И девушка вышла из каюты, с трудом сдерживая комок в горле. По телу волнами разбегалась мелкая дрожь, словно она билась в лихорадке. У нее не было выбора. Больше всего на свете она хотела этого ребенка, частичку той Алии, которой она когда-то была. Но девушка знала, что ей будет не под силу вынести все это. Она покривила душой: Алия могла бы встать против всех, ей уже приходилось так поступать, но она представила себе, как через пару лет ее малыш придет из школы домой и угрюмо спросит: “Мама, а кто мой папа? Где он? Почему он не с нами?” И что же она могла ответить на этот вопрос? Что он — порождение трехдневной связи с малознакомым человеком, который ее использовал? Или что она была слишком наивна, слишком сумасшедшей, чтобы вовремя опомниться? Она не вынесет всего, через что придется ему пройти. Кривые взгляды, оскорбления — иногда прикрытые, а иногда явные, не сможет вынести ЕГО боль…

Руки девушки машинально прикрыли живот, словно это могло ее успокоить, сомкнув веки, она опустилась на шезлонг, подставив лицо согревающим лучам солнца. Мысли ее крутились в голове с молниеносной скоростью.

“Как же так? Я действовала, двигалась вперед, решала проблемы по одной, но будто сама земля, по которой я шла, воздух, которым я дышала, стали ненадежными и незнакомыми. Будто изменилось все, потому, что изменилась я. Но я знала, что это не так. Я знала, что как бы тебе ни было плохо, какие бы страшные вещи с тобой ни случились, мир продолжает вертеться вокруг своей оси. Остальной мир даже понятия не имеет, какие чудовища грызут тебе сердце. Когда-то давным-давно, меня поражало, как это так: такое смятение, такая боль, а миру глубоко на все наплевать. Мир, творение в целом, создан так, чтобы продолжать жить, жить дальше без любого из нас. Ощущение полного пренебрежения, и, собственно, справедливое. Но опять-таки: если бы земля переставала вертеться только потому, что у кого-то из нас случится неудачный день, мы бы уже летали в космосе…"

— Алия? — раздался тихий баритон над головой. Девушка вздогнула, ей показалось, что голос был ей знаком, слишком часто этот голос в страстном исступлении повторял ее имя. Девушка распахнула глаза и с облегчением первела дух. Гамид.

— Оливия в каюте…

— Я знаю, — улыбнулся мужчина, присаживаясь на соседний шезлонг. За его спиной показалась фигура Оливии, но та осталась стоять у поручней, лишь взглядом наблюдая за их беседой. — Мы с ней говорили. Не знаю, насколько это позволительно, но Оливия упомянула о небольшом инциденте… — Гамид старался наиболее смягчить “предательство” Оливии, но блондинка метнула-таки убийственный взгляд на подругу.

— Она не имела права, — отчеканила девушка, пытаясь встать, но властная рука мужчины остановила ее.

— Может, она и не имела такого права, — мягко согласился Гамид, — но у нее доброе сердце, а это куда важнее.

Девушка скрестила руки на груди. «Психолог бы сказал, что я замкнулась и прервала общение, — мелькнуло в голове. — Ну и пошел бы он на фиг, этот психолог!»

— Алия, вы ведь понимаете, что она печется о вашем благополучии, — мягко продолжил мужчина. — И раз уж она решилась довериться мне, значит, вам действительно нужна помощь. В любом случае, Оливия сказала, что поддержит вас в любом вашем решении, хотя оно ей не по душе.

Информация медленно достигала сознания девушки. Да, видимо в прошлой жизни она чем-то походила на мать Терезу, раз уж ей в подруги досталась Оливия, которая пошла-таки против своих принципов, дабы поддержать ее. Она наблюдала, как Оливия, словно почувствовав, что сейчас самое время, подошла к ним.

— Знаю-знаю, ты готова придушить меня, — подняв руки, проговорила брюнетка, — но я все равно считаю, что так было правильнее. В конце концов, если ты так уверена в своем решении, тебе следует учесть, что нам нужен нормальный специалист. А из нас троих такие связи есть только у Гамида. — Оливия села рядом с мужчиной, обхватив руками ладони Алию. — И раз уж ты решишься пойти на это, я буду с тобой.

Уже неделя, как мы поселились в Бодруме. Если днем я могу занять себя всевозможными делами, то, когда наступает ночь, время тянется невыносимо медленно. У меня началась бессонница. Вначале меня согревали воспоминания о детстве, друзьях, однако теперь в мою душу все больше закрадывается осознание того, что все это утрачено навсегда. Отныне я одинока.

Временами я задумываюсь о смерти. Поначалу мне было страшно об этом думать, но постепенно привыкаешь ко всему. Что ж, и к этому я привыкну. Взгляд наткнулся на черное кружево над балдахином кровати. Черный… Это цвет моего здешнего мира: черные улицы, черные здания, черные небеса. Сегодня было особенно пасмурно, непрестанно лил дождь. Везде один сплошной черный. Я уже почти и забыла, какие еще есть цвета…

Тремя днями позже.

От третьего лица.

На визитной карточке было выведено “Доктор Гюнуль Дозунак”, больница “Хизар”. Бодрум”. Девушка перевела взгляд с золотистой визитки на здание клиники. Оливия чуть сильнее сжала ее руку, словно пытаясь удостовериться в решимости девушки. Алия кивнула, направившись к лестнице, хотя колени дрожали.

Тетушке было сказано, что они проведут ночь у знакомой Оливии, дабы избежать вопросов тети. Алия решила ничего не сообщать родителям, ведь все уже было решено. Гамида они отговорили ехать с ними, и он с уважением отнесся к решению Алии. Девушка плотнее надвинула на лицо шляпку и направилась к дверям. В приемном покое их встретила седовласая женщина лет пятидесяти.

— Чем могу помочь?

— Я — Мусафина Алия. — По совместной договоренности девушки решили представиться невесткой и золовкой. — Я договаривалась о встрече с доктором Гюнуль для… — Слово застряло в горле. Оливия перевела обеспокоенный взгляд на подругу.

— Доктор ждет вас, — женщина проводила девушек к кабинету доктора, их шаги гулким эхом отдавались в полупустом коридоре. Распахнув дверь, женщина объявила, что доктор будет через пару минут. — А вы пока разденьтесь. Пижама в шкафу.

Избегая взгляда Оливии, девушка разделась, медленно, как во сне, надела белую больничную пижаму. Внутри все скрутилось, ей казалось, будто она надевает фартук мясника. Она собиралась убить зарождавшуюся внутри жизнь. Пижама словно окрасилась в алый. Цвет крови. Крови ее ребенка. Девушка резко отшагнула от зеркала, тряхнув головой, словно пытаясь избавиться от кошмаров, которые с того злосчастного дня на корабле мучили ее.

— Алия, может…?

Блондинка жестом остановила подругу, не доверяя собственному голосу. Ее взгляд упал на большой плакат, висящий напротив окна, на котором была изображена маленькая девочка с длинными кудрями. На лице ребенка царила безмятежность, она доверчиво склонила голову к лицу мужчины, который крепко держал ее на руках. Алия до боли зажмурила глаза, чтобы сдержать набежавшие слезы. ЕЕ ребенок… Он мог бы быть таким…Но, нет, не сможет. Никогда не сможет вот так обнять своего отца. Если это будет девочка, она никогда не сможет станцевать с отцом в день своей свадьбы, ее сын никогда не сможет пойти с отцом в поход… Оливия безмолвно наблюдала за подругой, сама едва сдерживая дрожь. И хотя Алия не сказала ни слова, она словно понимала, какие тревожные мысли одолевают подругу.

— Мусафина Алия?

Алия подняла глаза и увидела стройную женщину лет сорока. Синие глаза поблескивали за стеклами очков, она смотрел только на Алию, и девушка задумалась, как она понял, что именно она — его пациентка. Алия кивнула, не доверяя голосу.

— Садитесь, — женщина указала ей на небольшое кресло, затем налила девушкам воды из фильтрованного крана и уселась за стол. Сделав пару глотков, Алия почувствовала, что дрожь прошла. Оливия за все время не сделала ни глотка, лишь крепко, словно пыталась раздавить его, сжимала в руках стакан.

— Итак, вы хотите сделать аборт?

— Да. — Голос прошелся по комнате, словно по наждачной бумаге.

— Вы выглядите здоровой женщиной. — Доктор сделала какие-то пометки в блокноте. — Экономические трудности