Я осторожно отодвинул занавеску, наблюдая за тем, что происходит снаружи. Вкруг нас шагало множество людей, все спешили, то и дело толкаясь и спотыкаясь. Многие уличные торговцы проворно снимали свои прилавки со снедью, спеша за толпой.

«Сегодня им удастся за час-другой продать весь товар, если конечно гарнизон не прогонит, — думал я. — Жаждущие увидеть своими глазами чужую смерть, да ещё и законно, с готовностью отдадут последние деньги, лишь бы в этот момент что-то жевать. Если же никого не казнят, что ж, тем лучше. Вынести оправдательный вердикт на сытый желудок куда как сподручнее».

Иногда в просветах между домов была видна площадь, к которой тянулись потоки людей. Город стоял на холмах, поэтому за всем светопреставлением можно было наблюдать сверху. Задержавшись на одном перекрестке, пропуская колонну всадников, мы смогли лицезреть вдалеке три столба, вокруг которых сооружали кострища. Не один, три. Площадь перед ратушей окружала толпа, насколько хватало глаз. То тут, то там реяли дворянские знамена. Не только чернь, весь свет общества собирался принять участие, отчего происходящее приобретало и политический окрас.

— Столбы неспроста. Мне даже стало любопытно… Неужели ересь? Заехать, что ли, узнать кто будет выступать обвинителем? Впрочем, ладно, пустое. Нам-то какая разница. Если задержанные по подозрению в ереси принадлежат к знати, пускай и небогатой, не исключено, что начнётся резня, — заметил рыцарь, как и я, следивший за происходящим со своей стороны окна. — В наших интересах оказаться как можно дальше отсюда.

Поскольку окраины города опустели, карета без труда достигла восточных ворот. Скучающие стражники, завидев упряжку лошадей, несколько приободрились, однако вышел из караулки лишь один. Облокотившись на древко алебарды, он дождался пока карета с ним поравняется, поднимая ладонь вверх.

— Сто-о-о-ой, — крикнул стражник. — Досмотр.

Если бы на карете имелся герб, то страж непременно избрал иной тон. К тому же Алейо не был одет как паж богатого дворянина. У стража, навидавшегося за службу всякого, закрались подозрения и робкая надежда взять контрабандистов. Рыцарь небрежно отворил дверцу, придерживая её ногой.

— Маркус Авалос, — медленно процедил паладин. — Что-то ищешь, ищи, только не задерживай понапрасну! Мы спешим.

Говорил паладин, не вставая со скамьи, небрежно и чуть раздражённо. Страж несколько оробел, сознавая, что остановил кого-то не того, но оглянувшись на своего напарника в надежде на помощь, не встретил поддержки. Рыцарь явно не собирался покидать карету, как и помогать городовому с досмотром. Чувствуя себя не в своей тарелке, стражник неловко коснулся дверцы, заглядывая внутрь экипажа, и осторожно осведомился:

— Маркус Авалос имеет желание покинуть город?

— Да и побыстрее, — было ответом.

— Приказ о закрытии ворот еще не отозван, — осторожно продолжил стражник.

— Мои глаза говорят мне о том, что ворота открыты, — надменно заявил паладин.

Ворота действительно не были заперты на засов, а защитные решетки подняты. Поскольку формально городу не угрожала опасность, приказ о закрытии можно было трактовать лишь как запрет на выезд. Сложно сказать, что послужило причиной тому, что ворота так и не были закрыты: природная лень или банальная усталость гарнизона, который ещё не сменился после ночной смены. Ополчение подняли во всеоружии ранним утром, а значит заменить зевающих у ворот вояк было попросту некем. Видя сомнения стражника, рыцарь перехватил инициативу.

— У меня нет времени ждать, пока ведьм сожгут. Инквизиторы только начали готовить костры! Делай, что должно, да пропускай.

— Ведьм? Их несколько? Значит, таки пожгут? — мечтательно протянул стражник, присвистнув.

— Поймали троих, вроде бы. Жалеешь, что не посмотришь? Я бы тоже поглядел, но дело не терпит, впереди дальняя дорога. Держи, отдохнешь после смены, — пробасил Маркус, кидая стражнику серебряную монету.

— Да уж, не повезло нам! — довольно оскалился служивый, засовывая серебряник за пояс. — Конечно же сейчас вас пропустим, господин. Я все понимаю, сам на службе, только… Извольте предоставить к досмотру поклажу… Такой порядок.

— Делай всё, что необходимо, — буркнул рыцарь, явно разочаровавшись в решении стражника. — Алексей, отопри сундук.

Мне стало не по себе, но ситуация развивалась слишком стремительно. Я медленно покинул карету, обошёл её и замер подле громадного сундука, закреплённого верёвками. Дождавшись, когда страж подойдёт, я поднял крышку, следя за реакцией мужчины. Он заглянул внутрь и замер, застыв словно истукан. Кажется, даже его зрачки замерли.

— Всё в порядке? — осведомился я.

— Да… В порядке… — пролепетал стражник, пребывая в состоянии странной апатии.

Он отстранился, словно желая, как можно скорее уйти прочь, и зашагал к воротам, то и дело останавливаясь, будто забывая куда и зачем идёт. Я посмотрел в ящик, нагая беглянка сидела, обхватив колени, но уже не тряслась от холода. В её глазах постепенно таял отголосок только что пущенной в ход силы. Не знаю, от чего я сразу понял, что всему виной именно она. Но клянусь, в тот момент зелёный цвет её совсем ещё детских глаз сменился ультрамариновой бездной, что смотрела на меня хищно и с вызовом. Ничего не сказав, я захлопнул крышку сундука, и забрался в экипаж. Алейо гикнул на лошадей, снимаясь с места, пока страж не передумал. Тот как раз открывал ворота. Маркус выглядел всё таким же рассерженным, как и во время разговора со стражей. А на меня он неприязненно косился, но ничего не говорил. Прошло часа с два, когда карета вдруг остановилась. Алейо отворил дверь, доложив:

— Господин, местечко тихое, как вы заказывали!

Мне это тотчас не понравилось, поскольку я не слышал их разговора и распоряжения, отданного рыцарем. Выйдя из кареты, я осмотрелся. Вокруг нас сплошной стеной стояли могучие ели. Узкая тропа, по которой проехал экипаж, терялась в буреломе.

«Когда и о чём он его просил? Когда я отходил со стражем?».

— Заряжай, — скомандовал рыцарь, бросив Алейо мушкет, а сам нарочито медленно и неуклюже извлёк из ножен огромный полуторник.

Привыкший выполнять приказы, особенно не задумываясь об их сути, оруженосец принялся за дело. Пока Алейо возился, паладин надменно разминал суставы, всем своим видом показывая, что не собирается посвящать меня в детали того, что происходит. Я невольно сделал три осторожные и как мне показалось незаметные шага назад.