Теплые, успокаивающие солнечные лучи постепенно обволакивали все мое тело. Роберт сломил какую-то преграду даже в моей голову, так что теперь я уже чувствовала себя не голой, а «обнаженной». И это игра слов стала значить для меня намного больше. Прикрыв глаза, я задремала, наслаждаясь теплом, окутывавшим все тело.

Не знаю, сколько прошло времени, но впоследствии я с ужасом вспоминала каждую секунду моего сна.

Здание, в котором я очутилась, казалось до жути знакомым. Обветшалый дом холодил внутренности, и с каждой секундой где-то внутри разрасталась дикая боль, словно тысячи иголок одновременно впивались в мозг, не давая боли стихнуть. Я узнавала знакомые мелочи, окружавшие меня на протяжении всей жизни, теперь небрежно разбросанные в коридоре. Этот дом, который на протяжении всего моего существования был для меня цитаделью покоя, моей личной «тихой гаванью», был разрушен. Я безмолвным призраком шла по пустырю, с каждой секундой чувствуя, как отчаяние очередной опустошающей волной накатывает на меня. И я была одна. Ни одной живой души, никого на целом свете, на кого я могла бы положиться. В следующую секунду я бежала, бежала, сама не зная куда. Меня преследовала мысль, что стоит лишь остановиться — и то страшное, от чего я пыталась скрыться, настигнет меня, сломит, разрушит, оставляя за собой лишь пепел. Я бежала, бежала, так что сердце, казалось, вот-вот разорвется, — бежала в густом, клубящемся тумане и кричала, бежала, слепо ища неведомое безымянное пристанище, которое находилось где-то в этом тумане, окружавшем ее. Я была уверена, что это самое пристанище где-то рядом. Но из окружавшего меня тяжелого тумана то и дело что-то мне мешало, словно пытаясь поглотить. Каменистая дорожка под ногами медленно таяла, и очередной мой крик был поглощен этим цепким туманом.

Резко открыв глаза, я увидела склонившегося надо мной Роберта; он молча взял меня, как маленькую девочку, на руки и прижал к себе — в его крепких мускулах чувствовалась надежная сила, его шепот успокаивал, и слезы постепенно высохли.

— Это… — я с трудом перевела дух. — Это был так ужасно. Я никак не могла это найти. Я все бежала и бежала сквозь туман и не могла найти.

— Что найти, милая?

— Не знаю. Хотелось бы знать, но не знаю. Оно все время пряталось от меня в тумане. А я знала, что если это найду, то навсегда буду спасена и никогда-никогда не буду больше… — Слова отказывались складываться в разумные предложения, и я просто умолкла, пытаясь успокоиться. Сейчас уж он точно посчитает меня ненормальной.

— Что же ты искала — человека или вещь? — его голос успокаивал, словно прикосновения бархата.

— Сама не знаю. Я об этом не думала. А как ты думаешь, Роберт, мне когда-нибудь приснится, что я добралась до такого места, где я буду в полной безопасности?

— Нет, — сказал он, приглаживая ее растрепанные волосы, — Думаю, что нет. Сны нам неподвластны. Но я думаю, что если ты привыкнешь жить в безопасности и уверенности, этот сон тебя больше мучить не будет.

«А как же быть до тех пор? — Вопрос возник в голове помимо воли. — Как же быть во время очередного кошмара? Еще сутки, и ты навсегда исчезнешь из моей жизни…»

Взяв меня за руку, он словно силой собственной воли заставил меня подняться на ноги, и неторопливо повел к океану. Горячий песок и прибрежный бриз контрастом омывали тело, и вскоре от недавнего кошмара остался лишь неприятный холодок воспоминаний. Я намеренно не рассказала Роберту о своем родном доме, боясь, что он может посчитать это очередной уловкой. Когда пенистая вода коснулась икры ног, я с паникой посмотрела на Роба, но он лишь уверенно улыбнулся, твердо придерживая меня рукой за поясницу. Я не сопротивлялась, чувствуя откуда-то взявшуюся уверенность. В конце концов, я продолжала оставаться игрушкой в его руках, его воля — моя воля. Но когда мы были уже по плечи в воде, и нарастающая паника сиреной завыла в голове, еще более неожиданным оказалось для меня, когда Роберт прижал меня к себе вплотную, а в следующую секунду легко поднял на руки, отплывая все дальше. Я молчала, в горле ужасно саднило, и только мои руки, которые крепче, чем мне того хотелось бы, обвили его шею, выдавали накапливающийся в душе ужас.

— Не бойся, Алия, — раздался возле самого уха тихий баритон. — Вода может смыть твой страх.

— Ну да, а страх воды выжжешь огнем? — бросила я.

— Не угадала, — с лукавой усмешкой ответил он. — Еще одна попытка?

Но прежде чем я успела ответить, Роберт резко нырнул под воду, унося меня с собой в голубую бездну. Но не успела я как следует испугаться, как Роберт властно притянул меня к себе, и спасительный кислород поступил в мои легкие, когда его губы накрыли мой рот. За эту космическую долю секунду мой мозг работал на молниеносной скорости: я заметила и переливающие перламутром жемчужные раковины у наших ног, радужные рифы, которые сверху казались неживыми, но отсюда, под мановением едва заметных колебаний, замысловато ветвились, словно вытанцовывая диковинный танец. Солнце над океаном казалось неестественно-огромным, белым заревом, восходящим над голубым горизонтом воды. Все здесь было слишком ярким, слишком совершенным… Я словно перестала нуждаться в воздухе, все, что меня окружало, стало моей стихией.

Роберт оказался прав — вода смыла неприятные воспоминания, но назрел вопрос: что же мне делать с воспоминаниями об этих секундах, которые останутся в моей памяти до конца моих дней?

Надежда дает силу. Страх ее убивает. Кто-то умный сказал мне это когда-то. И каждый раз, когда я думаю, что становлюсь мудрее, я лучше понимаю, что на всех парах влетаю в ситуацию, заставляющую меня мучительно осознать: единственное, в чем я преуспела, — так это в замене одного набора заблуждений на другой, более детальный и привлекательный. Вот такая я, Королева Самообмана. В данный момент я себя презираю. Куда больше, чем мне когда-либо казалось возможным.

Мягкий свет, пробивающийся сквозь приспущенные шторы иллюминатора, словно выживает лицо, и я отворачиваюсь, пытаясь найти достаточно затемненное место, чтобы скрыться.

Никто не говорил мне, что могут быть такие дни, как эти. Как вообще меня могли не предупредить, что могут быть такие времена? Как мне могли позволить вырасти такой — счастливой, глупой девчонкой, живущую в своем идеальном розовом мирке с единорогами и рыцарями? Боль, что я испытываю, куда хуже смерти. Раньше я умело перекладывала вину на других. Но в данный момент… От начала до конца, от и до, вина целиком на мне. И от этого факта никогда и нигде не спрятаться. Я думала, что все потеряла. Какой же глупой я была! А он предупреждал меня. Мне было много чего терять…

Я хочу умереть. Это единственный способ прекратить боль. Я молю все силы, какие только существуют во Вселенной, чтобы небольшой лайнер сгорел дотла, исчез, лишь бы прекратить эти пытки.

Но все происходит не так, как мне хочется. Заметив, что меня бьет озноб, молоденькая проводница сочувственно протягивает мне плед с фирменной нашивкой. Я вижу, что ее губы движутся, спрашивая что-то, но лишь молча, собрав воедино все силы, накрываюсь пледом с головой, пытаясь создать преграду между мной и будущим. Получается скверненько… И даже в удушливом мраке воспоминания накатывают, словно волны тайфуна, и в собственном сзнании я не могу найти ни единого убежища.

Несколькими часами ранее:

— Это обязательно? — девушка нехотя приоткрыла сонные глаза. Комната была погружена во все оттенки золота благодаря закатному солнцу, проникавшему сквозь стеклянную стену.

Вместо ответа Роберт улыбнулся, протягивая ей выбранный наряд.

— Не могу понять, почему ТЫ выбираешь, во что я должна быть одета?

— Потому что Ты идешь со мной, — съязвил он, обнажая свои ямочки на щеках.

Алия лишь недовольно фыркнула, удостоив платье своим вниманием.

— Помнится, ты говорил, что такое носить не совсем прилично! — АЛия отбросила платье обратно в шкаф. — С чего же я должна нарушить правило?