— Ты тоже заметила, верно? — Бархатный голос, об обладателе которого девушка практически забыла, вернул ее к действительности. Прохладный кондиционированный воздух помещения мучительно контрастировал с жаром его тела, который она чувствовала сквозь тонкую материю платья, а его рука на ее талии чуть не прожгла тончайший шелк. — Ну-ка, припомни, где ты была в начале позапрошлого века?

— Не знаю, где я была, но на мне был определенно другой туалет, — сымпровизировала Алия, стараясь, чтобы голос звучал спокойно, будто она и не чувствовала этой бури внутри. Смеющиеся серые глаза, от пристального взгляда которых ее сразу бросило в жар, взглянули куда-то за ее плечо, и сразу посерьезнели. Механически обернувшись в этом направлении, Алия заметила группу молодых людей, один из которых ошарашенно смотрел в их направлении. Голубая рубашка и брюки в тон, волосы «ежиком» и улыбка выдавали в нем прожжённого Казанову, таких типов Алия распознавала с первого взгляда. Удивляло ее лишь то, каким образом юноша мог быть связан с Робертом, они были полными противоположностями.

— Роб! — юноша двинулся к их направлении, и Алия поняла, что не ошиблась: юноша наслаждался взглядами женской половины присутствующих, попутно подмигнув стоявшей неподалеку рыжеволосой девушке, которая тут же засияла. — Не ожидал увидеть тебя так скоро. — Он тут же обернулся к Алие. — Так вот кого ты скрывал от меня! — Юноша хотел было взять руку Алию, как Роберт бесцеремонно встал между ними.

— Виктор, я вроде как предупредил тебя не попадаться мне на пути. Или я объяснил это слишком недоступным для тебя образом?

— Друг мой, неужели я чувствуя нотки рев…

— Вик, сгинь! — отрезал Роберт, оттолкнув в сторону юношу и буквально потащив за собой девушку, которая никак не могла понять, что только что произошло. — Без вопросов! — бросил он девушке, когда метрдотель проводил их к столику.

— И не собиралась, — парировала девушка, хотя на самом деле такое поведение ее спутника озадачивало.

Она привыкла видеть его сдержанным, холодным, расчетливым дельцом, и подобные вспышки вполне могли оказаться признаком наличия у него других, более глубоких, более…опасных чувств.

Решив не зацикливаться на этом, Алия огляделась: роскошь, царившая в вестибюле, вплела и здесь свои корни. Однако здесь все детали были выполнены в черных и золотых оттенках, вплоть до каемок на шелковых скатертях. Приглушенные звуки мелодии, доносившиеся из дальнего конца комнаты, упоительный аромат блюд вперемешку с ненавязчивым запахом расставленных по всему периметру букетов лаванды, беседы за соседними столами и звон бокалов: все это создавало головокружительный эффект. Подошедший официант наполнил их бокалы и столь же незаметным образом исчез. Блондинка отметила про себя, что ни одного вопроса задано не было, а значит. Эгиев был здесь постоянным клиентом, вкусы которого были расписаны в отдельной карточке, какие имелись в отношении любого гостя категории VIP.

Роберт наблюдал за ней, следя за восхищенным взглядом девушки, словно он и сам видел все это шикарное убранство впервые, вновь заметил каждую мелкую деталь, которую привык игнорировать.

— Впечатляюще? — наконец спросил он, когда взгляд девушки остановился на нем. На его губах царила улыбка, причину которой он даже самому себе не смог бы объяснить.

— Знаешь, именно таким я представляла себе…ад.

— Что? — от ее реплики от его улыбки не осталось и следа.

— Ну, знаешь, — Алия с видимым трудом решилась объяснить ему то, что происходило внутри, она механически обводила пальцем по обручу бокала, и Роберт словно загипнотизированный следил за движением ее руки, — Роскошь, таинство, скрытность… И ты… — Он недоуменно изогнул брови. — Царишь над всеми ними. Дьявол! — Алия усмехнулась.

— Мир не изменить, дорогая. Многие люди хотят изменить мир. Но беда в том, что дальше разговоров дело не идёт. Мы читаем Кастанеду, тащимся от Пауло Коэльо, вопим на каждом углу о том, как всё плохо, но при этом совершенно не пытаемся ничего менять.

— Один человек или горстка не в состоянии изменить мир. Но мне кажется, что если я помогу хотя бы одному человеку — мир хоть немножко, но изменится. Я хочу просто в меру своих сил помочь тем людям, которые в этой помощи нуждаются.

— Вот. Так все обычно и говорят. Этим и оправдываются. Не произойдет глобальных изменений. Легко помогать, когда у тебя много денег. А если их нет?

— Здесь дело не в деньгах. Если тебе плохо — помоги тому, кому еще хуже. И, может быть, потом кто-то поможет тебе.

— Неужели прошедшее время тебя ничему не научило, Алия? — Эгиев откинулся на спинку стула, наблюдая за девушкой. — Твое стремление помочь другим обернулось для тебя непоправимыми последствиями. Ваше стремление быть хорошими, казаться безгрешными, пытаться приравнять себя к Госп…

— Не впутывай сюда…

— Бога? — Роберт ухмыльнулся. — Я не видел ни одного бога, и я в них не верю. Зато я каждый день вижу себя. И в себя я верю. Я слишком порядочен, чтобы быть гуманистом. Если я отдам ближнему последнюю рубашку, то замёрзну и умру и поставлю ближнего в неловкое положение. Мир таков, каков он есть. И никакой гнев, ненависть и презрение к себе, как и слепое упрямство, ничего с ним не сделают. Статистика показывает, что продать свою душу смертных заставляет 5 причин: секс, деньги, власть, месть и любовь. Именно в таком порядке, — голосом дельца возвестил он.

— Нельзя купить любовь! — возразила девушка, не желая смиряться с такой позицией. — Это просто… — от возмущения она не могла подобрать слов, чтобы описать все негодование, которое всколыхнулось в ее душе от его слов.

— Просто? — Роберт рассмеялся. — В этой жизни нет ничего простого, куколка. Ты сидишь здесь, со мной, потому что предпочла заключить сделку, перед тобой стояла проблема выбора, и свой выбор ты сделала. Простая сделка. А что насчет восхваляемой тобой любви? Какой выбор она предоставляет тебе, кроме ограничений?

— Что такое любовь? — Алия на мгновение замолчала. — Я думаю, что это не выразишь словами. Любовь — это значит понимать другого, делить с ним счастье и горе. И физическая любовь в какой-то момент тоже неотъемлема от этого. Ты что-то делишь с другим, отдаешь и получаешь — не существенно, в законном ли браке, с детьми или без. Неважно, невинны отношения или нет, главное, что кто-то рядом, понимает тебя и полностью тебе принадлежит!

— Ты безнадежная идеалистка, милая Алия, придется над этим поработать. Мне еще не попадался такой человек, которого я не смог бы купить. Продажны все. Нужно только предложить правильную цену. Знай себе цену и не продавай себя дешевле, чем ты того стоишь, иначе превратишься в уцененный товар. — Алия открыла рот, чтобы возразить, но затем передумала и с силой откинулась на спинку стула, всем своим видом продемонстрировав ему свое несогласие. Чисто детская выходка, но иным образом выразить свой протест она не могла. Роберта такая реакция рассмешила. — Чем больше живу на белом свете, тем больше убеждаюсь, что люди из любого пустяка способны устроить армагеддон, Алия. И чем пустяшнее пустяк, тем армагеддонее армагеддон. Знаешь, я насмотрелся на людей, которые изо всех сил хотят быть хорошими… или, по крайней мере, казаться хорошими, — никогда не делай так. Те, кто может тебя рассмотреть, будут принимать тебя такой, какая ты есть… а прочим ты все равно не объяснишь.

— Да, уж, странно слышат такие слова от человека, у которого в постели было посетителей не меньше, чем в общественном туалете! — отчеканила девушка, зло подавшись вперед.

Роб рассмеялся, и ей захотелось швырнуть в него чем-нибудь. Ну, как можно быть настолько циничным? — Тебе должно быть стыдно!

— Куколка, стыдиться можно про себя, а вот смеяться лучше вслух. Столько есть всего, о чем надо подумать. Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернешь, — надо думать о том, что еще можно изменить. Ты называешь меня циничным? — Роберт довольно усмехнулся, дожидаясь, пока официант разложит их заказы и удалится. — Так вот, знай, что людям спокойнее с теми, кто издевается, нежели с теми, над кем издеваются. И радуются: «Боже, какое счастье, что все это вытворят не со мной!» В любые времена в любом обществе по большому счету происходит одно и тоже: все стремятся примкнуть к большинству и не париться.