— И ты снова не устроишь сцену?

— А ты этого хочешь? — не остался в долгу Роберт, блеснув глазами.

Девушка приняла предложенную руку, направившись к площадке. Но стоило ей сделать лишь пару шагов, как поняла: ее платье не создано для подобных рискованных попыток. Нежный крепдешин буквально за все цеплялся, а узкий покрой не давал сделать лишнего движения. От смущения она стала пунцовой, чувствуя себя ужасно неуклюжей. Во время очередного разворота Алия бросила взгляд в угол, где находился их столик, но там никого не было. Отвлекшись, девушка не успела отшагнуть и чуть не наступила на собственный подол. Обернувшись, она хотела попросить прощения у мужчины и вернуться к столику, но вместо этого оказалась в других объятиях.

— Надеюсь, ты искала меня, дорогая? — усмехнулся Роберт, отводя их в сторону от центра.

— Не понимаю, о чем ты… — ответила Алия, радуясь тому, что ее публичный позор прервался.

— Алия, не стоит, — с улыбкой бросил Роб. — Ты можешь попытаться обмануть меня, но себя тебе не обмануть. — заметив, что на него сейчас обрушится шквал оправданий, он резко сменил тему. — Танец еще не закончен.

Девушка попыталась возразить, но Роберт присел на корточки и, взяв в руки шелк платья, резко распорол швы, так что тонкая материя легким облаком упало к ногам девушки. Элегантное макси легким движением превратилось в более практичное.

— Ты ведь не простудишься? — бросил он, властно ведя ее к танцполу. — Иначе я знаю отличный способ…согреться. — в последнее слово, произнесенное ей на ухо, он вложил столько чувственности, что в его истинном смысле сомневаться не приходилось.

И с досадой ей пришлось признать, что и в танцах ему не было равных. Она поймала себя на мысли, что впервые за столь длительное время видит его улыбающимся, просто улыбающимся. Это не была его обычная отстраненно-вежливая или саркастически-язвительная улыбка, в этой улыбке она видела частички того Роберта, который открылся ей, когда он говорил ей о сестре. Не безжалостного дельца, а мужчину, у которого есть сердце. Они протанцевали несколько танцев подряд, легким не хватало воздуха, каждое его прикосновение словно выжигало клеймо на ее коже. Вернувшись к столику, девушка перестала заморачиваться по поводу маленькой скамьи, а попросту села, опершись спиной о плечо Роберта, и, что было странно, не чувствовала в этом ничего предосудительного, словно так и должно быть. Равно как и то, что его рука крепко держала ее за талию, как и ее желание, чтобы этот вечер не заканчивался… Но это было лишь желанием. Вскоре Роберт расплатился по счету. Они уже возвращались к машине.

— Роберт, я… — она боялась признаться этом даже самой себе, не говоря уже о Роберте. — Прошу… — Алия остановилась, и это заставило мужчину замереть. Он выжидающе смотрел на нее. — Прошу, давай останемся здесь.

Он с минуту молчал, продолжая сканировать ее взглядом. Через пару часов наступал рассвет, и порывы морского ветра неприятно покалывали разгоряченную кожу.

— Что в тебе такого особенного, Алия? — произнес он, когда девушка виновато опустила глаза. — Мы только встретились, и ты завладела моими мыслями. И с тех самых пор меня убивает мысль, что ты согласилась. Я эгоистичен, милая Алия, я привык получать все самое лучшее для себя, и я смог заполучить тебя. Несмотря на все условности, несмотря на твоего жениха, несмотря на все сказки о преданности и любви… Вечной любви не бывает. Бывает удачное сочетание привычек. Бывает хорошо в кровати. Бывает чувство уюта от того, что ты не одна. Бывает надежность. Вот, собственно, и все, чего вполне достаточно для счастья. Не трать попусту силы на чувство вины, греховности и так далее. Мы с тобой взрослые люди, и все, что мы делаем за закрытыми дверями, наше личное дело. Тебе нужно освободить свой разум и слушать свое тело. За последние семь лет я твердо усвоил одну вещь: в любой игре всегда есть хищник, и всегда есть жертва. Вся хитрость вовремя осознать, что ты стал вторым, и сделаться первым.

— Я не боюсь тебя, Роберт…

— Неужели? — с тихим смехом произнес он, легко коснувшись губами ее шеи.

— После того, что произошло, меня мало что может испугать. — Алия, конечно, хотела бы, чтобы голос не дрожал, когда она произносила эти слова, а в идеале — чтобы он перестал целовать ее, касаться ее, чтобы можно было собраться с мыслями.

— Ты уверена? — его ладонь неторопливо приспустила бретельку с плеча, открывая молочную кожу. — Абсолютно уверена? — переспросил он. Когда девушка пришла в себя, они уже лежали на песке.

— Честно говоря, я ни в чем не уверена, когда дело касается тебя…

Он глухо рассмеялся, и звук его смеха эхом отдался в ее голове. Рука его коснулась подола юбки, но Алия схватила ее.

— Знаю, купим другое, но голой я в магазин не пойду.

Он осторожно помог ей стянуть с себя платье, покрывая поцелуями каждый открывающийся миллиметр тела девушки. Каждая клеточка тела Алии трепетала от осознания того, что происходит. И осознания того, что открылось ей в тот момент. Да, она пошла на это ради отца, но теперь, понимая, что все это происходит с ней, происходит наяву, и вместе с ней именно Роберт, Алия призналась — дело было не в спасении отца. Что-то в ней, что-то, что действовала на уровне подсознания, жаждало того, чтобы это был именно Роберт. Чтобы именно он как сейчас развел в стороны ее запястья, будто пресекая ее сопротивление, хотя сопротивляться она уже не могла.

— Я думал, что ты захочешь, чтобы это произошло в несколько иных условиях… — хрипло выдохнул он, пронзив ее взглядом.

Да, это должен был быть Роберт. Даже сейчас, когда она находилась у него в подневольном состоянии, он думал о ее желаниях.

Вместо ответа девушка прижалась губами к его губам, поражаясь чувству, которое вспыхивало внутри. Она оказалась права, ничто уже не будет, как раньше. Он выжег клеймо на ее теле… И уже на ее душе.

Алия

Нет, я определенно перестала понимать жизнь! Все мои устои и принципы с недавних пор, а точнее, после встречи с одним человеком, полетели в Тартары вместе с моей хваленой репутацией, лелеемой мной на протяжении стольких лет. И я с удивлением обнаружила, что воспитанной и порядочной мне было на это абсолютно наплевать. Да, сколь бы ужасно это не звучало, приходилось признаться самой себе: без этих условностей жизнь была намного легче. И еще более ужасающим это осознание становилось из-за того, что «откровение» пришло ко мне в тот момент, когда Роберт чуть крепче сжал мое плечо, и его сердце под моей ладонью забилось чаще. Я слегка приподняла голову, взглядом изучая его лицо. В свете восходящего солнца его взъерошенные волосы приобрели янтарный отлив. Я с интересом провела ладонью по его подбородку, чувствуя, как пробивающаяся щетина слегка покалывает кожу. Кажется, мы провели с ним уже достаточно долгое время, и я успела узнать его достаточно хорошо. Но черта с два!

Этой ночью я обнаружила, что почти ничего о нем на самом деле не знала. Голос его, оказывается, мог быть мягким и ласковым, как кошачья шерсть, а через секунду — жестким, хрипло выкрикивающим проклятья. Он мог вроде бы откровенно и с одобрением рассказывать о мужественных, благородных, добродетельных, подсказанных любовью поступках, коим он был свидетелем в тех странных местах, куда его заносило, и тут же с холодным цинизмом добавлять скабрезнейшие истории. Он мог быть страстным, почти нежным любовником, но это длилось недолго, а через мгновение передо мной был хохочущий дьявол, который срывал крышку с пороховой бочки чувств, поджигал запал и наслаждался взрывом.

Он научил меня играть, а я почти забыла, как это делается, то и дело примеряя маску хорошей и послушной жены Габазовой, которую мне предстояло носить оставшуюся жизнь. Жизнь была такой серьезной, такой горькой. А он умел играть и втягивал меня в свою игру. Но он никогда не играл как мальчишка — это был мужчина, и что бы он ни делал, всегда приходилось об этом помнить. Я не могла смотреть на него сверху вниз — с высоты своего женского превосходства — и улыбаться, как улыбаются женщины, глядя на взрослых мужчин, оставшихся мальчишками в душе. Но с Робертом все, абсолютно все было иным. Любое слово, любой взгляд он мог истолковать так, как было угодно ему, и делал это настолько тонко, что возразить ему не получалось.